Сергей Филатов - Совершенно несекретно

• Название: Совершенно несекретно
• Автор: Сергей Филатов
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00156-1

Сергей Филатов — одна из ключевых фигур российской политики последнего десятилетия. С начала 90-х он работал в Верховном Совете РСФСР, три года возглавлял Администрацию Президента, а затем общественное движение поддержки Б. Ельцина на президентских выборах в 1996 году. Анализируя события в стране в самые сложные периоды — путчи, референдумы, войну в Чечне, наблюдая перипетии борьбы за власть, — автор не без горечи пишет об атмосфере интриг в кремлевских коридорах власти, знакомит читателя с многогранными, противоречивыми и не всегда лицеприятными портретами наиболее значимых государственных фигур, и прежде всего Б. Ельцина

---

— Идут!

Но никто на нас не нападал, а из комнаты, где громоздилась замысловатая конструкция из мебели, послышался чей-то жалкий голос:

— Не волнуйтесь! Ошибка произошла. Здесь один из наших нечаянно нажал на спуск автомата…

Получилось так, что мне с Попцовым и Мироновым пришлось ненадолго отлучиться, а когда я вернулся, то застал в приемной Бориса Николаевича в окружении корреспондентов. Он только что поднялся из подвала, выглядел усталым, но тем не менее был спокоен и обстоятельно рассказывал о своих впечатлениях от различных встреч, от телефонных разговоров с Янаевым, а также с Назарбаевым и другими руководителями республик. Ельцин охарактеризовал все случившееся в Москве как преступление, а организаторов путча назвал преступниками. Думаю, что в те дни победа демократии и Ельцина стала складываться со всей очевидностью благодаря его наступательной, я бы даже сказал, радикальной позиции: от правовой оценки происходящего до действий по нейтрализации — задержанию и аресту гекачепистов.

Я слушал беседующего с журналистами Ельцина и вспоминал наш с ним разговор, который состоялся немногим ранее: тогда Борис Николаевич рассказал, как он узнал о начале путча.

Утром его окликнула дочка: «Папа, послушай, по радио что-то непонятное передают». Из текста диктора он сразу понял — переворот и тут же позвал к себе Силаева и оказавшегося в Москве Собчака. Затем к нему пришли Хасбулатов и Бурбулис. «Мы писали воззвание, — продолжал Борис Николаевич, — но я понимал, что нужно отсюда уезжать, так как танки были ще-то неподалеку. Я позвонил Грачеву и сказал: «Прикрой». Тот понимал, чем рискует, и тем не менее прикрыл».

Получается, что уже тогда у нас появились союзники, и о них Борис Николаевич тоже теперь рассказывал корреспондентам. Когда был дан отбой тревоге, мы разошлись по своим местам, чтобы вскоре собраться с депутатами в Малом зале. Такие недолгие встречи оказались очень результативными, и мы стали проводить их систематически два раза в день — в 10 и в 17 часов. Во время этих встреч координировались действия депутатов, участники встреч обменивались информацией, искали оптимальные решения возникающих проблем. Несколько раз собирался Президиум Верховного Совета для принятия официальных документов.

Предстояло решить еще одну важную задачу — подготовить и провести чрезвычайную сессию Верховного Совета. Из Белого дома уже нельзя было давать телеграммы, тогда мы посадили сотрудников на машины и направили людей на почту разослать депутатам телеграммы с приглашением на чрезвычайную сессию Ночь накануне 20 августа провел без сна, было много поездок и текущих оперативных дел. Вместе с другими депутатами ездил к связистам в Сокольники — там было все спокойно. Утром 20 августа, часа в четыре, я вышел на площадь поговорить с людьми, пробыл среди них до шести…

С отцом Глебом Якуниным и Беллой Денисенко ходили мы среди наших защитников и рассказывали им все, что нам было известно самим. Мы с отрадным удивлением смотрели на людей, на то, с какой жадностью они впитывали получаемую информацию и как эта информация и наше с ними общение поддерживают их в бессонные утренние часы, когда и силы уже растрачены, и сознание словно бы притуплено. Если уж та заговорщическая мразь и отважилась бы на что-либо, то непременно выбрала бы эти расслабляющие утренние часы.

Однако часто выходить на улицу не удавалось — мне были подчинены транспорт, связь с президентскими структурами и связь с комитетом обороны, созданным у Геннадия Бурбулиса. Кроме того, нужно было координировать действия по подготовке документов и по организации проведения Президиума Верховного Совета. Так что с точки зрения личного общения с защитниками на улице я оказался фигурой не самой удачной. И все же, как только у меня появлялось хоть несколько свободных минут, я выходил к ним. А в один из вечеров, когда уже объявили комендантский час, мне сообщили, что где-то на площади видели мою жену. Тут же позвонил домой, там ее действительно не оказалось, и мне ответили, что она поехала к Белому дому. Шел дождь, я пытался найти Галю, но при таком скоплении людей дело это оказалось безнадежным. А жена моя на самом деле находилась в толпе перед Белым домом. Потом Галина рассказывала перед телекамерой Беллы Курковой:

— Оставив Сережу у Белого дома, я поехала домой в Ясенево, обзвонила и собрала в дом всех детей и внучек. Приготовила обед и направилась к Белому дому, пообещав звонить оттуда. Я хотела сама убедиться в том, что там происходит, поскольку информации по радио и телевидению еще не было, дозвониться до мужа я не могла. Выйдя из дому, я пыталась найти такси или машину. Но ехать туда никто не хотел, и тогда я поехала на метро. Чем ближе подъезжала к станции «Баррикадная», тем больше ощущалось волнение людей, которые направлялись туда же. Оказывается, пока ехала в метро, был объявлен комендантский час, но мы этого еще не знали. В основном ехали молодые люди. Выйдя из метро, многие из них уже бежали к Белому дому. Подойдя туда, увидела огромное скопление людей, одни уже строили самодельные и хлипкие баррикады, другие тащили трубы, бревна — похоже, все, что встречалось на их пути и могло пригодиться для баррикад. Мне показалось, что все это как-то по-детски и несерьезно. Я поняла полную незащищенность людей — тех, которые собирались вокруг Белого дома, и тех, кто находился внутри. Толпа постоянно пребывала в каком-то хаотичном движении, то ли пытаясь получить хоть какую-нибудь информацию, то ли в поиске применения своих сил. Некоторое облегчение я ощутила, когда увидела, что к Белому дому поползла тяжеловесная техника в виде поливальных машин и катков. Они за собой тащили бетонные блоки. Чувствовалось, что действие разворачивается по намеченному плану, загораживая подъезды к Белому дому. К этому времени прошло уже несколько часов, как я уехала из дому, и начинался дождь. Я решила найти телефон-автомат, чтобы позвонить домой. Хотела съездить и взять зонт и плащ. Но когда дозвонилась, то услышала тревожный голос дочери и сразу поняла, как они волнуются. Дочь сказала, что звонил папа и очень сердился по поводу моего отсутствия. Не просто сердился, а выражался словами, которые дети никогда от него не слышали. Я поняла, что нужно немедленно вернуться домой…

Перед намечавшимся штурмом в ночь на 20 августа мы собрались в зале Совета Национальностей, где разгорелась дискуссия, нужно ли безоружным депутатам оставаться в здании Белого дома или им выйти к собравшимся на улицу. Я полагал, что пользы от безоружных людей во время боевых действий не будет — только лишние жертвы, а вот присутствие депутатов на баррикадах может обеспечить духовный подъем защитникам Белого дома.

Здесь же, на этом шумном собрании, Руцкой и другие военные предупреждали, чтобы мы, штатские, при перемещении по Белому дому не делали никаких резких движений, не совали неожиданно руки в карманы, потому что охране дана команда — стрелять без предупреждения.

На заседании штаба у Константина Ивановича Кобе-ца было намечено построить пять внешних заградительных сооружений, дабы не пропустить к Белому дому военную технику: на Калининском проспекте, на мосту через Москву-реку, на Кутузовском проспекте и у станций метро «Улица 1905 года» и «Баррикадная». Туда отправились народные депутаты и члены президиума, были созданы бригады Василия Федорченко, Ефима Басина, Георгия Жукова, было много депутатов Моссовета.

Нам хотелось, чтобы каждую бригаду обязательно сопровождала машина ГАИ: тогда можно было бы в случае необходимости остановить движение, а какой-то транспорт развернуть и поставить в нужное место. Ведь одна только форма сотрудника ГАИ производит на всех должное впечатление. Но, к сожалению, нагрузка на эту службу была столь велика, что нам выделили всего одну машину, которая и моталась по всем вышеназванным городским точкам до тех пор, пока поставленная задача не была выполнена. В дело шли и бетонные плиты, и какие-то брусы, и большие грузовики, и даже поливочные машины. Заградительные сооружения были возведены грамотно, и военная техника мятежников не могла бы подступиться напрямую к Дому Советов. Она вынуждена будет искать лазейки, а значит, мы выиграем спасительное дополнительное время. Вокруг баррикад собирался народ, создавая что-то вроде ополчения, готового отражать атаки. Но что у них было против грозной боевой техники? Только мегафон — зыбкая надежда образумить солдат и офицеров. Одна такая попытка едва не закончилась трагически. У Басина в машине был радиотелефон, и вдруг он звонит мне:

— Слушай, Сергей, идет колонна танков, штук двадцать, по Садовому кольцу. В контакт они с нами не вступают, когда одна машина остановилась, другая ее толкает сзади и, чтобы не задерживалась, стреляют вверх трассирующими…

Это уже было в ночь с 20-го на 21 августа, когда происходила замена воинских частей. Было такое ощущение, что от нас убирали войска, вставшие на нашу сторону или не предпринимавшие никаких активных действий, и вводили другие. Нам отовсюду звонили и предупреждали, что новые колонны ведут себя с признаками агрессивности.