Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

• Название: М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание
• Автор: Михаил Садовяну
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1976

Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.

Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.

В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира". А также роман Л. Ребряну "Восстание"(1932).

Вступительная статья и примечания Ю. Кожевникова

Иллюстрации П. Пинкисевича

---

На третий день Леонте Бумбу известил барина, что ни один из крестьян еще не подрядился на работу и все хотят просить более выгодных условий, так при старых они больше жить не могут.

В тот же день, после полудня, к Мирону Юге пришел учитель Драгош. С рождества он уже побывал у него два раза по школьным делам. Старик принял его тогда вполне благосклонно, памятуя о приятном сюрпризе с колядками; он даже упрекнул себя за то, что раньше судил об учителе слишком строго, руководствуясь какими-то, возможно, поверхностными впечатлениями, хотя учитель, по всей видимости, — человек разумный и серьезный. Несмотря на то что сейчас Мирон из-за сообщения приказчика был не в духе и ему никого не хотелось видеть, он подумал, что от этой встречи может быть толк, — учитель способен благотворно повлиять на мысли и настроения крестьян, помочь восстановлению спокойствия и порядка. Он попросил Драгоша сесть, угостил вареньем, осведомился о школьных делах… Тот был чуть бледен. На его лице было написано глубокое волнение, руки дрожали.

— Я вас заговорил и даже не спросил, по какому делу вы пожаловали, — дружелюбно заметил Мирон. — Пожалуйста, говорите, а потом и я с вами кое о чем потолкую.

Учитель, еще больше побледнев, нервно барабанил пальцами по коленям.

После первых же своих слов он увидел, что Мирон Юга нахмурился. Но это не испугало Драгоша, а, наоборот, раззадорило и побудило продолжать тверже и спокойнее.

— А собственно говоря, вам-то что нужно? — внезапно перебил его старик.

Но окрик не сбил Драгоша с толку, и он объяснил, что ему лично ничего не надо, но он осмелился прийти и изложить беды крестьян лишь потому, что все они слишком возбуждены из-за голода и страшной нищеты. Крестьяне по-прежнему считают Мирона Югу отцом родным и надеются, что он облегчит их судьбу. Существующие условия найма невыносимо тяжелы. Большинство крестьян всю зиму буквально голодали. Ценой сравнительно небольшой жертвы можно было бы облегчить им всем жизнь…

— Вы от чьего имени говорите? — снова перебил его Юга.

— От имени крестьян, господин Юга! — просто ответил Драгош.

— Они поручили вам передать их требования?

— Нет, мне никто ничего не поручал, господин Юга, но они мне жаловались, и я счел себя обязанным…

— Раз так, то прекратите! — строго приказал старик. — Я не нуждаюсь в посредниках, чтобы узнать, что нужно моим крестьянам. Посредники вроде вас — сущее несчастье для крестьян. Вместо того чтобы просвещать народ, вы отравляете его душу и раздуваете малейшее недовольство, стараясь любой ценой завоевать популярность… Да, так оно и есть. Первое впечатление меня никогда не обманывает. Я вас правильно раскусил и оценил после того, как допустил ошибку и назначил учителем в мою деревню, где вы мутите воду и портите жизнь бедным людям.

— Прошу мне поверить, господин Юга, я… — попытался защититься учитель, и угодливая улыбка против воли появилась на его лице.

Старика раздражало частое обращение «господин Юга», которое казалось ему недостаточно уважительным, и он перебил Драгоша еще резче:

— Хватит! Я не разговариваю с непрошеными посредниками!

— Совесть велела мне выполнить свой долг, и я его выполнил! — пробормотал обескураженный Драгош. — Вы, конечно, примете то решение, какое сочтете нужным… Но вы говорили, что хотели мне что-то сообщить…

— Нет! — категорически отрезал Юга. — С вами мне больше не о чем разговаривать. С вами должны бы беседовать другие! — так же резко заключил он и повернулся к учителю спиной.

Драгош бесшумно вышел.

Направляясь в барскую усадьбу, он очень волновался — сердце бешено колотилось, горло и нёбо пересохли. Все, что он намеревался сказать Мирону Юге, Драгош заранее тщательно обдумал. Собственные доводы казались ему предельно ясными, логичными и убедительными. Его не могут не понять и не согласиться с ним. Положение сложилось чрезвычайно тяжелое, и оно чревато столь же чрезвычайными и опасными последствиями. Он это чувствовал, видел, слышал. Держать все это про себя, скрывать было бы просто нелояльным по отношению к человеку, который одним своим жестом мог бы развеять удушливые миазмы, отравляющие воздух, и восстановить обстановку терпимости и доверия впредь до более полного разрешения наболевших вопросов.

