Эдуард Эррио - Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936

• Название: Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936
• Автор: Эдуард Эррио
• Издательство: Издательство Института международных отношений
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

Имя Эдуарда Эррио хорошо известно советским читателям. Видный французский политический и общественный деятель, бывший многократно главой правительства и министром Третьей республики, почетный председатель Национального собрания в Четвертой республике, лидер Республиканской партии радикалов и радикал-социалистов, член Французской академии, эрудит и тонкий знаток французской и мировой культуры, Эдуард Эррио пользовался заслуженным признанием и широкой известностью не только на своей родине, но и далеко за ее пределами. В течение многих десятилетий, особенно в период между двумя мировыми войнами, он был в самом центре крупных политических событий своей родины, а также в значительной мере и всей международной политической жизни. Он был не только ее современником и наблюдателем, но во многом и ее участником. Среди мемуаристов той эпохи мало найдется таких, кто был бы также хорошо осведомлен о всех сложных перипетиях политической борьбы, о ее тайных скрытых пружинах и закулисных маневрах, как Эдуард Эррио. Он много видел и много знал. Уже с этой точки зрения его мемуары представляют большой интерес. Не будет преувеличением сказать, что всякий, кто хочет изучить развитие политической борьбы во Франции, или историю международных отношений 20-30-х годов нынешнего столетия, или даже просто ознакомиться с этой эпохой, не сможет пройти и мимо мемуаров Эррио.

---

Я счел необходимым поставить вопрос так: стоит Франция за Лигу наций или против нее? Будет ли она помнить о клятве, данной жертвам великой войны, или нет? Хочет ли она покончить со старой эрой и открыть новую эру или же желает возвратиться к старой системе союзов, комбинаций и политике равновесия сил, которая всегда приводила к войне? «В прошлом договор был перемирием между двумя войнами, дипломатическим актом, таившим в себе столько источников конфликта, что, являясь заключительным актом недавней войны, он в то же время был уже предвестником новой войны». Я указал на ряд успехов, достигнутых Лигой наций: ликвидация саарского режима, сохранение мира после убийства короля Александра, принятие Советского Союза в Лигу наций. Я напомнил, что в связи с итало-абиссинским конфликтом 50 членов Лиги наций высказались за совместные действия.

Это событие свидетельствует о трех важных новых обстоятельствах, увидеть которые французскому народу помешала его предвзятость: возникновение международного общественного сознания; провозглашение доктрины неделимости мира, особенно отстаиваемой представителем Советского Союза; доктрина коллективной безопасности, положенная Англией в основу ее заявлений. Я заявил, что выполнение Устава Лиги наций является для Франции делом долга и чести. Именно Франция в 1924 году в Женеве выступила за систему санкций, против которой Англия сначала возражала. «Старые химеры, – заявил я, – договор, долг, честь! Да, это старые слова, старые химеры, но я хочу умереть с ними. Старые химеры, но я хочу остаться верным им, иначе я недостоин быть истинным французом. Ибо быть французом – это не только жить на определенной территории, это – быть верным наследником традиции, которой следовали наши государственные деятели». И я воздал должное одному из них, Кайо, который в момент Агадирского кризиса сумел отвратить от нас войну. «Да разве есть народ, – говорил я, – который был бы более, чем мы, заинтересован в том, чтобы после определения агрессора применение санкций носило, так сказать, характер автоматической неизбежности?… Кем бы вы ни были и где бы вы ни находились, вы берете на себя страшную ответственность за будущее, осмеливаясь лишать надежды тех, кто наконец согласился с необходимостью быстрых автоматических санкций против агрессии». Мы говорим французскому народу: «Пойми, что верные Лиге наций демократы лучше всего защитят будущее твоей земли, твоего дома и, главное, твоих детей от возможных опасных осложнений».

Съезд с энтузиазмом одобрил эти выводы в резолюции, составленной Бастидом в следующих выражениях: «Республиканская партия радикадов и радикал-социалистов… более чем когда бы то ни было решительно заявляет о своей верности политике международного сотрудничества и коллективной безопасности, центром которой является Женева, той политике, которая, не дискриминируя ни одну из держав, всегда стремилась к соблюдению равенства между ними и главным оплотом которой являются в настоящее время объединенные силы Великобритании, Советского Союза и Франции».

Выступая на заседании 26 октября, я вновь почувствовал, как трудно совместить мои министерские обязанности с обязанностями главы партии. Благорасположение съезда побуждало меня продолжать участвовать в работе правительства, где я не прекращал борьбы «против тех, кто считал, что национальное единство должно привести к созданию правого правительства». Это благорасположение побуждало меня оставаться председателем партии, о чем говорили генеральный докладчик Жан Зей, председательствовавший Камилл Шотан и Эдуард Даладье. За мое избрание председателем единогласно проголосовали все делегаты. Когда 14 июля я говорил о своем нежелании оставаться более на этом посту, который я занимал уже четыре года, то мне хотелось положить конец конфликтам с совестью, которые так часто отравляли мне жизнь. Чувства, проявленные моими товарищами, побудили меня уступить. Кампэнки, выступивший с декларацией от имени партии, поблагодарил меня с той глубокой сердечностью, которая придавала столько прелести его дружбе.

