Эйвин Болстад - Без маски

• Название: Без маски
• Автор: Эйвин Болстад
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1961

---

Когда Эгиль замолк, со всех сторон раздались крики, как будто люди приветствовали короля по окончании победной битвы. Воины ударяли в щиты и издавали восторженные возгласы. Они чествовали своего скальда и недруга Эгиля Скаллагримсона.

И Аринбьярн стоял спокойно опираясь на меч. Плечо его касалось плеча старого Будди. Старик улыбался. Сегодня никто не посмеет поднять оружие на Эгиля. О таком недостойном деянии не рассказывалось еще ни в одной саге. Скальд стоял высоко подняв голову и ожидая слова короля. Он ясно дал понять своей песней, что не просит ни пощады, ни прощения. Таков был Эгиль Скаллагримсон. Он был тверд не менее, чем его недруг, король Эйрик Кровавая Секира.

Король поднялся, неохотно и растерянно. Он был в восхищении от великолепной песни Эгиля, но в то же время его мучила неутоленная жажда мести. Он знал, что эта песня прославит его в веках больше, чем все его победы, и что она расскажет норвежцам правду о нем. Ему ведома была сила песни, — ведь он, этот король, сам был искусным скальдом, так же как когда-то отец его, Харальд Прекрасноволосый. И он был в сильнейшем волнении, так как понял, что попал в западню.

Король резко обернулся к Хьяртану и застыл в изумлении. Изуродованными устами, рассеченными когда-то мечом Эгиля, Хьяртан произнес следующие слова:

— С великой радостью отделил бы я твою уродливую голову от тела, Эгиль. Но она всё-таки слишком драгоценна!

Громовой хохот тысячи глоток, словно морской прибой, загрохотал во дворе королевской усадьбы. Хьяртан погрозил толпе кулаком, обернулся к Эгилю и злобно сказал:

— Но не забудь, что радость, которую ты подарил мне, может исчезнуть, как исчезает роса с полей, когда солнце стоит высоко в небе. И тогда песнь твоя утратит свою власть надо мной. Когда я повстречаюсь с тобой в другой раз, беседа наша будет сопровождаться звоном мечей!

Хьяртан резко повернулся и быстро покинул двор. Король Эйрик с минуту смотрел на Эгиля, прищурив глаза. Потом медленно произнес:

— В своей песне ты говорил о моем сребролюбии, Эгиль. Я отвечу тебе тем же. Возьми вот этот перстень в награду за песнь. Этот дар будет тебе по душе. Ты хороший скальд, Эгиль, но все знают, что ты безмерно жаден до богатства. Возьми же кольцо — оно из чистого золота.

Месть мертвых (Перевод Л. Брауде)

Случилось это в гибельные для Норвегии времена, когда там свирепствовала чума — Черная Смерть.

Далеко на севере лежит уединенный плодородный остров. Однажды жители этого острова услыхали, что где-то на юге бушует Черная Смерть. Обезумев от ужаса, подстерегали они корабли, приближавшиеся к острову. Они осыпали градом горящих стрел любое, самое миролюбивое судно, которое и на юге-то не бывало, и уж никак не могло занести на остров заразу.

Но вот однажды в заливе появилась какая-то шхуна. Вяло полоскались по ветру паруса. Островитяне стали осыпать ее градом горящих стрел, и шхуна бросила якорь посреди залива. Раздались крики о помощи, которые нельзя было истолковать превратно. На корме один за другим стали вспыхивать сигналы бедствия. Так продолжалось три дня, а на четвертый сигнальные вспышки на шхуне прекратились. Тогда кто-то из бондов[27] поднялся в горы — поглядеть, есть ли люди на палубе. Он вернулся обратно с вестью, что на посудине всё словно вымерло.

Рано утром бонды собрали тинг и поклялись страшной клятвой, что никто из них не ступит на борт шхуны, какие бы сокровища ни таились в ее трюмах. А все знали, что сокровища там были немалые. Шхуна шла с юга и была доверху нагружена изделиями золотых дел мастеров, драгоценными уборами и прочими редкими товарами. Поэтому-то бонды клялись священной клятвой, более страшной, чем обычно: да будет вне закона каждый, кто приблизится к шхуне. По всему берегу залива была расставлена стража. Островитяне выжидали еще несколько дней и черных, дождливых ночей, чтобы убедиться: да, на шхуне царит лишь смерть — Чума.

На шестой день на острове начали сооружать большие плоты и бросать на них сухой можжевельник и сосновые корневища. Все работали в суровом молчании. К вечеру множество таких плотов уже выстроилось вдоль берега.

Сигурд Брюнхильдсон взобрался на камень и сказал:

— Лишь только взойдет солнце, мы выйдем на плотах в море и сожжем шхуну. И да будет наречен злодеем тот, кто нынче ночью не усидит дома, в своем собственном жилище. Мы, не раз слыхавшие о великой погибели людской, Черной Смерти, мы-то понимаем, какой бедой грозит нам эта шхуна! Но от нашей воли зависит избавить остров от беды. Ни один корабль не заглянет к нам до зимы, это — последний, а к весне, может, и чума уймется!

