Николай Туроверов - «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы

• Название: «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы
• Автор: Николай Туроверов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-280-03473-0

Сборник стихотворений и поэм российского поэта, историка, журналиста и издателя Николая Николаевича Туроверова (1899-1972), активного деятеля культуры Русского Зарубежья, оставившего многотомное поэтическое наследие.Николай Николаевич Туроверов - уроженец станицы Старочеркасской, донской казак. В 1920 году из Крыма покинул Россию, но оставался патриотом своей Родины. Писал стихи, исторические статьи и очерки по истории донского казачества. Стал одним из активных создателей казачьего землячества, Казачьего союза, Кружка казаков-литераторов за рубежом. Выпускал «Казачий альманах», журнал «Родимый Край», редактировал газету «Казачий Союз». Русская зарубежная пресса называла его «последним выразителем духа мятежной ветви русского народа - казачества».В книгу вошли наиболее интересные стихи Н. Туроверова, опубликованные в его сборниках «Путь», «Стихи» 1928, 1937, 1939, 1942 годов, «Книга пятая» (1965 год), в периодических изданиях, сборниках, вышедших в России, и стихи из архивного собрания И.И. Туроверовой.Книга адресована самому широкому кругу читателей.

---

«Можно жить еще на свете…»

Можно жить еще на свете,
Если видишь небеса,
Если слышишь на рассвете
Птиц веселых голоса,
Если все дороги правы,
И зовет тебя земля
Под тенистые дубравы,
На просторные поля.
Можешь ждать в тревоге тайной,
Что к тебе вернется вновь
Гость желанный, гость случайный ―
Беззаботная любовь;
Если снова за стаканом
Ты в кругу своих друзей
Веришь весело и пьяно
Прошлой юности своей.
Можно смерти не бояться
Под губительным огнем,
Если можешь управляться
С необъезженным конем,
Если Бог с тобою вместе
Был и будет впереди,
Если цел нательный крестик
На простреленной груди.

1942

Стихи к дочери

Над ковыльной степью веет
Жаркий ветер суховей,
И донская степь синеет
С каждым часом горячей.
И опять в полдневной сини,
Как в минувшие века,
В горьком запахе полыни
Вековечная тоска.
Знаешь ты, о чем тоскует
Эта горькая полынь?
Почему тебя волнует
Эта выжженная синь?
И тебе, рожденной где-то
В европейском далеке,
Так знакомо это лето
В суховейном ветерке?
Почему счастливым звоном
Вся душа твоя полна,
Как полна широким Доном
Эта легкая волна?
Почему у перевоза
И песчаных берегов
Ты почувствуешь сквозь слезы
Дочериную любовь
И поймешь, моя родная,
Возвращаяся домой,
Что нет в мире лучше края
Чем казачий край степной.

1944

«Кружок казаков-литераторов», г.Париж (Франция), сборник № 11-12, май-июнь 1946 г.

Атаман Дутов

Властью, данной мне от Бога,
Утвержденный казаками,
Страшной властью атамана ―

Повелителя дорог,
У последнего порога,
Над казачьими костями,
Всех зову идти за нами:
С Богом мы и с нами Бог.

Содружество. 1966. Из современной поэзии Русского Зарубежья. Вашингтон. Издательство Русского книжного дела в США. Viktor Kamkin, 1966, Николай Туроверов (Франция)

«Кровь да кровь. Довольно крови…»

Кровь да кровь. Довольно крови.
Мы и так уже в крови,
И в своем казачьем слове
Ты другое назови, ―
Что-то главное, такое,
Отчего в душе светлей;
Поднебесье голубое
Станет вдвое голубей.
И на самом дальнем небе,
Соберя святых в чертог,
О земном насущном хлебе
Призадумается Бог,
А в земной печальной шири,
В муках, в рабской нищете,
Все подумают о мире,
О любви и о Христе.

