Бенгт Даниельссон - Счастливый остров

• Название: Счастливый остров
• Автор: Бенгт Даниельссон
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1962

Книга «Счастливый остров» написана шведским этнографом Бенгтом Даниельссоном, участником знаменитого плавания через Тихий океан на плоту «Кон-Тики», которое закончилось на коралловом атолле Рароиа в архипелаге Туамоту.

Автор впоследствии еще дважды побывал на этом островке и хорошо изучил жизнь его обитателей.

В книге «Счастливый остров» дается живое, увлекательное описание быта небольшой этнической группы, которую меньше, чем в других колониях, затронуло тлетворное влияние капиталистической системы и так называемой «западной цивилизации».

Автор в популярной и занимательной форме знакомит читателя с исконной культурой раройцев, со всем ценным и самобытным, что островитянам удалось сберечь из наследия прошлого.

Вместе с тем, Бенгт Даниельссон рисует мрачную картину физического вымирания жителей атолла, при полном отсутствии медицинской помощи. Он показывает нежелание колониальных властей обеспечить островитянам возможность приобщения к подлинным благам и достижениям современной культуры.

В книге дается яркая сатира на колониальных администраторов, на проповедников-миссионеров, показано как тянутся к островам отбросы буржуазного общества, которых привлекает сюда промысел жемчужниц и копра.

Книга написана простым и образным языком, проникнута присущим автору мягким юмором. Она представляет большой интерес как для широкого круга читателей, так и для специалистов; перед нами редкое описание жизни на малодоступном островке, затерянном в необъятных просторах океана.

---

Паэа вышел в соседнюю комнату, вернулся с маленьким мешочком в руках и осторожно высыпал его содержимое на круглый полированный стол из темного дерева пурау. Перед нами лежали пять-шесть жемчужин поменьше горошины, но очень хорошей формы. Казалось, они излучают собственный свет: солнце уже заходило, и комнате сгущались тени, а жемчужины мерцали волшебным переливающимся сиянием.

Паэа и я молча смотрели. Хозяин дома погрузился в мечты, а у меня в голове вертелся вопрос: почему он рассказывает мне все это? Насколько я понимал, у Паэа не было никаких оснований выдавать свои секреты постороннему. Напротив!

В конце концов я нарушил тишину:

— Но если вы уже знаете, как разводить раковины, почему не приступите к делу немедленно? За несколько лет можно сколотить целое состояние и одновременно продолжать опыты по получению жемчуга.

— Я понимаю ваше удивление, — Паэа лукаво прищурился. — Да только все это не так просто. Я уже стар, детей у меня нет. Может быть, я смогу продолжать это дело еще год-два, а впрочем, кто знает… Давно уже я подумываю о том, чтобы нанять рабочих и десятника. Но, по правде говоря, здесь, на Туамоту, рабочих не найдешь. Местные жители не привыкли к постоянному труду, и я их понимаю. Зачем им работать на кого-то, когда у них есть собственная земля, есть возможность самим добывать перламутр и они зарабатывают более чем достаточно? Пробовал нанимать таитян из числа тех немногих, которые имеют разрешение находиться на Туамоту, но они — как и все таитяне — мошенничают, крадут и через несколько недель совсем теряют интерес к работе. Что касается белых и других иностранцев, то вы сами знаете, что доступ сюда им закрыт. На моей памяти вы — первый белый, первый иностранец вообще, кому разрешили жить здесь длительный срок.

Паэа помолчал, затем пододвинул свое кресло поближе ко мне и продолжал вполголоса:

— Когда я увидел вас, то подумал, что вы знаете особый подход к губернатору и администратору. Может быть, останетесь здесь и поможете мне? Если у вас есть друзья, которых заинтересует моя идея, вызывайте и их, работы хватит на всех. Мне кажется, на вас можно положиться. Доходы — пополам. Ну, что скажете на мое предложение?

Конечно, это было исключено, и я вежливо отказался. Однако в дальнейшем, пока мы находились на Такуме, не проходило дня, чтобы Паэа не пытался убедить меня, при каждой встрече он многозначительно подмигивал…

Пока я беседовал о перламутре с Паэа и бродил вместе с Марией-Терезой по деревне, изучая жизнь островитян, наши раройские друзья продолжали нырять за раковинами. Правда, как мы и предвидели, первое увлечение быстро прошло, и многие прекратили добычу уже через две недели. К тому времени каждый заработал больше тридцати тысяч франков; можно было позволить себе отдохнуть и поразвлечься. Как именно они ухитрились в течение одной бурной недели спустить все до последнего сантима — не знаю, но подозреваю, что большая часть денег ушла на вино и азартные игры. Один лишь Тетоху попытался последовать нашим дружеским советам купить что-нибудь полезное (о том, чтобы сберечь деньги, не могло быть и речи). Однажды он пришел к нам сияющий и объявил, что приобрел замечательную вещь, которая много лет будет служить всей семье. С этими словами он развернул сверток из грязной газетной бумаги и показал образцы сервиза на двенадцать персон, включающего суповую миску, тарелки четырех видов и прочие предметы. Не так уж плохо, и мы не жалели слов в похвалу Тетоху, пока не услыхали, сколько он заплатил. Оказалось, что сервиз обошелся ему в десять тысяч франков!