Сигурд глядел на толпу стоявших перед ним бондов и тяжко вздыхал. Знать бы, что у них на уме. Потом он хлопнул по плечу владельца усадьбы Хойгане и сказал:

— Пошли-ка по домам! Утро вечера мудренее! Были бы все такие, как ты, Арне, я бы не страшился, хотя мне кажется, что все понимают, насколько это серьезное дело.

И они двинулись вверх по тропинке, а остальные пятьдесят человек, целая маленькая рать, следовали за ними по пятам. На вершине холма все оглянулись и поглядели на фьорд. Если на шхуне и оставался еще кто-нибудь в живых, то он непременно помрет нынче же ночью. Ведь на борту уже давно никто не подавал признаков жизни. Весной бондам придется позаботиться об освящении этого места. Большего они сделать не в силах…

Утром следующего дня в устье фьорда появилась диковинная флотилия. Лодки тянули за собой большие плоты. Гребцы усердно работали веслами. Сигурд стоял на носу своей лодки, определяя расстояние и наблюдая за направлением ветра и течением. Невдалеке от острова Стурё лодки легли на другой курс и выстроились в ряд вокруг шхуны. Бонды сдвинули плоты поближе друг к другу, подожгли их и погнали к кораблю. Один за другим скоплялись плоты у бортов шхуны, и вот уже столбы пламени плотным кольцом опоясали корабль. Гребцы в лодках и бонды на берегу, как зачарованные, пожирали глазами невиданное зрелище. Удастся ли их затея? Но тут легкие языки пламени метнулись по палубе, и все увидели: шхуна стала медленно крениться на бок. Она была обречена на гибель. Бонды вдыхали уже терпкий запах кипевшей в огне смолы. Длинные языки пламени вдруг взметнулись над кораблем. Пламя, подхваченное ветром, перекинулось дальше, на свежеосмоленную снасть, с жадностью пожирая груженную сокровищами шхуну. Оно поднималось всё выше и выше, пока не охватило своей пылающей дланью всё, что только могло гореть.

Корабль горел весь день, а бонды сидели в лодках и караулили, пока он не перевернулся в конце концов на бок и не исчез в черных, пенящихся клубах дыма. Все вздохнули с облегчением. Смерть миновала их. А Сигурд Брюнхильдсон, самый мудрый из бондов, стоя на носу, затянул песню, которую обычно певали женщины, когда бонды кружились в пляске с мечами. Но на этот раз вместо женщин пели гребцы, а запевалой был сам Сигурд. Погибель людская — чума, пламя которой буйствовало в Норвегии и испепелило уже две трети ее народа, миновала остров. Владелец усадьбы Хойгане пел громче всех и восхвалял стойкость бондов. На берегу, у сараев, где зимой хранились лодки, толпились женщины, дети и множество бондов. Они махали руками гребцам, подходившим на веслах, и подпевали им. Праздничное настроение воцарилось на острове, настали мир и ликование. Петля страха, охватившего людей, разжалась.

Стоял час отлива, море в тот день необычайно обмелело у берегов, и Сигурд приказал грести к устью горной речки. Лодки изменили курс, а люди на берегу последовали за ними. Гребцы в лодках обменивались веселыми словечками. Самые молодые, еще зимой ходившие в мальчишках, окликали молодых девушек. По волнам фьорда и по берегу к устью горной речки устремилось ликующее и веселое, будто свадебное, шествие.

Лодки вошли в устье, и передняя уже врезалась в зыбучий песок. Сигурд, схватившись за форштевень, собрался было веселым криком приветствовать своих земляков, ожидавших на суше, но вдруг остановился как вкопанный и во все глаза уставился на что-то. Ужас охватил людей, когда они, наклонившись вперед, взглянули по направлению дрожащей руки Сигурда. На расстоянии вытянутого весла на песке виднелся свежий след от лодки, которая, должно быть незадолго до них, причаливала к берегу. На песке ясно вырисовывалась глубокая вмятина. Как видно, здесь лежала тяжелая кладь. Люди закричали, увидев воочию сокровище, внушившее такой ужас Сигурду: сверкающий в лучах солнца драгоценный убор чужеземной работы. Сомнений больше не было: здесь лежала кладь с корабля смерти. Сигурд снова быстро толкнул свою лодку в море и крикнул остальным:

— Чума — чума настигла нас! Горе злодею, горе предателю!

Сотни вёсел рассекали волны, — лодки спешили прочь от берега. Толпа мужчин и женщин на берегу замерла в ожидании. Вдруг и они поняли, что стряслось, и всех охватил неудержимый страх. Люди мчались, не разбирая дороги, по болотам, карабкались по гладким скалам вверх, раздирая в кровь руки. Все спешили разойтись по домам, чтобы спрятаться там от ужаса и страха.