«Был мальчонком. И тетка старуха…»

Был мальчонком. И тетка старуха,
Казачьей гордясь стариной,
Проколола мне левое ухо
Тмутараканской серьгой,
Рассказав о серьге Святослава,
Про Саркелы ― хазарскую быль ―
Что лежат по-над Доном направо,
Где теперь лишь полынь да ковыль.
Не такая ль попала татарам,
От татар перешла к казаку
И досталась ахтырским гусарам,
Да второму Донскому полку.

«Покидал я родную станицу…»

Покидал я родную станицу,
На войну уходя, наконец,
На шипы подковал кобылицу
У моста наш станичный кузнец.
По-иному звенели подковы.
И казачки глядели мне вслед,
И станица казалася новой
Атаманцу семнадцати лет.
Казаки, расставаясь, не плачут,
Не встречают разлуку в слезах.
Что же слезы внезапные значат
На веселых отцовских глазах?
Почему материнские руки
Так дрожат, холодея, как лед?
Иль меня уже смерть на поруки
Забрала и назад не вернет?
Ах, отцовские горькие думы,
В полумертвом спокойствии мать!
Я в свои переметные сумы
Положил карандаш и тетрадь.
Это ты, ― еще детская муза, ―
Уезжала со мною в поход,
И, не чувствуя лишнего груза,
Кобылица рванулась в намет.

«Сотни лет! Какой недолгий срок…»

Сотни лет! Какой недолгий срок
Для степи. И снова на кургане
У своей норы свистит сурок,
Как свистел еще при Чингиз-хане.
Где-то здесь стоял его шатер,
Веял ветер бобылевыми хвостами,
Поднебесный голубой простор
И костров приземистое пламя.
Приводили молодых рабынь,
Горячо пропахнувших полынью,
Так, что даже до сих пор полынь
Пахнет одуряющей рабыней.
Тот же ветер. Тот же свист сурка
О степном тысячелетнем счастье,
И закатные проходят облака
Табуном коней священной масти.

«Как молния ночь озарила…»

Как молния ночь озарила,
Так все осветила любовь…
Еще не просохли чернила
Моих неокрепших стихов,
И вот, как без зерен солома,
Становятся эти стихи,
Грузнее железного лома,
Как щебень мертвы и сухи.
И вот, я уже им не верю.
И, ненавидя, страшусь…
Никто не разделит потерю,
Ни с чем не сравнимую грусть.

«Читаю историю Рима…»

Читаю историю Рима.
Никто ее толком не знает.
Полдневное солнце пылает,
Как раньше, неукротимо.
Над Римом, над миром, над нами
Пылает полдневное пламя.
Триумфы. Арены. От гула
Оглох на песке гладиатор,
А в ложе сидит император,
Какой-нибудь там Калигула,
Кому-то пришедший на смену,
Устало глядит на арену.
И все победила усталость.
И вот ничего не осталось.
Какое-то римское право,
Какая-то смутная слава,
Какая-то грусть, но не жалость.

Мне дочь принесла ежевику,
Богат ее маленький остров,
Куда мы приехали просто
Для ежегодных каникул.
И, легче случайного дыма,
Исчезла история Рима.

«Родимый Край», г.Париж (Франция), № 70, май-июнь 1967 г.

Дума (перевод с калмыцкого)

Солнце, как ни было бы жарко,
С материнской теплотой не имеет сравненья.
Друг, как бы ни был он хорош,
С родственником не имеет сравненья.
Чужая земля, как бы ни была хороша,
С Родиной нет ей сравненья.
Родина, как бы ни была далека,
Никогда не удаляется от думы.

Из архивного собрания И.И. Туроверовой

«Ах, Боже мой, как это мило…»

Ах, Боже мой, как это мило,
Какое счастье мне дано.
В одной руке держу чернила,
В другой ― веселое вино,
И вновь я полон вдохновений
И для стихов, и для труда.
Спасибо Вам, мой юный гений,
Ваш благодарный навсегда.

«Конь горяч, и норовист, и молод…»