Дмитрий Шишкин - Возвращение красоты

• Название: Возвращение красоты
• Автор: Дмитрий Шишкин
• Издательство: www.pravoslavnaya-proza.ru
• Жанр: Религия

Книга «Возвращение красоты» объединяет в себе циклы автобиографических рассказов и очерков, написанных в разные годы священником Димитрием Шишкиным. Автор искренне, глубоко и в то же время увлекательно рассказывает о своих духовных исканиях, о неутолимой жажде Бога, которая с самого детства побуждала его во всём находить отблески Божественной красоты, на многие годы отвергнутой и позабытой нашим народом.

Издание будет интересно не только православным читателям, но и всем, кому небезразличны вопросы веры и смысла жизни.

---

С прибытием владыки и гостей жизнь в скиту как-то заметно оживляется. Вообще, приятно видеть, что владыка здесь не просто почетный гость, с которым надо как-то особенно церемониться, но долгожданный, родной человек, которого все рады видеть и общение с которым предполагает самую задушевную и искреннюю простоту.

Кроме владыки Пантелеимона в скит прибыли еще два архиерея — митрополит, тезка владыки, Пантелеимон (к сожалению, не помню откуда) и митрополит Элассонский Василий.

После обеда собираемся в дружеской обстановке на смотровой площадке возле братского корпуса. Владыки разместились за столиком, братия вокруг на стульях. Идет непринужденная живая беседа, и я только жалею в который раз, что не знаю греческого языка.

Особенно я пожалел об этом неделю назад, когда произошел забавный, хотя и досадный случай.

В городок Козани, где я находился с иконой и мощами святителя, прибыл первоиерарх Элладской Церкви — архиепископ Христодул. Я его видел накануне и подошел под благословение. На следующее утро я, как обычно, пришел в храм, установил в притворе столик, разложил на нем книги о святителе, рукавички, масло и прочее… Через некоторое время смотрю — начинается какое-то оживление: идут священники, кажется, со всей округи, потом мирян выпроваживают из храма, и наконец появляется снова архиепископ Христодул. Я еще ничего толком не пойму, но тут подходит ко мне настоятель храма — маститый протоиерей и начинает какую-то странную задушевную беседу про космос. «Космос, космос?» — спрашивает он оживленно. Я с улыбкой киваю, мол — да, конечно же, космос! Гагарин и все такое (а что я еще мог сказать?)… Ну, он похлопал меня дружески по плечу и жестом пригласил в храм. Оказалось, «козмос» на греческом — собрание. И батюшка решил, что я пришел на епархиальное собрание. Архиепископ Христодул говорил тогда, наверное, минут сорок; говорил образно, ярко и, судя по всему, интересно (он вообще был интереснейшим человеком). А я сидел на заднем ряду злой на себя и на свою неспособность понять, о чем идет речь…

Так что, дорогие мои, если отправляетесь за границу — учите язык или берите с собой переводчика или, на худой конец, диктофон.

Наше сидение на веранде оказалось недолгим, потому что начался настоящий ураган. Порывы ветра достигали такой силы, что на столике перед владыками вдруг опрокинулся графин, полный воды.

К вечеру ветер немного утих, небо очистилось… и вот уже скит отходит ко сну, все реже слышатся шаги, хлопанье дверей, говор и смех. Опускается ночь… Отец Серафим со знакомым уже, радостно-заговорщическим видом вызывает меня на террасу и достает из чехла на поясе военно-полевой бинокль.

— А ну, — командует он, кивая на широкую и длинную скамью, — ложись по-солдатски. Знаешь как?

— Я в армии не служил…

— Э-э…

Он объясняет, как отдыхают солдаты на привале, по-походному: ногами в разные стороны света и голова к голове, так, что плечо товарища оказывается под головой как подушка.

— На, держи, — протягивает Серафим бинокль, и я погружаюсь в созерцание ночного звездного неба.

Наверное, нет зрелища более простого и величественного, чем ночное небо в безлунную ночь. Млечный путь обозначился ясно и широко в своей непостижимой огромности. Звезды, звезды, звезды — как будто соль, просыпанная небрежно на ходу… Но величие это не давит, не гнетет, а вызывает в душе какие-то необыкновенно возвышенные и неизъяснимые переживания. Как-то особенно ясно веришь и чувствуешь в этот момент, что святость возможна и даже необходима для тебя — как воздух, как жизнь, как это бездонное, щемящее небо…

IV

Утром просыпаемся как положено — в зябких рассветных сумерках — и идем в уютную домовую церковь Успения Пресвятой Богородицы. Выслушиваем полунощницу, утреню, потом завтракаем и принимаемся за работу.

