Николай Камбулов - Обвал

• Название: Обвал
• Автор: Николай Камбулов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Новый многоплановый роман Николая Камбулова повествует о героизме и мужестве советских людей в годы Великой Отечественной войны. Действия развиваются в Крыму и на Северном Кавказе, в Восточной Пруссии и в Германии.

Роман насыщен приключенческими эпизодами, в книге показана деятельность немецких коммунистов непосредственно в частях гитлеровских армий.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

— Он не подпишет…

— Подпишет. Ты написала отличный текст для листовки, прославила лейтенанта Лемке. Ты же писала листовку?

— Да.

— Реляцию фон Штейц подпишет! — воскликнул Грабе. — Ты довольна?

— Да.

Солено-горячие губы Грабе впились в ее рот…

— Теперь пошли, — сказал через некоторое время Грабе и другим голосом добавил: — Война штука такая — сегодня жив, а завтра мертв, однако можно немного повеселиться и в этой молотилке.

Ей не понравились последние слова Грабе, но она промолчала.

— Кто здесь старший? — крикнула Марта, подходя ко рву и видя, как медленно и нехотя работают пригнанные сюда люди: одни из них сидели, другие только делали вид, что роют землю. — Вот ты, — ткнула она плетью в худую грудь светловолосого подростка, — почему не работаешь?

— Устал…

— Коммунист?

— Я еще маленький.

Марта вспыхнула, плетка, свистя, заходила по спинам и плечам людей.

Майор Грабе курил папиросу и любовался гибким телом Марты: ему была совершенно безразлична вся эта суматоха и вся эта гигантская машина, вспахавшая каменную гору и воздвигнувшая чудовищные террасы. Он, Грабе, давно вышел из войны, еще там, в Керчи, когда был ранен, и теперь ему на все наплевать, он не испугается, если даже фон Штейц застанет его где-нибудь с Мартой и наконец поймет, кто такой Грабе, а пока он живет по своим законам. «Марта красивый зверек, отлично работает плеткой…» Грабе бросил окурок, оглянулся — позади стоял обер-лейтенант, готовый доложить, но вместо официального рапорта офицер радостно воскликнул:

— Марта! — и бросился к ней, перепрыгивая через рытвины и груды строительного материала. Это был брат Марты, Пауль Зибель.

…Они сидели в землянке командира роты. Уже все было рассказано и пересказано, а Марта никак не могла успокоиться: рядом ее брат Пауль, тот самый Пауль, которым она восхищалась только за то, что он офицер и шлет ей письма с фронта. А какие это были письма! «Русские бегут, и, дорогая Марта, нам приходится туго: их надо догонять… Ха-ха-ха!..», «Наступило лето, и мы снова гоним русских. Теперь уже большевикам не избежать разгрома. Ха-ха! Скоро, скоро конец войне…», «Представляешь, дорогая сестра, в какую даль мы зашли! Ха! Мы и Волгу перепрыгнем». Потом письма начали приходить без единого «ха!» и кончались одними и теми же словами: «На фронте всякое бывает, но ты, Марта, не пугайся: бог не всех посылает на тот свет…» Она считала, что Пауль шутит по поводу бога и того света, и смеялась над словами брата, потом шла в свою комнату, стены которой были увешаны портретами Гитлера. Их было много, этих портретов, — и маленьких, и больших. Она снимала со стены один из портретов фюрера и посылала на фронт Паулю.

— Ты их все получил? — спросила Марта у брата.

— Получил, — сказал задумчиво Пауль.

— Покажи.

Пауль покосился на Грабе — майор, положив под голову полевую сумку, дремал на топчане. Марта поняла, что брат стесняется откровенничать при Грабе. Она сказала:

— Пауль, я хочу посмотреть, как размещены твои солдаты.

Они вышли из землянки. Со стороны моря надвигались синие сумерки.

— Как ты попала в Крым и что у тебя за должность?

— Ты их все сохранил? — не слушая брата, спросила она.

— Что «сохранил»?

— Портреты фюрера.

— Смешная ты, Марта. Меня самого еле вывезли на самолете.

Море плескалось у ног, перешептывалась галька. Острый слух генерала Радеску улавливал каждый шорох — долгая жизнь военного человека научила его понимать, о чем говорят звуки — всплеск воды, потревоженный камень, шорох травы, лязг оружия… Он мог точно определить или почти точно, что делается впереди, в темном мраке южной ночи, по звукам определить… Позади доносились голоса — копали траншеи, тяжело вздыхая, ложились в земляные гнезда бетонные колпаки, глухо переговаривались пустые солдатские фляги.