Перед отплытием с Рароиа наши друзья говорили мне, что останутся на Такуме весь сезон — три месяца, но когда кончился семидневный пир, а с ним и деньги, все сочли, что пора и честь знать. Как ни соблазняли их лавочники и скупщики игрушками, бритвенными приборами, цветистыми тканями и даже качалками, раройцы решительно отказывались возобновить лов. Разумеется, они были не прочь еще погулять, но денег не было, и в конце концов все приняли мудрое предложение Тахути: ехать домой, отдохнуть, а потом совершить новый заход на Такуме. Что касается нас, то здешняя сутолока нам порядком надоела, и мы мечтали поскорее возвратиться на Рароиа.

Итак, начались сборы в обратный путь.

Многие — не всегда приятные — обстоятельства сделали это путешествие незабываемым. Только мы начали укладывать в лодку свое имущество, как пришла шхуна, капитан которой сообщил, что намерен сразу же возвратиться в Папеэте с заходом на Рароиа и несколько других островов. Наши друзья, конечно, не смогли устоять против такого соблазна и немедленно решили плыть на шхуне.

— Да ведь у вас денег не осталось! — возразил я недоуменно.

— Подумаешь! Какое это имеет значение? — ответил Тухоэ. — На Рароиа у нас есть копра, которую мы можем отдать капитану, а если этого окажется мало, займем денег у кого-нибудь из лавочников.

— Гм… А с лодками что будет?

— Как что? Возьмем с собой!

Я недоверчиво глянул на шхуну. С десяток лодок уже лежало на палубе, а на берегу ждали погрузки еще столько же. Капитан руководствовался похвальным стремлением никого не обидеть: радушно смеясь, он принял на борт не только все лодки ныряльщиков, но еще сто тонн перламутра и изрядное количество копры.

Сидя на опрокинутой лодке на юте, мы могли наблюдать все, что творилось на палубе. Компания собралась поистине смешанная. Помимо шумного скопища ныряльщиков, авантюристов, торговцев и проституток, севших на судно в Такуме, с нами плыл отряд мормонов; они возвращались с другого острова, где освящали церковь.

Я посчитал пассажиров — сто сорок три человека! Что и говорить, многовато для шхуны водоизмещением в двести тонн, на которой разрешается перевозить не более двадцати пяти человек. Да еще тридцать одна лодка, не говоря уже о несметном количестве ящиков и сундуков. Понятно, что на палубе было тесновато; мы не могли даже ноги вытянуть. Впрочем, другим приходилось еще хуже: некоторые сидели, скорчившись, на вантах, озабоченные тем, как бы не свалиться за борт. Уборная и умывальник, разумеется, отсутствовали; в отношении еды каждый был предоставлен самому себе.

Но никто не жаловался, напротив, всем пришлась по душе такая обстановка коллективности. Смех, крики, разговоры доносились со всех сторон. Мормоны без передышки пели псалмы, подыгрывая себе на струнных инструментах. Они первыми сели на шхуну и прекрасно устроились под двумя большими столами, которые предусмотрительно захватили с собой. Сверху на этих столах заняли место ярые картежники; они отлично ладили с соседями внизу и время от времени даже подпевали им.

Тут и там шла азартная игра на последние деньги, ветераны вспоминали старину, матери кормили грудью младенцев. Время от времени отчаянно ревела сирена и капитан высовывался из своей рубки, чтобы усердной жестикуляцией указать рулевому новый курс.

Но все это еще куда ни шло, если бы не качка. Только что вышли в пролив между Такуме и Рароиа, как шхуна принялась валяться с борта на борт и зарываться носом в волну. Нам повезло — мы сидели у шлюпки и могли за нее держаться, зато бедняги, занявшие места посреди палубы, беспомощно катались взад и вперед. Ящики и сундуки тоже сдвинулись с места, а столы на юте внезапно с такой энергией рванулись вперед, что картежники повалились на поющих мормонов, временно нарушив стройность псалмопения. Вот было смеху! Однако качка усиливалась, и скоро уже никто не смеялся.

Это может показаться странным, но далеко не все полинезийцы невосприимчивы к морской болезни. Многие пассажиры внезапно посерели и поспешили перегнуться через борт. Впрочем, из-за тесноты, которая только возросла от всей суматохи, кое-кто не поспел к борту, и мы в конце концов тоже полезли на ванты, где и оставались несколько часов, пока шхуна не вошла в более спокойные воды.

После Такуме с его сутолокой, сребролюбием и лжецивилизацией как приятно было вновь увидеть мирные берега Рароиа и приветливую деревушку Нгарумао. Мы скользили взором по берегу и чувствовали глубокую радость, что есть еще на свете такой нетронутый райский уголок. Конечно, и в тот далекий день, когда мы впервые прибыли сюда на «Моане», остров произвел на нас сильное впечатление, но была все-таки существенная разница. В тот раз мы могли только гадать, как нас встретят, теперь же мы подплывали к Рароиа веселые и счастливые, с таким чувством, словно после многолетнего странствия наконец-то возвращались домой.

Глава 12 Заключение

Деревня только что проснулась. Приоткрываются окна и двери, выглядывают сонные лица. Возгласы и смех гонят прочь тишину, и скоро между пальмами появляются, позевывая, первые раройцы. Большинство, как обычно, спали одетыми, поэтому новый день они начинают с того, что раздеваются, чтобы умыться.