Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

• Название: Калейдоскоп вечности (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

После страшной войны человечество начинает жить по новым законам, пытаясь поддерживать мир с созданиями тьмы (Omega). Юному Скаю с рождению было уготовано стать одним из участников турнира на звание Великого Рефери — Судьи, в чьих руках находится власть, сравнимая лишь с Всевышним создателем. Обладая титулом герцога Османской Империи, находясь в иллюзорном мире роскоши и богатства, он даже и представить не мог, что мир реальности гораздо более жесток, а повороты судьбы непредсказуемы. Теряя друзей, обретая любовь, он пытается сражаться с собственными противоречиями и противостоять законам самого мироздания. Но подвластно ли это хрупкому человеческому сердцу?

---

Он подул губами, и воздушный шторм поднял стаю грациозных аистов, гордо воспаривших с мечети в открытое небо. И белые перья стали едины с небесами цвета спелого боярышника. В его глазах отражались облака, плывущие по бесконечному океану, в них бушевала свобода, коей были напоены ветры, сносящие многовековые залежи толстых слоев снежных вершин гор, и в них была пустота. Он помнил, как в детстве любил посещать комнаты прорицателей, чьи потолки были испещрены созвездиями и руническими знаками, и ему представлялось, что он часть великих звезд, и они смотрят на него с тем же восхищением и глубоким удовольствием, которыми было охвачено его детское сердце. Слушая сказания о небесных сферах, что узорчатым ковром покрывали сваи ослепительных по красоте и роскоши бриллиантовых оснований храмов, он воображал, как стоит плечом к плечу с героями, повергающих в пустоту темных существ и злых духов. Темно-синие потолки со смутными мазками золотых рукописных математических формул и изящными изогнутыми письменами, аром свечей, алые четки жрецов и их единая молитва за благо мира. Ему всегда говорили, что он был среди этих звезд еще до своего рождения. С самых детских лет на его плечах лежал груз ответственности, а весами были жизни сотни других людей. И когда подошло время, что предрекали ему десятки проповедников, в мыслях возникла идея — разрушить всю систему, отказаться от участия и снять с себя обязательства. В первые мгновения, он чувствовал бы небывалое облегчение, но кратковременная эйфория окончится быстро, улетучится, как утренний туман, за которым последовало бы еще более страшное обременение. А совесть довела бы его до собственного самоубийства, когда уже ничего не осталось, кроме как перейти красную черту, оборвав свою жизнь, закончив свою историю трусливым побегом в небытие. Для жизни нужно мужество.

Как же так произошло, что собственных желаний у него не было? Точнее, они существовали, спрятанные в тайнике сознания за тысячью замков, желания, которые он так боялся открыть не только другим, но и самому себе. Он бы хотел, чтобы пророчество оказалось фальшью. Положение, которое занимала его семья целиком и полностью зависела от его поведения и отношения к царственной дочери востока, а потому, когда ему сказали, что наследница престола станет его будущей супругой, займет место рядом с ним, он приказал своему сердцу любить. И он полюбил ее, как человек заставляет себя любить грязную воду в знойной пустыне под палящими лучами безжалостного солнца. И ежедневное обременение стало праведной истинной. С тоскою провожал ее печальный взгляд, устремленный за пределы дворцовых синих стен или на голубое небо, повторяя про себя, как хотелось бы ей одолжить ненадолго его силы и почувствовать всем телом холод облаков. Сотни раз спрашивала его, каково это быть единым с воздухом, а он не мог ответить. Потому что когда он закрывал глаза, повинуясь бессознательному порыву и перешагивая через край каменной арки окна, устремляясь вниз и уже стремглав подхватываемый ледяным вихрем, уносившем его наверх, средь конденсации капель воды и кристалликов льда, вивших орнаменты на его лице и одежде, Скай смотрел на мир, уменьшившийся в десятки раз, так и не сумев спустя столько времени ответить на вопрос. Это то же, что дышать и спать, чувствовать потребность в пищи или материальных благах, все то, без чего человек не мог представить своей жизни. Он слышал свист ветра, проскальзывающий сквозь пальцы и одежду, с трудом делал вдох и пытался совладать с повальным безумием, подхлестываемым кромешным гвалтом. И великое множество раз, смотря на приближение земли, он мысленно воображал, как разбивается о камни — его тело бы расплющилось о теплую землю, голова бы распалась на части, как яичная скорлупа и кровь окрасила темную зелень в красный цвет. И ничто не останавливало перед неизбежной зависимостью быть в высоте, даже смерть. Зачарованный собственным падением, не закрывая глаз и не отворачивая лика от приближающихся земных красот, он несся быстрее капель дождя, обгоняя звук и время, отражая в своих очах мир. Можно ли с уверенностью называть таких как он людьми и жить по человеческим законам, когда перед тобою открывались космические возможности? И видя перед собою царственную августу, он не упускал случая прикоснуться к ней, утверждая свое место подле нее, показывая судьбе ее сорванные человеческой волей и настойчивостью цепи. Ведь каждый раз, прикасаясь к ее мягким губам, он смеялся над той же судьбой, тешился над ее бессилием, не осознавая, как с годами обманывая себя, запутался в неразрушимых оковах. Свежее дуновение ветра принесло с собой новый аромат, смесь вишневого щербета и папирусной бумаги для каллиграфии, стойкий запах чернил и мираж развивающегося на закате белого шелка.

