Николай Камбулов - Обвал

• Название: Обвал
• Автор: Николай Камбулов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Новый многоплановый роман Николая Камбулова повествует о героизме и мужестве советских людей в годы Великой Отечественной войны. Действия развиваются в Крыму и на Северном Кавказе, в Восточной Пруссии и в Германии.

Роман насыщен приключенческими эпизодами, в книге показана деятельность немецких коммунистов непосредственно в частях гитлеровских армий.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Наступила ночь, вся разорванная полыхающими отовсюду пожарами. Я лежал под короткой тенью, падающей от бетонной стены сарая. Ко мне подполз лейтенант Иван Лютов. Его вызывал на НП командир полка майор Кутузов.

— Ну что нового? Или все по-старому? — спросил я. — Будем сидеть да глядеть на рощу, откуда фриц смолит…

— Майор Кутузов сказал мне, что в соседней дивизии разведчики напали на склад с пороховыми бочками. Подожди-ка, айн момент! — Он ящерицей шмыгнул за угол сарая и минут через десять возвратился. — Есть пороховые бочки! Вот в этом сарае… Ура, Миколка! Сейчас бате доложу свой план. Позвоню от комбата Ильина, чего время тратить на беготню…

— Ванечка, возьми меня с собой, — попросился я.

Но он отмахнулся:

— Потом, после боя, писака!

Я направился в роту лейтенанта Алешкина, залегшую у самой кирпичной стены обводного канала. Алешкин тоже шикнул на меня, но я не ушел, остался. Начинался рассвет, вновь заговорила наша артиллерия. И вдруг — уже начинало развидняться — неподалеку, метрах, наверное, в шестидесяти от КП Алешкина, что-то сильно ухнуло, взорвалось, над головами прошуршали битые кирпичи.

— Это он! — воскликнул Алешкин. — Это Лютов взорвал стенку, значит, скоро начнется штурм…

Меня так и потянуло к месту взрыва.

Я увидел Лютова на перемычке через канал, образованной взрывом пороховой бочки, подложенной под высокую кирпичную стенку. Он стоял с гранатой в руке, полускрытый смрадным густым дымом. Били наши пушкари, но Лютов, заметя меня, перекричал надсадный гул артиллерии:

— Миколка, ты не лезь, дело серьезное!..

Я все же полез.

Он чуть не сбросил меня с перемычки:

— Не лезь! Не твое дело! У меня особое задание.

Уж когда мы оказались на той стороне и потом залегли неподалеку от левого фаса форта, в еще дымящейся воронке от упавшей бомбы, Лютов примирительно сказал:

— Ну ладно, возвратный путь тебе отрезан, вон как плотно садят и наши, и немцы из своего форта. Мне приказано проникнуть в крепость и потом, оценив обстановку, дать сигнал на штурм этого фаса.

На фоне левого, многоярусного фаса форта мы с Лютовым — как две маленькие песчинки против горы Эльбрус. Гора эта пыхала изо всех амбразур артиллерийским и пулеметным огнем.

— Ну зачем тебе-то лезть, редактор?..

— Чтобы увидеть и почувствовать.

— Вот газетчики! Аж жалко вас…

— Смотри, — показал я на самую нижнюю амбразуру с широко открытой пастью, — это угодил сюда наш снаряд. Так в эту дыру можно пролезть в каземат.

— Фу! Чего ж не пролезть, коль нужно, — подхватил Лютов. — Значит, так, я первый, ты за мной! Пехота-матушка рота, не зевать! Ушки на макушке!

Мы находились уже под стволом орудия, когда он дрогнул, раздался выстрел и снаряд полетел, оставляя за собой след вихря. Лютов тут же впился взглядом в наручные часы. Прошла минута, а он все не отрывался от часов. Потом еще прошло четыре минуты — выстрел повторился.

— О, через каждые пять минут! — определил Лютов и, немного погодя, кивнул мне: — Миколка, а я женился все же правильно, к победе Варенька родит. Мне все равно, сына или дочь, лишь бы к концу войны. — Он тихо похлопал ладонью по стволу: — Стреляй же, фриц! Или ты там окочурился?! — И опять ко мне: — Пойдешь крестным отцом?! Вместе будем растить…

В это время наш снаряд долбанул по верхней амбразуре и осколки, срикошетировав, тяжко шлепнулись в землю неподалеку от нас.

— А если наши пониже возьмут? — занервничал я.

Лютов опять похлопал по стволу:

— Эй, гитлеряка! Уж пять минут прошло… Чего затягиваешь?.. Видно, он не знает, что такое ожидание рождения родного дитя, — вздохнул Лютов и начал тихонько разгибаться, чтобы взглянуть в пролом. — Миколка, прыгай за мной!..

Я забрался и сиганул вовнутрь каземата… На широкой платформе-станине вниз лицом лежал немец.

— Где остальные? — потребовал Лютов от приподнявшего голову бородатого фрица. — О, да ты весь в цепях! Кто же тебя так заковал?..

— Гитлер, — отозвался немец и добавил: — И его гадюк-ищеек…

— Ты сам… похоже, гитлеровский змей! — проскрипел Лютов зубами. — Сколько в твоем фасе стволов?

— Вызволите из цепей, я отвечу на ваш вопрос, — ответил немец и начал ощупывать раненое плечо.

Лютов показал на чугунную крышку люка:

— Что там?