И вот теперь Драгош уходил разочарованный, злясь на себя, но отнюдь не на Мирона Югу. Он проклинал свою неспособность вразумительно изложить то, что было абсолютно ясно ему самому. Все те слова, что кровоточили в его сердце, высказанные вслух, становились холодными, мелкими, никчемными, и не удивительно, что они не встретили понимания у Мирона Юги.

Драгош шел по улице с той же застывшей на губах угодливой улыбкой. Он осторожно шагал по обочине дороги, опираясь на зонтик, как на трость, и старательно обходя грязь и лужи. Со двора бабки Иоаны вдруг раздался голос юродивого Антона:

— Господин Никэ!.. Подожди меня!.. Не убегай!.. Стой!

С наступлением зимы Антон нашел себе убежище у бабки Иоаны, которая ругала его, но не прогоняла. Драгош, не останавливаясь, прошел дальше, но Антон догнал его.

— Почему убегаешь, господин Никэ! — горячо закричал он. — Потому что побывал у старого барина? Не стыдись и не жалей, ибо близится день великого суда и возмездия, а кто сидел сложа руки, тот и будет в ответе! Как прискачут всадники на белых конях да принесут великую весть, ты поднимешься и возопишь…

— Цып-цып-цып, мои птички, сюда, птички, сюда! — послышался голос бабки Иоаны.

Юродивый сразу же замолчал, повернулся на зов и покорно пробормотал:

— Иду, бабка Иоана, иду…

Ион Драгош еще некоторое время слышал шлепанье его босых ног по грязи и бабкин голос:

— Птички, птиченьки, цып, цып, сюда…

4

Спустя несколько дней после переезда на новую квартиру, придя утром в редакцию, Титу Херделя застал Рошу более хмурым, чем обычно.

— Теперь ты видишь, что я был прав, малыш? — спросил он с насмешливой улыбкой. — Что ты сейчас скажешь?

Титу сперва не понял, о чем говорит секретарь редакции, потому что тот всегда и во всем искал и находил подтверждение своей правоты. Поэтому он лишь неопределенно улыбнулся в ответ. Но Рошу не унимался:

— Надеюсь, ты прочел утренние газеты? Но в газетах — одни цветочки. Министерство внутренних дел пропускает только самые безобидные телеграммы. А в действительности в стране творится такое, что…

Рошу не закончил, жестом дав понять всю меру своей патриотической озабоченности. Увидев, однако, что Херделя продолжает недоуменно молчать, секретарь таинственно продолжал:

— Танец смерти начался! А наши господа совсем теряют голову. Посмотрим, как будет выворачиваться наш любезный Деличану, я давно его предупреждал…

Лишь после новых многозначительных намеков Титу понял, что Рошу говорит о крестьянских беспорядках, начавшихся где-то в Молдове. В последние дни об этом сообщали мелкие заметки и краткие телеграммы почти во всех газетах, но никто не придавал им такого значения, как Рошу. В городе, правда, ходили разные слухи, но их передавали скорее с удовлетворением, чем с опаской. Титу попытался успокоить Рошу, приводя ему тот же довод, который был на устах у всех, а именно, что беспорядки сводятся лишь к тому, что крестьяне в Молдове легонько проучили арендаторов-евреев, слишком уж безжалостно их обиравших.

— Ну, небольшая беда, коли кое-кому выдерут пейсы! — рассмеялся Титу. — Только так мужики и смогут от них отделаться, а то слишком уж эти евреи расплодились!

Рошу подскочил как ужаленный.

— Браво, малыш! Именно это я и хотел от тебя услышать. Это как раз тот образ мыслей, который ведет страну к гибели, то хулиганское мышление, которое взваливает на евреев вину за все наши беды… Ладно, я бы согласился на все, даже на варварское отношение к евреям, но только если ты мне дашь гарантию, что этой ценой можно будет избежать приближающейся катастрофы! Но можешь ли ты гарантировать, что дальше пейсов дело не пойдет? Ты твердо уверен в том, что завтра-послезавтра мужики не возьмутся выдирать бороды у православных бояр и арендаторов?

Титу только сейчас вспомнил, что Рошу еврей, и пожалел, что своей плоской шуткой нечаянно обидел его. Стремясь загладить свою вину, он принялся поддакивать всем тирадам Рошу, выражая свое одобрение бесчисленными «конечно» и «несомненно». Секретарь же старался ему доказать, что все революции начинаются именно так — с незначительных беспорядков, на которые не обращают внимания или не придают им никакого значения. Но это грозное предостережение. Если срочно принять нужные меры, то бесчинства можно локализовать и свести на нет. В противном случае пожар грозит разгореться, захватить целую провинцию, страну, материк.