Николай Туроверов - «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы

• Название: «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы
• Автор: Николай Туроверов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-280-03473-0

Сборник стихотворений и поэм российского поэта, историка, журналиста и издателя Николая Николаевича Туроверова (1899-1972), активного деятеля культуры Русского Зарубежья, оставившего многотомное поэтическое наследие.Николай Николаевич Туроверов - уроженец станицы Старочеркасской, донской казак. В 1920 году из Крыма покинул Россию, но оставался патриотом своей Родины. Писал стихи, исторические статьи и очерки по истории донского казачества. Стал одним из активных создателей казачьего землячества, Казачьего союза, Кружка казаков-литераторов за рубежом. Выпускал «Казачий альманах», журнал «Родимый Край», редактировал газету «Казачий Союз». Русская зарубежная пресса называла его «последним выразителем духа мятежной ветви русского народа - казачества».В книгу вошли наиболее интересные стихи Н. Туроверова, опубликованные в его сборниках «Путь», «Стихи» 1928, 1937, 1939, 1942 годов, «Книга пятая» (1965 год), в периодических изданиях, сборниках, вышедших в России, и стихи из архивного собрания И.И. Туроверовой.Книга адресована самому широкому кругу читателей.

---

«Где мой отец?..»

― Где мой отец?
                           ― Он на войне,
― Но нет войны!
                           ― Она все длится.
― Но мне отец опять приснится.
Где мой отец?
                           ― Ах, перестань!
― Его я часто вспоминаю,
Он где-то близко.
                           ― Перестань:
Я ничего о нем не знаю.

1959

Ночь

Роману Гуль

Снег в ночи светился на скале.
Под скалою, в сакле, перебранка.
Негритянка ела белый хлеб,
Пушкинская мама, негритянка.
Лермонтову было не до сна,
Ангелы метались в поднебесье.
В преисподней волновался сатана,
Собираясь Тютчева повесить.
Было все как будто невпопад.
И, событий в мире не касаясь,
Звездный низвергался водопад,
Над землей все выше поднимаясь.

1959

Полустанок

На каком-то полустанке
Ни часов, ни расписаний,
Удивительно бесшумно
Пролетают поезда.
Сновиденческое место
Предназначенных свиданий,
Всех, кого сюда приводит
Путеводная звезда.
Может длиться ожиданье
Очень долго.
                    На мгновенье
Остановится курьерский,
Содрогаясь, весь в пару.
Снег да ветер!
                    Расставанье,
После долгих лет разлуки,
Европейских променадов,
Вновь в снегах и на ветру.
― На Кавказ!
          ― Стокгольм!
                    ― На Вислу!
Ты опять на Монпарнассе?
Сумасшедший поезд свистнул
И умчался восвояси.

1959

В кафе

Что лучше может быть пустынного кафе
Под вечер на окраине Парижа.
Париж лежит на голубой софе
И ничего не видит и не слышит
Направо от меня. И я гляжу в окно:
Его тысячелетний профиль
Увидеть всем уже пора давно
Отсюда. Ром, крепчайший кофе
Ему под стать, да и тебе под стать,
Стареющий пришелец без возврата;
Вот только б вспомнить, записать,
Что снилось мне на родине когда-то.
И на углу трактирного стола
Пишу, что дома не писалось,
Что ты жива, не умерла,
Как мне случайно показалось.

1959

Каникулы

1 «Мне тайный голос говорил…»

Тикусе В. Федоровой

Мне тайный голос говорил:
«Не убивай ― беда случится!»
И руку мне остановил
Пред к смерти обреченной птицей.
Но мой парижский карабин
Был этим очень недоволен:
«Ты мне уже не господин,
Ты надо мной теперь не волен».
И вспыхнул спор со всех сторон.
О, неуемная природа!
И к дубу я прибил картон
С изображением урода.
Мой карабин, пора: стрельба!
Мы всаживали пулю в пулю.
Железный друг, твоя судьба
Вся расстрелялася в июле.
И дуб все пули принимал
И только шелестел над нами
О том, что кончен наш привал,
Тысячелетними ветвями.

2 «Господи, сколько счастливых…»

Господи, сколько счастливых
И одиноких людей.
Опадают созревшие сливы
Во французской деревне моей.
И соседка ― из прошлого века ―
Все твердит о своей красоте,
Все летает на крыльях калека
На невидимой нам высоте.

3 «Опять приют знакомых мест…»

Опять приют знакомых мест.
Иду заросшею тропою.
И юный дождь, и старый лес
Шумят о жизни надо мною.
Зайду под дуб, и нет дождя.
Ах, эти капли дождевые,
Шуршащие, поющие, живые,
Победные над ветхостью плаща.

1960

«Как будто бы, я в Петербурге…»

Памяти А.Н. Бенуа

Как будто бы, я в Петербурге.
На службу опять не пойду.
Сижу на скамье в Люксембурге,
В древнейшем парижском саду.
И хор, исключительно птичий,
Поет, не уставая:
У нас Катерина Медичи,
У вас Катерина другая.

1960

Осенний день

Осенний день в окрестностях Парижа.
Газон. В окне необычайный свет,
Который окончательно пронижет
Тебя, спустя еще немного лет.
И ничего не трогать и не двигать
Решаешь ты, мой книжник-чудодей,
И прошлое, как адресная книга,
Уже несуществующих людей.

1960

Лазарет

1 «Уезжаю сегодня в карете…»

Уезжаю сегодня в карете ―
Ненадолго, на несколько дней.
Это Лазарь в моем лазарете
Запрягает в карету коней.
Запрягает, потом распрягает:
Запретил чужестранствия врач.
Кони знают, а Лазарь не знает,
Что такое беспомощный плач.

2 «Как хорошо: я должен покидать…»

Как хорошо: я должен покидать
Свою тюрьму, свою больницу.
Мне жаль уже свою кровать
И одиночную темницу,
Где, за решетчатым окном,
Стоит такой же скучный дом.
Нельзя все время есть да спать,
Не волноваться, не стремиться.
Куда? Не знаю. Но опять,
Когда припадок повторится,
Вернусь я с нежностью сюда
Уже надолго ― навсегда!
Господи, сколько калек
Здесь остается навек.

3 «Я еще не меняюсь в лице…»

― Вы были в Африке?

― Я служил в Легионе!

Из парижских разговоров

Я еще не меняюсь в лице,
Но теряю последние силы:
Это редкая муха Цеце
В легионе меня укусила.
Это значит: приходит пора
С концом примириться железней.
Удивляются все доктора
Неизлечимой болезни.
Это значит: не спать, а дремать,
Не прося у людей состраданья.
Кто смерть?
               Ах, покойная мать
Вызывает меня на свиданье.

4 «Хорошо, что кончается время…»

Хорошо, что кончается время
У каких-то воздушных перил.
Я казачье старинное стремя
Под подушку себе положил.
Ничего мне больше не снится,
Стал мой мир изумительно прост.
И босяк с хризантемой в петлице
Меня увлекает под мост.

1961

«Только розы из Шираза…»

Ты пьян, Хайям,

И это ― хорошо.

Омар Хайям (†1123)

Только розы из Шираза,
                         и фантазия.
Воспоминаньями могилы поросли.
Персики, и Персия,
                         и Азия.
Первопричастница земли.
Азия, поэзия! Тысячелетия
Пред тобой стоят. И постоят еще.
Ты прав, Хайям, в своем великолепии.
Ты пьян, Хайям, и это ― хорошо.

1961

Cом