Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан

• Название: Всадник с улицы Сент-Урбан
• Автор: Мордехай Рихлер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: ISBN 978-5-7516-1024-1, ISBN 978-5-9953-0159-2

Мордехай Рихлер (1931–2001) — один из самых известных в мире канадских писателей. Его книги — «Кто твой враг», «Улица», «Версия Барни» — пользуются успехом и в России.

Жизнь Джейка Херша, молодого канадца, уехавшего в Англию, чтобы стать режиссером, складывается вроде бы удачно: он востребован, благополучен, у него прекрасная семья. Но Джейку с детства не дает покоя одна мечта — мечта еврея диаспоры после ужасов Холокоста, после погромов и унижений — найти мстителя (Джейк именует его Всадником с улицы Сент-Урбан), который отплатит всем антисемитам, и главное — Менгеле, Доктору Смерть. Поиски мстителя сводят Джейка с криминальными типами, из-за чего он в силу нелепых случайностей попадает под суд.

Благодаря сплаву тонкого лиризма, искрометного юмора и едкого сарказма многие критики считают «Всадника с улицы Сент-Урбан» лучшим романом писателя.

---

КАМЕРА ПАНОРАМИРУЕТ ПО ЛИЦАМ, НА КОТОРЫХ НЕТ-НЕТ ДА И МЕЛЬКАЮТ ПРОБЛЕСКИ РАСКАЯНИЯ.

ЛОРД ХЕРШ. Почки у папочки были так себе — за них дали всего сотню фунтов, а вот легкие и печень совсем никуда. Тут мы в пролете.

НЭНСИ. Ну, это понятно, а его роджер?

ЛОРД ХЕРШ. Вот, как раз следующим пунктом. Его роджер в конце концов удалось втюхать детской больнице. Сказали, что никому, кроме двенадцатилетнего пацаненка, такой не пришпандоришь… Всем все понятно?

Втайне от Нэнси — или Джейк только думал, что для нее это было тайной? — под кроватью он держал бейсбольную биту. Вступил в стрелковый клуб, чтобы получить разрешение на винтовку. Придумал даже, уходя спать, расставлять по всем ступенькам лестницы, ведущей в их с Нэнси спальню, тарелки и банки, чтобы, когда придут вандалы, он вовремя проснулся бы и смог защитить семью. Вот только не придумал, как эту меру обосновать перед Нэнси.

Нэнси, как он ее обожает! Иногда ни с того ни с сего, охваченный вечерним приступом радости и веселья, вдруг хватает ее и тащит куда-нибудь ужинать, а там заказывает роскошные яства и столь изысканные вина, что сам из всей их прелести может оценить только цену; за всем этим следуют коньяки и пылкие заверения в любви, в разгар которых он вдруг внезапно, неожиданно требует счет. А вдруг утечка газа?

— Боже мой, куда мы так бежим? — сперва удивляется, а потом и обижается Нэнси, решив, что ему с нею стало скучно.

ТАМ ГАЗ ОТКРЫТ! О Господи, как же она их не видит? Сэмми и Молли. Лежат, как безжизненные куклы в кроватках.

Да не безжизненные, а мертвые! Мертвые!

Ах, как мучительны бывали эти наваждения! Когда их поводом бывала не безопасность детей, смерть или второе пришествие немцев, порой он изводился просто оттого, насколько несправедливо зажато его поколение между двумя другими, одинаково яростными и своекорыстными. Старым поколением истеблишмента и новым хиппи. Между жирными старперами и пакостными засранцами. Поколению Джейка оказалась несправедливо, насильно навязана роль этакого Керенского. Не столь отвратного, как царь, и не такого кровожадного, как Ленин. Даже еврейская его часть, и та оказалась ни Богу свечка ни черту кочерга. Евреи, конечно, уже не те, кого, как стадо, гнали на бойню, но все же они еще стесняются мстительно выжигать арабские деревни напалмом.

За ценности, которые исповедовал Джейк, на баррикады никто бы не пошел — ну порядочность, ну терпимость, ну честь… Вместе с Э.М. Форстером он подымал за демократию два не слишком пылких тоста[296]. Вслед за Джорджем Оруэллом призывал смотреть на любую панацею, кто бы ни предлагал ее, с большой опаской.

Короче — либерал, что тут скажешь.

Он охотно проголосовал бы за легализацию легких наркотиков, но не мог сочувствовать шестнадцатилетнему балбесу, страдающему от невозможности достать коробку «Золотого акапулько»[297]. Будучи против пуританского гнета и за свободу всяческого траха, он не считал, что заниматься им надо непременно на сцене. С малолетства недолюбливая полицию, он все же не стал бы предлагать полисмену сэндвич из двух ломтей хлеба с раздавленной между ними какашкой. Полагая, что университеты и впрямь слишком тесно сотрудничают с военно-промышленным комплексом, он все же не считал, что, когда студенты разносят вдребезги результат двадцатилетнего труда их профессора, это является шагом к царству всеобщей любви. Ну да, Голливуд лжет, так же как и «Сатердей ивнинг пост», но все равно не хотелось бы, чтобы Молли чувствовала себя никому не нужной старой девой, если в четырнадцать лет не попробует группового секса. Когда реб Аллен Гинзберг, проповедуя непосвященным, утверждал, что вся история это вздор, первым Джейку вспоминался Геринг, у которого при слове культура рука тянулась к пистолету. В общем, Джейк все более явственно чувствовал, что его поколение истерически плющат две силы, два гиганта, швыряющие при этом друг в друга булыжниками полуправды — возмущенное, истово упертое в труд старичье и отвязно-игривый молоднячок.