Сверлящий поток ветра прорезал теплые сумерки, поделив поддерживающие колонны старинного дворца надвое, отметив их тонкой полосой, прошедшей сквозь гранит. И вихрь пролетел мимо вошедшего на балкон гостя, когда его сапоги коснулись пола скорость ветра уменьшилась, обтекая его фигуру так, как вода обтекает камень.

Изумрудные глаза были прозрачнее поднимающейся высокой морской волны, через которую проходили обжигающие лучи солнца. Крупные кудри карамельных волос доходили до поясницы, увитые крохотными золотыми заколками, удерживающие мелкие вплетенные косы. Она носила удивительный по своей красоте сшитый вручную черный кафтан с вышитым на груди золотыми нитями небесным драконом и шелковые штаны с подвязками, облегающие длинные и стройные ноги. Сама утонченность и свобода, такие чувства вызывал ее облик. Скай вдохнул в себя воздух, пробуя на вкус ее ощущения — ничего кроме веселья и развязности, ни страха, ни сомнения, лишь полная уверенность в каждом своем действии и ленивом взмахе длинных рыжеватых ресниц. Бесстрашие этого взгляда его не устраивало. Это раздражало его, куда больше, чем взгляд престарелых нелюдей в Совете, что разглядывали с примесью похоти и страсти его невесту. Эти взоры он разрушал в воображении уже тысячи раз, питая глубокое удовольствие к зрелищу кровавого месива, когда ветер разрезал тела пополам, расплескивая кровь густым веером по залу, и эхом разносился дикий, мертвенно-сковывающий крик, непереносимый ужас. Он стирал их фигуры в ничто, не оставляя ни праха, испепеляя лоскуты ткани их роскошной одежды, в которую были затянуты эти бесформенные сосуды, растворял под давлением кислорода черные песчинки, разъединял связи молекулярных основ, расщеплял атомы, их бытие. Но гнев только распалялся от этого, вскипая в жилах, расползаясь ядом по венам, унося смертельную отраву к самому сердцу.

Она подошла к нему, глядя в упор, остановившись всего в двух шагах от его лица. Скай неотрывно изучал ее лицо, пытаясь найти разгадку в чертах и отражающихся в его глазах ее глаз, сияющих ослепительным золотом, когда лучи солнца преломляются, проникая в глубокие бездонные очи пустоты, обрамленные иссиня-изумрудными волнами — то мед и заря, то жаркое пламя, согревающее в зимнюю бурю. А затем, она улыбнулась, легко и чисто, как невинное дитя, как честный и ближний человек, как верный, добрый друг — то был поистине красивый лик.

— Могу я с тобою поговорить? — спросила Лира, в ее голосе сквозило — Полагаю, что могу задать тебе и несколько вопросов, раз уж твой ветер не порезал меня на кусочки. Это дает даже некую свободу в действиях.

Его брови чуть дрогнули, а взгляд оставался все таким же проницательным и недоверчивым, полный сомнений и многочисленных упреков. Скай тяжело выдохнул в надежде, что все терзающие его мысли и предположения исчезнут, но этого не произошло. Он еще раз посмотрел на девушку, от которой получил красное письмо, и подумал, что пришел на встречу без каких-либо на то оснований, в голове была пустота. Ноги сами сюда его принесли, словно от скуки, юноша хотел позабавиться хоть каким-то событием.

— Вижу, что твои раны исцелились — это хорошо, — произнес он, повернувшись к ней спиной, засунув руки в рукава своего белого плаща. — Но то, зачем ты пришла, ты не получишь.

В его голосе звучала стальная твердость, непробиваемая преграда, через которую не проломится. Нет, не то, то были ветры, сносящие горы снега на хладных вершинах в небе, то был кристальный лед, колющий и обжигающий, лишающий чувств.

— Я же еще ничего не спросила тебя, а ты уже так резок? Дворяне востока все такие? Лира встала на парапет балкона, разводя руки в разные стороны, давая ветру в вышине подхватить ее густые волосы с крупными овальными локонами, блестящие, как звезды в ночном небе. На противоположной башне из красного кирпича раздался звон черных часов, на циферблате стрелки часов передвинулись к ровному значению шести вечера, и из нижних раскрывающихся округлых арок хлынула ледяная вода, быстро заполняющая близлежащие переулки. Вода мягко обтекала стопы людей без тени удивления продолжавших свой путь, дети весело скидывали туфли и, скользя по зеркальным улочкам, разгонялись и хватались друг за дружку, они весело скатывались вниз по дорогам, моча одежду и разгоряченные от смеха лица. Их голоса отдавались эхом на многие мили, отскакивая от высоких стен древних построек.