Сергей Филатов - Совершенно несекретно

• Название: Совершенно несекретно
• Автор: Сергей Филатов
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00156-1

Сергей Филатов — одна из ключевых фигур российской политики последнего десятилетия. С начала 90-х он работал в Верховном Совете РСФСР, три года возглавлял Администрацию Президента, а затем общественное движение поддержки Б. Ельцина на президентских выборах в 1996 году. Анализируя события в стране в самые сложные периоды — путчи, референдумы, войну в Чечне, наблюдая перипетии борьбы за власть, — автор не без горечи пишет об атмосфере интриг в кремлевских коридорах власти, знакомит читателя с многогранными, противоречивыми и не всегда лицеприятными портретами наиболее значимых государственных фигур, и прежде всего Б. Ельцина

---

Во время второго звонка Басин сказал, что у прибывших на смену танкистов ненормальные глаза и что эти экипажи не хотят ничего слушать.

— Вот они близко, я попробую сейчас поговорить с командиром. Слышишь, Сергей, это они стреляют трассирующими поверх головы. Вы что, ребята, совсем ошалели, что ли?

Нам многие звонили и предупреждали, что в Москву идет воинская часть, одурманенная наркотиками. Различная информация начала состыковываться, и тут на сердце у меня стало действительно неспокойно. Бронетранспортеры пошли как-то в обход по набережной, я понимал, что мы близки к кровопролитию и, если что-то тотчас не предпринять, может произойти самое страшное. Я знал, что в эти минуты каждый действует самостоятельно, так как на согласование нет времени.

Примерно в половине второго ночи я попросил соединить меня с Назарбаевым — не знаю, почему именно с Назарбаевым, но мне он виделся наиболее влиятельным политиком. Дежурный в Верховном Совете Казахстана не обнаружился, но, видимо, телефонистка почувствовала серьезность происходящего в Москве, и через какое-то время у меня раздался ответный звонок:

— Вы искали Назарбаева? Сейчас соединю вас с его домом.

Оказалось, Назарбаева подняли с постели. Я стал объяснять ему ситуацию, рассказал, что стреляют уже совсем рядом с Домом Советов и он должен срочно вмешаться. Назарбаев долго уточнял у меня подробности, интересовался, как там Борис Николаевич. Я ответил, что Борис Николаевич спустился в подвал, и еще раз настоятельно попросил Нурсултана Абишевича предпринять любые возможные шаги для избежания кровопролития в Москве…

Кажется, он связался с Янаевым, потому что, когда мы пришли на собрание депутатов, Бурбулис сообщил: звонил Назарбаев, которому Янаев дал клятвенное обещание, что крови не будет.

В конце 1991 года в Алма-Ате проходила встреча всех глав СНГ, я там присутствовал в составе российской делегации и на приеме, попросив слово, предложил тост за Назарбаева и других руководителей республик, поддержавших Ельцина и демократию в августовские дни. Я, конечно, не преминул вспомнить и тот эпизод ночного звонка в Казахстан. Нурсултан Абишевич взмахнул руками и пошел меня обнимать. Оказывается, он все никак не мог вспомнить, кто ему звонил тогда, хотя очень гордился своим вмешательством в августовские события.

…Но кровь уже была. Трагедия на Садовом кольце стала очевидным фактом и в то же время — достоянием истории. Может быть, и, наверное, именно это остановило трагическое развитие событий и то безумие, которое шло в эту ночь. Безумцы пришли в себя и остановились. Это позволило Борису Николаевичу связаться с президентом США Джорджем Бушем, переговорить с Назарбаевым и, видимо, с Янаевым. В комплексе, я думаю, все это и дало возможность предпринять ряд других решительных шагов по пресечению дальнейшего развития кровавых событий.

События в Доме Советов и вокруг него подхлестнули очень многих людей встать рядом с защитниками демократии. Очень ободрило всех появление в Доме Советов Мстислава Леопольдовича Ростроповича, который и в последующем в самые трудные минуты был с Ельциным, с новой Россией. Он был с нами и в тяжелые дни октября 1993 года, безошибочно и четко отделяя защитников демократии от сил реакции. Когда Ростропович появился около Дома Советов в августе 91-го, во время «Ч», было немножко смешно наблюдать, как знаменитый музыкант напористо прорывался в здание. Я даже не успел сообразить, что нужно вмещаться, — у него был такой до смешного задиристый вид и такие решительные движения, а на лице читалось такое желание пробиться к Ельцину, что всех это буквально заворожило. Сотрудники охраны Дома Советов, похоже, его не узнавали, хватали за руки, но подбегали знавшие его, объясняли, кто это, и охранники отступали. И так, от кордона к кордону, он упрямо и энергично продвигался к дверям Дома Советов, пока не скрылся за ними. Потом я узнал, что Мстислав Леопольдович специально примчался из Франции, чтобы быть с нами, быть с Ельциным.

