Николай Камбулов - Обвал

• Название: Обвал
• Автор: Николай Камбулов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Новый многоплановый роман Николая Камбулова повествует о героизме и мужестве советских людей в годы Великой Отечественной войны. Действия развиваются в Крыму и на Северном Кавказе, в Восточной Пруссии и в Германии.

Роман насыщен приключенческими эпизодами, в книге показана деятельность немецких коммунистов непосредственно в частях гитлеровских армий.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Обвал

АК-МОНАЙ ТУМАННЫЙ Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ «ПТАШНИКИ»

1

Скрипнула дверь подвала, Сучков отскочил за каменный выступ, приготовился к схватке, зажав в руке железный прут.

— Это я, Настя.

Он узнал голос хозяйки.

— Опять уговаривать? Из подвала не выйду. Мой путь только в полк.

— Пустое говоришь, в городе свирепствуют «пташники», ну, специальные команды фашистов, на их машинах и одежде изображены соловьи. — Настя вздула свечу, свет колыхнулся, достал Сучкова. — Я тебе принесла мужнин костюм. Так что, дорогой отпускник, придется переодеться, а то схватят — и на Вулецкую гору. Ох, миленький, что там делается, наших расстреливают подряд! И в первую очередь таких, как ты, командиров и активистов…

— Настя, я человек военный, хоть и в отпуске. Мне переодеваться в гражданскую одежонку?! Чего захотела!

Настя бросила ему узел и ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

«Чего панику поднимает!» — было захорохорился Сучков, но тут за решетчатым подвальным окошком, на мостовой, со звоном полыхнул снаряд. «Кажется, дело дрянь», — подумал он.

Лейтенант Сучков возвращался из отпуска. 28 июня под самым Львовом к нему примкнули два пограничника-отпускника — сержант Жуков и рядовой Нефедов. Во Львов они попали 30 июня, в самый разгар уличных боев. Сучков приказал Жукову и Нефедову «панику не разводить», а следовать за ним, хотя сам не знал, куда именно: на всех улицах уже гремели немецкие танки, за которыми шла пехота. Тут и попалась им у подъезда двухэтажного каменного дома эта Настя, женщина лет, наверное, сорока. «Да я вас укрою, укрою, подвал надежный». Прошли вражеские танки, прошла пехота, потянулись тыловые подразделения. Сержант Жуков решил осмотреть дом, да и не вернулся. По словам хозяйки, его схватили фашисты и увели. А Нефедов был убит автоматной очередью, внезапно ударившей через подвальное окно. И вот Сучков остался один, все не допуская мысли, чтобы его стрелковый полк, в котором он служил командиром взвода разведки, да отошел на восток!

Утром, едва только взошло солнце, Сучков услышал крик Насти:

— Господа! Туда нельзя! Подвал заминирован… А-а! Больно же, что вы, звери, делаете!

Крик прекратился, послышался топот: похоже, что гитлеровцы ушли из дома. Но минуты через две-три Настин нечеловеческий крик послышался на улице, возле дома. Сучков бросился к подвальному окошку и обмер — Настя лежала на тротуаре, окровавленная и бездыханная. Он стиснул железный прут до боли в руке — другого оружия у Сучкова не было, чтобы пустить в ход…

На тротуаре, обагренном кровью Насти, собралась группа гражданских, остановилась — вразброд старики, ребятишки, женщины и девушки, одетые кто в чем. Смотрят на убитую Настю и молчат. Подъехал черный с зашторенными окнами «мерседес». Вначале из машины вышел чернявый поджарый офицер, расшумелся на солдат, одетых в странную, не понятную для Сучкова форму: погоны опоясаны сине-желтыми ленточками, а на груди, на тужурках, в белом кружочке — знак «трезубец». «Понашивали, видно, чтоб замаскироваться, — предположил Сучков. — Кто ж такие на самом деле?»

Между тем из черного «мерседеса» вышел капитан довольно крепкого телосложения, а с лица какой-то недоумок, маленький рот полуоткрыт, виднеется дырочкой, ровно пробоина в бочонке зияет. А глаза неподвижные, темные, неживые.

Как только Сучков увидел вышедшего из «мерседеса», тут же чуть не воскликнул: «Да это же профессор Теодор!»

— Легионеры! — закричал Теодор. — Что требуется каждому русскому?

Солдаты хором отозвались:

— Пулю в лоб!

— Совершенно верно! — сказал профессор, чуть расширив свой рот-дырочку. — Всех их надо отправить туда, откуда начинается хвост редиски…

— В землю! В землю! — прокричали солдаты, вскинув автоматы на изготовку.

Толпа сжалась, сомкнулась. Лишь один старик, державший на руках мальчика, аккуратно одетого в беленькую рубашонку, синие короткие штанишки, с пилоткой на рыжей головенке, не пошатнулся, а все стоял на месте, неотрывно смотрел на убитую Настю, лежавшую кверху лицом.

— Зачем вы ее? — спросил наконец старик у профессора Теодора. — Зачем вы ее убили? — повторил старик. — Это же Настя! За свою жизнь она и мухи не обидела.

