Рита Браун - Одного поля ягоды

• Название: Одного поля ягоды
• Автор: Рита Браун
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

- Производство обуви не обладает ни малейшей привлекательностью в глазах моего младшего брата, мистер Райф.

Брутус пытался увлечь ее разговором так долго, насколько мог - просто чтобы иметь возможность смотреть на нее.

- А Кертис?

- Кертис скупает землю в крохотном городке, который называется Лос-Анджелес. Его заинтересованность Калифорнией остается загадкой для всех нас.

- Мисс Чальфонте, не окажете ли мне честь поужинать со мною в ближайшем будущем?

- С вами?

- Обед... с Фелицией и со мной, - выдохнул он.

- Брутус, я обожаю Фелицию, но вы знаете, что я думаю о вас.

- Я - не мой отец, Селеста.

- Брутус, ты ни на что не годный сукин сын. И совсем немного разницы в том, ты или твой отец проворачивали бесчестные делишки во время "недоразумения между Штатами". Ты достойный продолжатель его дел.

- Ты предвзято судишь о прошлом. Я такой же бизнесмен, как и твой брат Стерлинг.

- Стерлинг не имеет дело с орденом Белой камелии.

[Ку-клукс-клан — ультраправая организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых, белый нацизм.

Тайное общество было учреждено бывшими солдатами-южанами после Гражданской войны. Члены организации придумали давать ячейкам множество других названий, чтобы когда клановца приводили к присяге, он мог сказать, что состоит не в ККК, а в каком-нибудь “Белом братстве” или в обществе “Рыцари белой камелии” или “Стражи Конституции”, “Рыцари чёрного креста” и др. ]

- В чем ты меня обвиняешь? Я не в ответе за своих работников. Ты хоть представляешь, сколько народа на меня работает? Кроме того, я нахожу довольно странным, что ты поднимаешь шум из-за парочки негров на службе у янки, которых если и линчевали, то поделом.

- Темнокожие в этом городе не сделали никому ничего плохого. А у тебя есть свои дьявольские причины провоцировать эти действия. Я их уразуметь не могу, - она шагнула прочь.

- Селеста! - он ухватил ее за локоть в попытке задержать.

- Не прикасайся ко мне, скорпион!

- Ты еще пожалеешь о том, что обижаешь меня! - Брутус в гневе скомкал перчатку. И все же, обижался он или нет, он ее хотел. Вид этих широких плеч, узкой талии и прямой спины воспламенял его. Много раз Брутус прикидывал, не взять ли ее силой. Стояли бы на дворе 1890е, он бы ухватил ее за руки и попытался поцеловать. Но взять силой Чальфонте он не мог. Другую женщину - может быть, но не Чальфонте. Ее братья убили бы его. "И уж если на то пошло, - подумал он, - вполне возможно, она сделала бы это сама". Селеста отлично стреляла. Ну и черт с ней.

22 мая 1980 года

Задняя дверь отворилась. Луиза неторопливой походкой вошла в кухню и бросила свою белую сумочку на кухонный стол. Джатс даже головы не подняла от кекса с пряностями, который она покрывала глазурью.

- Подумала, заскочу к тебе по дороге домой из салона красоты.

Джатс осторожно положила нож в миску с глазурью и повернулась.

- Снова сделала стрижку в “Ринзо Блю”, как я погляжу?

- По крайней мере, волосы у меня все свои.

- Раз, всего лишь раз я надела парик, чтобы понять, как я в нем выгляжу.

- Ха! Да ты носила его, чтобы прикрыть лысину!

- Луиза, у меня не было лысины. Я обожгла кожу головы этим чертовым тоником домашнего изготовления.

В комнату влетел пудель Джатс. Его недавно обстригли, и он был похож на маленького черного морячка. Первым делом пудель ткнулся носом Джатс в руку, а потом заплясал вокруг Луизы и вспрыгнул к ней на колени.

- Генри Киссинджер, красавчик ты мой! Твоя тетушка Лисси так рада тебя видеть! Ну-ка, поцелуй меня... Вот молодец! Генри Киссинджер где хочет гуляет, а что он делает - никто не знает, - пес от радости готов был из кожи вон выпрыгнуть у нее на коленях. - А где наш Шекспир?

[Генри Альфред Киссинджер (р.1923) — американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Советник по национальной безопасности США в 1969—1975 годах и Государственный секретарь США с 1973 по 1977 год. Лауреат Нобелевской премии мира (1973).]

- Она, скорее всего, еще спит.

- Лажабока.

- Ты хотела сказать лежебока, да?

- М? А, да. Зубной протез неудачно вставила сегодня. Эта девчонка совсем заспалась.

Джатс закончила наводить красоту на торт.

- Она работает по ночам. Говорит, это единственное время, когда ей удается побыть в тишине и покое.

- Скажи, пусть обустроится на кладбище. Там тишины хоть отбавляй, - Луиза рассмеялась собственной шутке.

- Ты завтракала?

- Выпила две чашки кофе, как обычно, и сбегала в туалет. А что? Ты хочешь угостить меня пирогом?

