Наталия Будур - Нансен. Человек и миф

• Название: Нансен. Человек и миф
• Автор: Наталия Будур
• Издательство: Игра слов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9918-0063-1

Фритьоф Нансен — путешественник, ученый, дипломат и норвежский политический деятель. Символ мужества, воли и гуманизма. Нансен — символ самой Норвегии.

Однако не стоит забывать о том, что Нансен все же был простым человеком, со свойственными ему слабостями и желаниями: о романах красавца-полярника ходили десятки легенд. У Нансена был тяжелый характер, его всю жизнь мучили самые разнообразные противоречия, а современники считали его анархистом. Не секрет, что девизами Нансена были «Против течения!» и «Сжигая за собой мосты!».

Несмотря на широкую известность Фритьофа Нансена, многое о нем забыто, а кое-что и вовсе неизвестно нашим современникам. Нансен был выдающимся ученым-биологом, политическим деятелем, много сделавшим для получения Норвегией независимости в 1905 году, и дипломатом, сумевшим «добыть» для своей страны короля. Кстати, «королевскую должность» предлагали и самому Нансену, но он отказался, заявив, что он «слишком большой эгоист и предпочитает сохранить полную свободу действий и быть свободным человеком». Более того, Фритьоф Нансен был прекрасным художником. Почти все свои книги он иллюстрировал сам, а в экспедициях никогда не расставался с карандашом и альбомом.

Об этом и многом другом рассказывает книга скандинависта Наталии Будур «Нансен. Человек и миф».

---

19 ноября Фритьоф сделал предложение Юхансену сопровождать его к полюсу — тот был прекрасным лыжником и отличным каюром. Яльмар тут же согласился.

Последующие месяцы были посвящены лихорадочным сборам.

Следовало всё предусмотреть, обо всём подумать и устроить всё самым наилучшим образом. Приходилось строго учитывать вес всех предметов снаряжения. Каждый сбережённый килограмм означал возможность взять с собой продовольствия на один лишний день. Важное значение имел способ перевозки груза. Для такой цели Нансен создал оригинальную конструкцию, соединив вместе эскимосские сани и нарты. Эта своеобразная амфибия могла передвигаться по льду и воде, сочетала в себе лёгкость, прочность и грузоподъёмность.

Выбор удобной одежды также играл большую роль. Она должна была не стеснять движений при ходьбе на лыжах, быть достаточно тёплой, однако не слишком жаркой, ведь придётся тащить тяжело нагруженные сани. Поэтому после практических испытаний пришлось отказаться от одежды на волчьем меху и заменить её шерстяной, как при походе через Гренландию.

Палатка, походная кухня, упряжь для ездовых собак, медикаменты, еда… Очень важны были научные приборы — их выверяли и аккуратно упаковывали. Часы… От точности их хода зависела правильность определения по секстанту местонахождения в пути. Нансен и Юхансен ежедневно выверяли свои часы по судовым хронометрам.

Тем временем научная работа на борту «Фрама» не прекращалась ни на день.

2 января 1895 года Нансен записал в дневнике:

«Никогда я до сих пор не испытывал в Новый год такого удивительного чувства. Этот год, вне всяких сомнений, принесёт важные решения и события в моей жизни, быть может, самые значительные — вне зависимости от того, приведёт ли он меня к победе или гибели».

С 3 по 5 января 1895 года «Фрам» испытал сильнейшие за всю экспедицию ледовые сжатия, так что команда готова была эвакуироваться на лёд. Главной опасностью были торосы, которые могли всей массой обрушиться на палубу, и с дополнительным грузом в сотни тонн «Фрам» не смог бы подняться из ледового ложа. К концу января экспедицию вынесло течениями на 83°34′ северной широты, в результате был побит рекорд Грили 1882 года (83°24′ северной широты).

Нансен опробует нарты и объезжает собак. Санный путь великолепен — по нему можно передвигаться очень быстро.

Старт полярной экспедиции был очень неудачен — возвращаться приходилось два раза (26 и 28 февраля), чтобы залатать сани, перепаковать груз и исправить оборудование. Оставшиеся на «Фраме» были на взводе, потому что оба возвращения были довольно бестолковы и лихорадочны[43].

Перед своим отправлением в неизвестность Нансен пишет письмо Еве, в котором залихватская уверенность в счастливом завершении «операции» сменяется рассуждениями о смерти (этого больше не будет ни в одном другом письме и ни в одной книге):

«Как это ни печально, все когда-нибудь умирают, будь то раньше или позже. И если один уходит в мир иной, а его пара остаётся на земле, в том нет ничего ужасного, ведь он прожил отведённое ему время — на земле осталась о нём память, а жизнь — не что иное, как память и надежда…»

И ещё Фритьоф отдаёт жене чёткие приказы, как именно стоит поступить с его дневниковыми записями, оставшимися на «Фраме»: публиковать из них стоит лишь отрывки и сделать это должны его брат Александр, профессор Брёггер и Молтке Му. А Свердрупу были оставлены следующие распоряжения:

«Капитану Отто Свердрупу, командиру „Фрама“.