Интересно, как на появление Ростроповича у Дома Советов реагировали люди. Они сначала стояли в некотором замешательстве, потом, узнав, выходили из оцепенения и бросались приветствовать его и помогать ему. Ростропович — единственный, кому удалось проникнуть в здание во время тревоги. Это был единственный в те дни удавшийся штурм Дома Советов! Ростропович провел с нами несколько дней, не уходя из Дома Советов принципиально, пока не кончилось известное противостояние.

Но была и еще одна попытка пройти в здание во время второго «Ч», кажется от 5 до 6 часов утра. Группа депутатов во главе с Евгением Аршаковичем Амбарцумовым и Сергеем Николаевичем Юшенковым яростно прорывалась в здание — то ли они несли какую-то важнейшую информацию, то ли просто хотели отдышаться за стенами нашей «крепости», но депутатов не впускали, что бы они ни предпринимали: стучали в двери, шумели, размахивали своими удостоверениями, — нет, ничего у них не получилось.

В одну из ночей среди нас появился Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. Я почему-то был уверен, что он рано или поздно придет: ведь очень помнились его слова, сказанные на союзном съезде народных депутатов смело и эмоционально: «Диктатура идет!» Видимо, он эту «идущую диктатуру» остро предчувствовал й в том августе не задумываясь встал на защиту демократии. До самого подъезда его восторженно сопровождала толпа корреспондентов и защитников Дома Советов.

Августовские события сплотили такой неоднородный депутатский корпус. Помнится, как подошел ко мне Сергей Николаевич Бабурин и несколько застенчиво попросил подключить его к какой-нибудь работе: он тоже хотел участвовать в защите демократии, но — только внутри Белого дома:

— Вы понимаете, как могут отнестись к моей личности защитники, поэтому прошу использовать меня здесь…

А ведь Сергей Николаевич был и остался в открытой оппозиции Ельцину и демократическому крылу Верховного Совета!

Мне кажется, что наиболее весомым вкладом в победу над ГКЧП стала чрезвычайная сессия Верховного Совета Российской Федерации, на которой Борис Николаевич заявил, что президент Горбачев жив, здоров, работоспособен и что сам он, Ельцин, поедет к нему в Форос.

Одно это, я думаю, сокрушило все остатки агрессивности заговорщиков, потому что, как мы знаем, главари путча вскоре сами улетели к Горбачеву.

Правда, мы долго гадали: зачем? Некоторые полагали, что у них с Горбачевым существует тайная связь и, похоже, они летели в Форос вымаливать себе прощение. А прощения уже быть не могло.

Около двух часов ночи я позвонил Г.Е.Агееву, первому заместителю председателя КГБ СССР, нашему депутату. Он сообщил:

— Первый сейчас сядет.

Это означало, что приземляется самолет с Горбачевым, возвратившимся в Москву. Спрашиваю:

— А где сейчас вся эта банда? Ведь пока она не арестована, «покой нам только снится», так как в их распоряжении довольно серьезные силы.

На это Агеев ответил, что команды на их арест нет, хотя самолет с ними летит следом за президентским. Правда, Горбачев приказал сменить их машины со спецсигналом на обычные «Волги». Но больше, во всяком случае пока, — ничего.

Я, конечно, понял, что это был первый шаг к их нейтрализации, а когда самолет с путчистами приземлился, наша российская команда не мешкая взяла их под стражу, после чего нам всем стало немного спокойнее. Но на воле оставался еще Пуго, у которого была довольно реальная сила, да кружили по городу еще и отдельные «ястребы», которые тоже могли что-то предпринять самостоятельно. Окончательно напряженность, конечно, не спадала, но она теперь шла хотя бы параллельно с ликованием, потому что уже закончилась сессия Верховного Совета РСФСР и миновала тревожная ночь, когда арестовали верхушку ГКЧП.

К чрезвычайной сессии Верховного Совета почти все народные депутаты оказались в пределах связи и могли прибыть на заседание. За границей было восемь депутатов, болели шестеро, и мы не смогли установить место пребывания семи депутатов. Это из 252 членов Верховного Совета. В последующем для многих станет вопросом чести иметь оправдательный аргумент отсутствия на сессии Верховного Совета, и почти все отсутствующие это зафиксировали письменно. Вот, например, информация о причинах отсутствия на сессии, написанная депутатом Подопригорой В.Н.:

«Девятнадцатого августа 1991 года, находясь в пути из Джамбула в Балхаш (Каз. СР), в 12 часов по местному времени я получил информацию о государственном перевороте. В 20 часов в городе Балхаше, после безуспешных попыток связаться с Верховным Советом РСФСР, дозвонился до вахты в доме по улице Академика Королева (дом депутатов. — С.Ф.). Выяснил, что депутатам приходят телеграммы о предстоящей сессии 21 августа. После безуспешной попытки вылететь на самолете продолжил поездку вместе с семьей на машине (протяженность пути около четырех тысяч километров). 28 августа 1991 года».