- Конечно, если ты хочешь.

- Не хочу. А что у тебя еще есть?

- Скоро Никель проснется. Она обычно всегда встает в такое время. Думаю, сделаю ей яишенку.

- Давай в хлебушке?

- Ну давай. Ты сколько одолеешь?

- Два. Только не пережарь, а то мне жевать нечем, - Луиза почесала пса за ушком. - Знаешь, что я тут подумала, пока к тебе ехала?

- А ну, удиви меня.

- Помнишь тот раз, когда мы с тобой поругались из-за приехавшего в город певца из Балтимора?

- Господи, да. Как давно это было!

- Ты хотела пойти с Орри и со мной, а мы не хотели тебя брать.

- Ну, разве это не я прокралась в церковь Сент Лу и стырила облатки для причастия?

- Конечно, ты! И скормила облатки птицам. Я была в ужасе, - Луиза рассмеялась. - Я думала, Господь разразит тебя ударом молнии прямо на том же самом месте. А когда он этого не сделал, я была очень разочарована.

- Птички тоже нуждаются в спасении, - Джатс задорно усмехнулась и стала подогревать кофе.

- Оглядываясь назад, можно сказать, что это были славные времена.

- Помнишь, как мама говорила? "Встречай неприятности с улыбкой. Неприятности пройдут, а улыбка останется”, - Джатс отворила буфет и вытащила две чашки, на которых были нарисованы вишенки.

- Кажется, теперь того веселья нам не видать.

Генри Киссинджер спрыгнул с колен Луизы.

- За себя говори, - ответила Джатс.

- У тебя есть Никель, а это все меняет. Даже когда она ведет себя отвратительно, с ней весело. Сызмальства у нее этот талант, - в голосе Луизы зазвучали знакомые жалобные нотки. - Теперь, когда Перли умер, и Господь призвал Мери к себе на небеса в пятьдесят пятом... - она глубоко вздохнула, - а потом и Мейзи в семьдесят восьмом... Никогда не думала я, что переживу собственных детей.

- Не заводи старую шарманку, Луиза. Иначе доведешь себя до слез. Вот, положи сливок себе в кофе. Сливки самые настоящие, попробуй.

Луиза сделала вид, что превозмогает страдания, добавила сливки в кофе, потом надолго замерла, напряженно сжимая чашку обеими руками, чтобы почувствовать себя настоящей мученицей, и отпила глоточек.

- Сливки? Ты что-то празднуешь?

- Еще бы, - Джатс закружилась по кухне, вытаскивая хлеб, масло, сковороду, кастрюльку и крупные яйца в рыжей скорлупе.

- Что?

- Жизнь!

Последовал еще один вздох.

- Ох, а я думала, что-то особенное.

- Тебе бы плакальщицей работать, Лисси. У меня нет времени нюни разводить.

- Ты потеряла всего-навсего мужа. Это не то же самое, что потерять ребенка. Хотя о чем это я? Тебе не понять, Никель ведь тебе не родная.

- Пасть закрой, кишки простудишь, - безучастно проговорила Джулия.

Пара ног прошлепала в ванную. Дверь закрылась. Сестры услышали, как побежала вода. Джатс оживилась и поставила греться воду, чтобы заварить для Никель чай. Ее девочка на дух не переносила кофе.

И, раз уж ребеночек проснулся, Джатс включила радио и стала двигаться в такт музыке.

Луиза проверила, плотно ли прикрыта дверь ванной. Шум воды убедил ее в том, что Никель ничего не услышит.

- Джатс, а ты видела хоть что-то из того, что она сделала в этот приезд?

- Это ты о чем?

- Ну о том, что она написала, понимаешь?

- Я в ее вещах не ковыряюсь. Почем мне знать, может, она и не пишет вовсе, а чертиков малюет?

- Так иди, посмотри!

- Нет.

- Я пойду с тобой.

- Это неправильно... - но Джатс одолело любопытство.

- Да она в душе! Давай живее! Мы только глянем быстренько.

- Ну... - Джатс вытерла руки кухонным полотенцем и подошла к двери ванной. - Ты голову мыть будешь, солнышко?

- Да!

- Хорошо. Я просто спросила, чтобы чай тебе не заваривать раньше времени.

- Спасибо, мам!

Джулия махнула сестре, и они на цыпочках прокрались в старую спальню Никель, где все оставалось по-прежнему с тех самых пор, как ей исполнилось семнадцать, и она уехала из дома.

Старушки подскочили к небольшому деревянному столу, и Джулия начала рыться в бумагах.

- Нашла что-нибудь про меня? - волновалась Луиза.

- Нет. Все, что я вижу - это всякая чепуха о Раннимиде.

- Дай сюда! - Луиза выхватила бумаги у нее из рук.

Джулия Эллен потянула их назад.

- Она моя дочка! Я должна смотреть первой!

Дверь ванной приоткрылась, и обе старушки замерли на месте.

- Мама, я расческу свою забыла. Мам, ты где?

- Я-а... я здесь, солнышко! Я иду! - Джулия подскочила к бюро, схватила расческу и припустила по коридору. - Вот, держи!