Но все это не то, что хотел бы услышать сейчас генерал Радеску. Там, за этим морем, притихшим и таинственным, есть берег, родная земля. Неужели она сейчас, когда так нехорошо у него на душе, не может послать ему хотя бы один вздох, хотя бы одно дуновение знакомого плоештинского ветерка, того ветерка, которым овевало его многие годы и на плацу казарм, и в поле на полковых и дивизионных учениях? Нет, не те звуки, не те шорохи и ветер не тот… Чужая земля, чужие камни… И приказы он получает на чужом языке: «Требую, чтобы каждый генерал и офицер лично видел, где и что установлено». Вот он ползает по позиции от рубежа к рубежу, исходил, излазил весь участок обороны… Приказ: «Генерал Енеке будет ожидать вас на берегу моря. Прибыть ровно в ноль часов тридцать минут». Он, Радеску, прибыл в назначенное место, а командующего нет…

Радеску прошелся по побережью — десять шагов в одну сторону, десять — в другую, и тут услышал мягкий топот собачьих ног. Выпрямился — перед ним стояла овчарка генерала Енеке, через минуту из темноты показался и сам хозяин в сопровождении штабных офицеров.

— Мы решили проверить ваши укрепления, господин Радеску, ведите нас на позиции! — отрубил Енеке. — Показывайте!

Осмотр и проверка оборонительных сооружений затянулись до утра. Покидая дивизию, генерал Енеке сказал:

— Командующий группой «А» генерал-фельдмаршал фон Клейст внимательно следит за событиями на фронте. Возможен наш контрудар в направлении Кишинева и Одессы. Хайль Гитлер!

— Хайль! — поднял руку Радеску и держал ее вытянутой до тех пор, пока Енеке не сел в поданный ему бронеавтомобиль и не уехал.

6

По пути в штаб генерал Енеке на одном крутом повороте чуть не врезался во встречный «бенц», который резко затормозил и остановился впритирку к скале. С резким визгом затормозил и шофер командующего. Из «бенца» выскочил майор Грабе и, подбежав к Енеке, уже стоявшему на земле среди всполошенных охранников, доложил:

— Господин командующий, извините, спешу на передний край, в сектор «А»…

— Что там?

— Есть разрушения от ночного налета «петляковых»… Я приказал немедленно бросить туда отряд восстановителей лейтенанта Никкеля. И вот спешу, чтобы ускорить работы. Так что извините, господин генерал…

— У меня к вам вопрос, господин Грабе, — сказал генерал, сбросив с лица выражение крайней рассерженности. — Отойдем в сторонку.

Они отошли за машину Грабе. Енеке посмотрел на чистое небо, закурил:

— Господин Грабе, вы никогда не задумывались, почему иногда случается так, что после ночного налета «петляковых» сразу же в этом районе или поблизости появляются тихоходные «русфанера» и бомбят с низких высот? Не кажется ли вам, Грабе, что из этих тихоходов русские сбрасывают своих войсковых разведчиков?.. Пока паника, пока наши потрясены налетом «петляковых»… Пока — черт возьми! — наши боятся высунуться из укрытий, приземлившийся русский разведчик уже оказывается, может быть, в отряде мобилизованных севастопольцев, что восстанавливают разрушенные, поврежденные укрепления… Даю вам в этом деле неограниченные права. Найдите свою агентуру и среди русских, и среди нашей охраны, солдат и офицеров. Между прочим, крепость потому и называется крепостью, что внутренняя часть ее полностью скрыта от глаз врага! — подчеркнул Енеке и тут же, не прибавив ни слова, сел в броневик и уехал…

Майор Грабе поджал губы: он давно этим занимается и как офицер штаба, завязавший доверительные отношения с командующим армией, и, главное, как агент секретной службы в войсках крепости «Крым».

«Учи рыбу плавать! Я связан еще и с профессором Теодором», — надменно подумал Грабе о себе.

Когда он появился на месте покореженных ночной бомбежкой дотов и дзотов, здесь вовсю шли восстановительные работы, гудели строительные механизмы, под угрожающие выкрики охраны гнули спины, надрывались от непосильных тяжестей старики, женщины, подростки. На площадке, у самого скалистого обрыва, возле полностью уцелевшего двухамбразурного дота, стоял полковник фон Штейц и резко махал руками перед лицом женщины, одетой в потертый ватник, в заплатанные брюки. Грабе достал бинокль и крадучись, из-под разгруженной машины, начал рассматривать лицо женщины, все увертывавшейся из-под рук фон Штейца. «Да она прелестна!» — отметил Грабе и подозвал к себе лейтенанта Никкеля, сидевшего в кабине грузовика, показал на женщину:

— Это новенькая?

— Нет! Нет! Как я разузнал, господин майор, она в отряде еще до того работала, как вы взяли меня к себе… с определенной целью. Коренная жительница Севастополя. И не думайте, господин майор, она пуглива как крыса, все богу молится…

— Ты попробуй завербовать ее. Еще прощупай как следует и страхом, и посулами… Потом в баньку своди, а потом я приеду… — сказал Грабе, посмотрев в бинокль. — А сейчас я вблизи оценю…