Покидая в сопровождении Юхансена „Фрам“, чтобы предпринять путешествие на север — если окажется возможным, до самого полюса — и оттуда к Шпицбергену, по всей вероятности, через Землю Франца-Иосифа, я передаю тебе дальнейшее руководство экспедицией до её завершения. С того дня, как я покину „Фрам“, к тебе перейдёт власть, которая до сих пор принадлежала мне, и все остальные должны беспрекословно подчиняться тебе или тому, кого ты назначишь начальником.

…Твоя обязанность — доставить порученных тебе людей благополучно на родину, не подвергая их никакой ненужной опасности ни ради сохранения судна или груза, ни ради научных результатов экспедиции… Я знаю, что ты всегда и всё будешь держать в такой исправности, чтобы в наикратчайший срок покинуть „Фрам“ в случае какого-либо внезапного несчастья, например пожара или напора льдов… Кроме необходимого провианта, оружия, одежды и снаряжения, оставляя „Фрам“, ты должен взять с собой в первую очередь все научные материалы, дневники, записи наблюдений, все научные коллекции, которые окажутся не слишком тяжёлыми, а в случае невозможности — небольшие образцы их, фотографии — лучше всего негативы — пластинки и плёнки, если они окажутся чересчур тяжелы, то хотя бы отпечатки».

* * *

В результате Нансен и Юхансен отправились на Северный полюс 14 марта 1895 года на трёх нартах с 850 килограммами провианта.

Поход оказался чрезвычайно тяжёлым: постоянно дули встречные ветры, скрадывалось за счёт дрейфа льда пройденное расстояние, нарты через торосы приходилось толкать или тащить волоком, слабели и не могли спать собаки, шерстяные костюмы напоминали ледяные доспехи. Когда путешественники забирались в спальные мешки, одежда оттаивала и охлаждала своих владельцев, от чего те часа полтора тряслись от холода. Нечего было и думать просушить её — и она постепенно пропитывалась потом, становясь похожей на дерюгу.

Во время похода Нансен обычно шёл впереди, отыскивая среди торосов путь, за ним следовали нарты, а замыкал «процессию» Юхансен.

«Что касается Яльмара Юхансена, — пишет П. Э. Хегге, — то, когда он плёлся вслед за Нансеном к Северному полюсу, его волновали исключительно насущные и практические вопросы. Им удалось отправиться в путь только с третьего раза — и надо было поспешать. Когда Юхансен 31 марта свалился в полынью и промок до нитки, Нансен невозмутимо продолжал идти дальше, дав поняв спутнику, что и он должен сделать то же самое, несмотря на тридцатиградусный мороз (сорокаградусный, по словам Юхансена). Юхансен намекнул на то, что он был бы не прочь избавиться от ледяного панциря и переодеться в сухое. Но Нансен не хотел терять времени, он обернулся и воскликнул с досадой: „Ты же не баба!“ Юхансен с трудом сдержался, но, поскольку сомнений, кто главный, не было, путь они продолжили, пока не пришло время разбить лагерь. Здесь Юхансену пришлось латать свои водонепроницаемые брюки, потому что, промокнув и замёрзнув, они порвались на куски. Через год он припомнит Нансену эту реплику. И Нансен раскается в ней.

Но в книге об экспедиции на Северный полюс Нансен не упоминает ни это раскаяние, ни сам эпизод. И лишь через 20 лет, осенью 1933 года, он напишет статью в память о Юхансене, своего рода запоздалый некролог. Статья была напечатана в ежегоднике Норвежского географического общества через несколько месяцев после того, как отверженный, спившийся и отчаявшийся Яльмар Юхансен покончил с собой. Нансен написал следующее:

„Это было, наверное, год спустя, когда мы лежали в нашей хижине на Земле Франца-Иосифа. Юхансен был очень немногословен в последние несколько дней; и вдруг он сказал мне, что никак не может забыть одну вещь — как я тогда на Севере во льдах обозвал его бабой, ибо, как ему кажется, он этого не заслужил. Я вспомнил давно забытые, но сказанные мною слова. Он, конечно, был прав, он их не заслужил. С тех пор я этого никогда не забывал“».

Нансен и Юхансен неоднократно проваливались сквозь молодой лёд, обмораживали пальцы на руках. Температура постоянно держалась между -40 и -30 °C. Легко им не было. Спальный мешок был скорее иллюзией тепла: однажды ночью Нансен проснулся оттого, что обморозил кончики пальцев на руках.

По мере продвижения к полюсу (а дело шло очень медленно) лёд никак не улучшался. Собаки слабели. И путешественникам пришлось 24 марта убить первую собаку, освежевать её и бросить на прокорм другим собакам. Поначалу далеко не все собаки «соглашались» есть своего сородича, но в конце концов предпочли съесть собачье мясо, нежели оставаться голодными.

С точки зрения гуманности можно было бы возражать против такого живодёрства, и спустя много лет сам Нансен признавал, что это была одна из самых тяжёлых обязанностей во время броска на север. Но без таких методов были бы невозможны как экспедиция самого Фритьофа, так и последующие — например, поход Р. Амундсена к Южному полюсу.

Лёд становился всё тяжелее — торосы, трещины, бугры. Расчёты Нансена не оправдывались, и он жалел, что не принял во внимание предупреждения русских исследователей о трудностях езды на собаках по ледяным полям. Кроме того, стало понятно, что лёд под ними часто дрейфовал в противоположную от полюса сторону.