Мальчонка расплакался, занервничал, вырвался из рук старика и, схватив камешек с мостовой, бросил его в капитана. Капитан увернулся от удара и тут же вынул из кобуры пистолет. Старик стал между капитаном и мальчиком, уже приумолкшим, но вцепившимся ручонками сзади в брюки старика, который тут же и свалился на мостовую, сраженный пулей.

К онемевшему от страха мальчику подскочил лейтенант, поднял на руки и бросил его в толпу. Ребенка подхватили и гулко зароптали.

— Лейтенант Апель! — нечеловеческим голосом прокричал Теодор. — Всех на Вулецкую гору! Всех в руки капитана Неймана!..

Конвоиры поднаперли на сгрудившуюся толпу, оттеснили ее в узенький переулок. Палач-профессор в окружении трех конвоиров — видно, из личной охраны — остался на тротуаре; минуты три постоял, сел в «мерседес» и уехал…

Сучков задыхался от гнева: «Вот так, значит! Вот так ученый! Ну, гадюка, это тебе даром не пройдет!» Он долго переодевался, при этом материл себя за то, что залезает в гражданскую одежонку, как бы прячется, увиливает от открытой борьбы. «А документы? — спохватился он. — Личное удостоверение командира? Партийный билет? Как быть с ними?»

С помощью прута он вынул в подвальной стене кирпич, завернул документы в бумагу, оказавшуюся в кармане тужурки Настиного мужа. Вложил все это в нишу и заплакал, как будто похоронил самого себя. Да еще крадучись.

— А-а-а! Это так, значит, получается со мной-то! Настя, не думай, не думай! Однако прости, Настя… — Холодной и вспотевшей рукой он вложил вынутый кирпич на место. — Эх, увидел бы кто из знакомых, что я тут оставляю!

Скрипнула дверь — Сучков отшатнулся от стены, отодвинулся подальше от замурованных документов с зажатым в руке железным прутом. Кто-то топтался на каменном порожке, похоже, обутый в сапоги или ботинки с подковками.

— Дом заминирован, сейчас взорвется! — припугнул Сучков топтавшегося на каменном порожке.

— Это не так. Немножко по-другому, — сказал с сильным акцентом человек с порожка. — Все это придумала Настя. Я занимаю у нее квартир. — Луч от карманного фонарика полоснул по лицу Сучкова. — Не прячь лицо, я хочу корошо видеть тебя.

«Фашист!» — пронизала мысль Сучкова, и он юркнул в темноту, в угол, где зарыл свое обмундирование. Человек наконец спустился, вновь включил фонарик. Сучков замахнулся прутом, чтобы ударить по руке немца, погасить свет и в темноте подмять фашиста, втихую расправиться с ним, но фонарик погас, и прут со свистом рассек воздух впустую…

Похоже, немец успел рассмотреть лицо Сучкова: он отошел к порожкам, сказал:

— Ви Сучков, если я не ошибаюсь? Вчера я говорил с Настя, она сказала все о тебе… Посмотри на меня. — Он осветил свое лицо. — Это было на Кубани. Я возил на «бенце» профессора Теодора. Он прихоть затребоваль, и ваш мер города виделил тебья с тарантасом. Профессор Теодор пел песня: «Дойчланд гоп! Россия гоп». А я один раз сказал тебье: «Теодор поет не о том, о чем думает».

— Ты Крайцер?! — вспомнил Сучков водителя «мерседеса».

— Я! Я! Крайцер, Крайцер. Густав Крайцер.

— Вижу и признал, что ты Густав Крайцер, — сказал Сучков. — Ну и что из того, что ты Густав Крайцер?! Ты пришел меня убить?

— Найн! Найн! Вот бери!

У ног Сучкова шлепнулось что-то тяжелое. Он поднял — пистолет….

— Зачем?..

— Я пришел тебе сказать, комрад Сучков…

— Комрад?!

— Да. Выслушай меня. — Крайцер приблизился к Сучкову. — На Вулецкой горе фашисты расстреливают жителей города. Уже расстреляли несколько тысяч. Это дело рук Теодора. Я говорю, что знаю. И вот еще что… Когда профессор Теодор был у вас, на Кавказе, он заплатил большие деньги крановщику из Керчи Мурову, чтобы он убил вашего генерала Акимова, использовав для этого дочку погибшего друга Акимова, Марину… Комрад Сучков, — продолжил Крайцер, — собирайся, пошли.

— На Вулецкую гору?

По лицу Крайцера забегали нервические бугры.

— Я страдаю оттого, — зашептал Крайцер, — что думаю: ты ведь прав, что не веришь мне. Ну, собирайся. Я тебя отпущу на все четыре стороны. Рот Фронт, комрад Сучков! Пробирайся к своим. Как это у вас говорят, и один в поле воин! И верь: не все немцы есть гитлеровцы. Пошли, комрад Сучков…

Улицы, дома, деревья тонули в дегтярной, непроглядной ночи. Но на Вулецкой горе светили прожектора, и оттуда доносились выстрелы…