На банкете в воскресенье, 27 октября, все выступавшие подтвердили единодушное стремление партии к единству.

Утром в субботу, 26 октября, я принял посла Италии. Несмотря на его горделивые заявления, у меня создалось впечатление, что его страна уже желала мира.

Вторник, 29 октября. Заседание совета кабинета, посвященное новой серии чрезвычайных декретов. С 9 часов 30 минут утра и до 12 часов ночи, с 3-часовым перерывом, мы приняли 297 декретов. Это много, слишком много.

В конце заседания Ренье сообщил нам о важных решениях финансовой комиссии, которая постановила ассигновать 500 миллионов франков в помощь «жертвам чрезвычайных декретов». Со времени съезда партии радикалов атмосфера все накалялась. Лаваль был заподозрен в намерении выступить с предложением о продлении законодательных полномочий. «Попюлер» даже заявила, что Шотана просили предъявить мне нечто вроде ультиматума, в связи с чем Шотан опубликовал опровержение. Лаваль, конечно, думал об этом проекте; Паганон заявил ему, что его кабинет обречен. Я пытался разрядить обстановку, присоединившись к протесту Ренье против решения финансовой комиссии.

Среда, 30 октября. До начала заседания совета министров я встретился с Лавалем; наша беседа, которая могла быть очень трудной, после вчерашних объяснений оказалась спокойной и сердечной. Единственное, на что я обратил внимание, это то, что Муссолини выступил с мирными предложениями, которые были переданы затем нашим министерством иностранных дел Англии. Лаваль заявил мне, что, по его мнению, следовало бы целиком передать Италии ту часть Эфиопии, которая находится за восьмым градусом.

На заседании совета министров в этот же день, после подписания декретов, он сообщил нам, что санкции уже применяются; остается установить дату осуществления некоторых мер относительно покупки ряда итальянских товаров. Министр иностранных дел в скором времени встретится в Женеве с Хором; он явно делает все от него зависящее, чтобы оттянуть применение санкций; он стремится к полюбовному урегулированию на основе итальянских предложений, которые он полностью поддерживает и для обсуждения которых Муссолини предоставил ему свободу действий. Английский эксперт Петерсон прибыл в Париж для совместной работы с Сен-Кантеном. Лаваль намерен предпринять серьезные усилия до применения санкций. С другой стороны, Англия ведет переговоры с Италией. Меня удивляет и раздражает то обстоятельство, что наш министр продолжает с таким пренебрежением относиться к Великобритании. Ни слова в защиту подвергшейся нападению Абиссинии. Решительно, слабые всегда виноваты!

Днем я встретился с Потемкиным, итальянским послом и президентом республики. Президент ожидает правительственного кризиса; мне кажется, что он думает о Фландене.

На заседаниях 29-го и 30-го финансовая комиссия разнесла в пух и прах правительственный проект бюджета. 30 октября на заседании бюро Исполнительного комитета у меня произошло резкое объяснение с радикалами – членами комиссии, причем меня поддержали активисты. Вечером в четверг, 31 октября, во время продолжительной беседы с Леоном Блюмом я пытался несколько умерить его пыл. Он хотел бы, чтобы власть перешла к левым. Я высказал ему весьма пессимистический взгляд на финансовое положение и отказался связать себя какими бы то ни было обещаниями. В случае падения кабинета Лаваля я за переходное правительство.

С 1 по 12 ноября я находился в Лионе. В течение недели заседал Генеральный совет Роны, который очень любезно отметил мой юбилей. В Париже во время моего отсутствия против меня развернули яростную кампанию, особенно «Эко де Пари». Предлогом послужило мое присутствие 3 ноября в Лионе на собрании Общества друзей Советского Союза. Я сидел рядом с Вайяном-Кутюрье, который, следует сказать, вел себя очень корректно и сдержанно. Небезызвестный Карбюксиа в своем грязном листке «Гренгуар» обвинил меня в оказании протекции подозрительному иностранцу Эберлейну, которого я никогда не видел и не знал. Я выступил с опровержением. Министерство внутренних дел «заявило самым категорическим образом, что ни г-н Эррио, ни кто-либо иной из членов парламента не обращались в министерство или в его органы ни по поводу следствия, ни по поводу высылки из страны находящегося в настоящее время под судом обвиняемого». Анри де Кериллис посвятил мне четыре исключительно резкие статьи. Он особенно ставит мне в вину верность Советскому Союзу (впоследствии он сам встал на мою точку зрения). «Внимание! этот человек опасен, – пишет он 6 ноября в «Эко де Пари». – Это общественный враг номер один». По поводу одного выступления Шотана Лаваль сделал в печати следующее заявление («Тан» от 10 ноября): «Я считаю своим долгом заявить, что в деле выполнения тяжелой и трудной задачи, возложенной на нас парламентом, г-н Эдуард Эррио постоянно оказывал мне самое лояльное и искреннее содействие». Разъяренный Кериллис, попав в смешное положение (ведь он обвинял меня в том, что каждую ночь «я полупьян от кофе»), выпустил против меня пропагандистские афиши. Леон Байльби также «разоблачал» меня в газете «Жур».