— Это есть шахта в погреб пороховой. Вызволите! — взмолился немец. — Я, — ткнул он себя в грудь, — сойду в погреб и на воздух подниму весь фас…

— О, чего захотел! — скривил рот Лютов. — Ты же, гитлеряка, скроешься! И потом тебя вновь заставят стрелять.

— Нет! Нет!

— Помолчи! — Лютов быстренько обошел, обшарил весь каземат, показал на дверь: — Куда ведет?

Немец ответил:

— О, там гроссказемат, а потом казарма. Офицеры живут. Казарма! Казарма! Понял?

— Миколка, чем же мы распилим ему цепи? — Лютов посмотрел на меня.

— Нечем. Меня приговорили к мучительной смерти. Капут, капут.

Лютов осмотрел цепи, спросил:

— Как тебя зовут?

— Вилли Фрейлих. Освободите от мучения…

— Вот оказия! Такого я не ожидал. И цепи нельзя разорвать.

— Нельзя, нельзя, — подхватил Фрейлих. — Но нельзя и мучиться мне долго. — Он вдруг показал на люк: — Иди туда. Десять ступенька вниз, и десять шагов вправо, и тут коридор, решетка. Там пороховой склад. Одна граната, и фас поднимется в воздух…

Лютов открыл люк, юркнул в шахту. Немец кивнул ему вслед:

— Смелый… С одним таким я строил форт. Русский, он из Керчи. А дочь его зовут Варей…

— А он Григорий? Тишкин? — закричал я.

Фрейлих не успел мне ответить — из люка показался Лютов. Он был бледен, но глаза его светились. Подойдя к Фрейлиху, Лютов тихо сказал:

— Комрад, умрем вместе?

— Иван Иванович! Ванечка! — понял я намерения Лютова. — Ты этого не сделаешь. Пожалей жену Варю…

Лютов приказал:

— Ты перебежишь через ров по перемычке, через десять минут выстрелишь из ракетницы в сторону левого фаса! Прыгай!

Я стоял, не сходил с места.

Фрейлих схватил меня под мышки и, звеня цепями, выбросил через проем наружу…

— Ванечка! — закричал я, увидя, как левый фас форта, разламываясь, всей своей махиной поднимается к небу. — Иван Иванович…

Штурмовые полки, проломив кирпичные стены, по образовавшимся перемычкам бросились на ту сторону канала, где и шли приступом на уцелевшую, оглушенную часть форта, карабкались наверх с криком «ура»…

А вскоре из уцелевших и полуразрушенных железобетонных казематов начали выходить с белыми флагами вражеские солдаты и офицеры…

2

«Стальные ворота» остались позади. Падение этого мощного форта нисколько не ослабило накал боев в самом городе, хотя среди штурмовавших полков, батальонов и рот вашей дивизии появились слухи, что генерал Лах якобы готов принять наших парламентеров и вести с ними переговоры об условиях капитуляции гарнизона. Но что-то непохоже было на это, враг зверел. Занятый штурмовой группой лейтенанта Алешкина каменный трехэтажный особняк подвергался ожесточенному обстрелу. Да и вокруг все горело, лопалось, взрывалось и рушилось.

Днем было темнее, чем ночью: пожары освещали улицы и дома.

Штурмовой группе Алешкина предстояло брать очередной дом, который маячил через широкую улицу целехоньким, не тронутым ни бомбами, ни снарядами, ни пожарами. Но улица сильно простреливалась вражеским огнем.

Алешкин обратился к Шнуркову:

— Шнурков, сбегай к комбату Ильину.

— Куда это? — спросил солдат.

— А как тебя зовут?

— Илюха.

— Так вот, Илюха, я и сам точно не знаю. Но думаю, что туда, — показал Алешкин на развалины, маячившие в черном, сгоревшем сквере. — Сходи.

— А что сказать?

— Мы возьмем этот дом, — указал Алешкин на целехонький дом. — А потом что? Нет, ты не спрашивай об этом Ильина. Вот что скажи: дом взяли и готовимся к следующему броску, через улицу… Подойди, растолкую по карте. — Алешкин отставил в сторону вышедшую из строя рацию, перевернул, сел на нее, развернул карту.

Подкрались сумерки. Да нет, не как у нас там, в России, где-нибудь в Подмосковье или в Рязани, а сразу же, без всякой паузы и оглядки, тут же превратились в темень. Во дворе что-то горело.

Алешкин, приложив к уху ладонь, стоял у проема торцевой стены.

— Слышите? — сказал он.

Наши и немцы забрасывали друг друга снарядами, молотили основательно, без сожаления к себе и к городу. Солдат по фамилии Пальчиков сказал:

— В королевский замок стучатся, а фрицы не открывают.

— Це ж резиденция королив-пруссакив. Хиба ж доразу отчинят, — высказался старший сержант Грива.

— Разговорчики!.. Слышите?.. Кто-то плачет! — прикрикнул Алешкин. — Кажется, малыш, ребенок…

Ребенок… Конечно же, мы удивились самому слову «ребенок»: четыре года на переднем крае! Четыре года среди взрослых, среди бородатых и усатых… А тут — ребенок! Мы сразу онемели и от поразившего нас слова, и от мысли, что на свете кроме траншей, окопов, огня, бомб, снарядов и раненых и убитых есть дети…