Да и своя мешпуха не шибко радовала. Джейк очень опасался, что настанет день, и их всех разгонят, обвинив в тривиальности и провинциальщине. Всех этих чокнутых любителей дрянного старого кино, ностальгирующих по комиксам. Но их и мои боги не исчезли, не растворились, поразмыслив, заключил Джейк. Нет, разве что порастеряли былую силу. Страдают защемлением нерва, как Пауль Хорнунг. Или им руки скрючило артритом, как Сэнди Кофаксу[298].

Однако более всего пугали Джейка те, кто требует возмещения за обиды. Выжившие в концлагерях. Миллионы голодающих в Индии. Африканские заморыши. Спустя несколько месяцев после того, как вышел его первый фильм, пришло письмо из Канады.

УВАЖАЕМЫЙ РЕЖИССЕР

(это про жизнь и ее сложностей[299])

Мой вам совет как художнику — поставить свою цель ближе к людям, как это сделал Джордж Бернард Шоу во времена скромного начала своей карьеры. Которая теперь вздымает массы. Безработных. Несчастных, выкинутых на задворки больших дорог Северной Америки. В том числе и спящего Гиганта Канады — наших рыбаков и лесорубов. Да и бедных фермеров, между прочим.

Для поднятия духа читайте Лесорубы, про цирк и все такое, их здорово всех описал талантливый бродяга Джим Талли. Потом по его книжке «Подайте Жизнь» даже кино про этих нищих сняли, хотя и не в Голлевуде. А еще почитайте книжки, которые прославили Эптона Синклера. Медный Номерок, В Джунгле и т. д.

Годится также и Железистая Пята Джека Лондона. По религии лучше всего Золотой Сук Фрейзера. По психологии — Рик, Миф и Чувство Вины. А из журналов — «Фейт», но читать его нелегко и главное к тому, что там пишут, надо подходить без задней мысли[300].

Вам надо бы подумать о работе, которая даст возможность постигнуть новые направления современной мысли. Могу дать бесплатный совет. Идите в агентство недвижимости! Либо в Вашем городе, либо в Чикаго, Н.-Й., Ньюарке (который в Нью-Джерси) — там должен быть большой отдел по управлению собственностью в Трущобах. Такая работа дала бы Вам возможность глубже изучить жизнь.

Кредитные организации тоже годятся — там таких можно отыскать перлов! Как прожектором дорогу вам озарюют.

А можно и проще: что вам надо, так это меня и магнитофон, и мы такое кино забабахаем!

У меня есть рассказы, стихи, приключения и т. д. Думаю, для вас я то, что надо. Сам-то я во всем этом изскустве ни бум-бум. Но в универститетах бриллианты только тускнеют. Зато я двадцать пять лет в Чикаго прожил, ишачил на стройке. Образование-то всего три класса. В годы великой паники случайно исколесил тысячи миль. И в борьбе учился.

А возрастом я с 1893 года рождения, августовский. Работаю в Инглвуде (Британская Колумбия).

Удачи тебе, сынок. Твой до гроба, Стюарт Маккалэм.

Джейк боялся китайских хунвейбинов и черных фанатиков, потому что знал: однажды они позвонят в дверь и спросят Джейкоба Херша, мужа, отца, домовладельца, инвестора, сибарита и поставщика призрачных фантазий, чтобы призвать его к ответу.

И чем дольше Джейк размышлял об этом, тем больше времени проводил в чердачном укрывище, исследуя бумаги Всадника.

Журнальную статью про доктора Менгеле — ту чуть не наизусть выучил.

Не единожды внутренним взором Джейк видел Всадника в Аргентине, в провинции Энтре-Риос, примерно там, где река Парана течет по аргентинской земле. Вот он легким галопом скачет на великолепном плевенском скакуне. Глухо стучат копыта. А в голове новые замыслы, планы отчаянных вылазок.

Однажды вечером, когда он укутывал Сэмми одеялом, мальчонка вдруг сказал:

— А Тиббетт в Бога верует! А мы — нет?

— Я — нет, но…

— И я тоже нет, — пропел голосок Молли с кроватки в нижнем ярусе.

— …это тебе самому решать, Сэмми.

— А ты во что веруешь?

Джейк чуть было не сказал «во Всадника», уже на языке вертелось, но, к счастью, успел себя остановить.

— Поздно уже. Поговорим завтра.

Выходя из детской, он встревожился, вдруг осознав, что уже не первый год потчует детей сказками про Всадника с улицы Сент-Урбан, перемежая ими рассказы о рабби Акиве, ламед-вавниках, Маймониде, Големе, Трумпельдоре[301] и Льве Троцком. Таков был его еврейский джентльменский набор.

Наливая себе выпить, Джейк подумал, что с тех пор как он отказался снимать фильм в Израиле (почудилось, что этот фильм противоречил бы всему, за что борется его братец), Всадник стал для него чем-то вроде морального цензора. Раздумывая над сценарием (у него выработалась привычка по многу дней взвешивать — браться, не браться), советуясь с Нэнси, споря с самим собой, колеблясь, читая и перечитывая, он наперед знал, что в конце концов его «нет» или «да» будет зависеть от того, каковы на этот счет им воображаемые требования Всадника. В течение всего производства — не важно, в кино или на телевидении, — высшей целью для него было потрафить Всаднику. Ведь где-то же он есть! Следит, выносит суждения.