В небольшом крытом дворике, похожем скорее на веранду, начинается приготовление праздничной трапезы. Откуда-то появляются огромные мороженые туши тунца. Говоря «огромные», я ничуть не преувеличиваю. Одна такая рыбина может достигать полтора метра в длину и весить килограмм пятьдесят. Разделывают эти туши при помощи циркулярной пилы. Пища готовится в настоящем большом очаге, на открытом огне. Я про такой очаг разве что слышал в сказке о Буратино.

Мне достается работа несложная — перебирать зеленую стручковую фасоль. Когда с этим занятием покончено, мы с Серафимом просим разрешения отслужить молебен в домовом храме. Сегодня 21 июля — память Казанской иконы Божией Матери. Праздник наш, русский, — греки его не знают. Геронда дает добро.

В каждом греческом храме, даже самом маленьком, на иконостасе обязательно висит епитрахиль, чтобы священник-гость мог отслужить литию или молебен. Поручи и фелонь, по греческим правилам, для этого не обязательны.

Мы зашли с Серафимом в корпус и захватили с собой маленькую иконку «Казанской» и большую пачку греческих записок «о здравии» и «об упокоении». В первое время для меня было просто мукой разбирать эти имена, написанные, естественно, по правилам греческой орфографии: Эвморфизиса, Ралусса, Елевфериус или, например, Кэтекнон… Ну что за имя такое — Кэтекнон?.. В конце концов оказалось, что это вообще не имя, а обычное наше добавление, что-то вроде «со чадами». Ну что поделаешь, если и на старуху бывает проруха, то про меня нечего и говорить…

После молебна мы выходим на главную скитскую террасу и обнаруживаем здесь радостное оживление. Монахи и послушники извлекают из чуланных потемок, крепят на длинных металлических флагштоках и воздвигают обязательный атрибут праздника — церковный и государственный флаги. Повсюду в Греции — начиная со столичных соборов и заканчивая дальними афонскими скитами — в дни религиозных торжеств можно увидеть эти два флага: византийский (церковный) — черный двуглавый орел на желтом поле — и рядом обязательно государственный. Сейчас это девять чередующихся белых и голубых полос и белый крест в левом верхнем углу. Но национальный флаг времен восстания 1821 года — это просто белый крест на голубом поле. Голубой цвет означает небо, свободу, а белый — смерть. «Свобода или смерть!» — именно так стоял вопрос в тот драматический момент. И главным символом свободы был крест — Православие.

Столетия в полуподполье, часто с риском для жизни, православное духовенство поддерживало в народе теплящийся огонек истиной веры. Именно Церковь способствовала бережному сохранению национальных традиций культуры, письменности, музыки…

Греки свою историю не забыли и сегодня: несмотря на веющий с Запада суховей секулярного либерализма, Церковь обретает в государственной власти надежного союзника и покровителя. Словом, Православие в Греции — государственная религия.

Священнослужители получают от казны ежемесячное содержание (около 800 евро). Эта сумма возрастает в зависимости от образования и «выслуги лет». Нам приходилось встречать священников и монахов (и это не редкость), которые брали в кредит автомобиль и без особого надрыва выплачивали его стоимость за 3-4 года. Но надо пояснить, что машина здесь действительно не роскошь, а средство передвижения и необходимость. Многие приходы (а в Греции вообще очень много храмов) не имеют постоянного священника, так что батюшкам приходится много ездить.

В школах и институтах «Основы православной веры» — обязательная дисциплина. По этому предмету сдают экзамены и зачеты. И это, конечно, приносит свои плоды. Например, в Крыму я ни разу не видел, чтобы дети на улице, завидев незнакомого священника, бросались к нему гурьбой под благословение. В Греции это не редкость. Но зато и священника в «гражданской» одежде вы здесь не увидите. Иерей обязательно должен быть в чистом, опрятном подряснике, желательно, чтобы из нагрудного кармана выглядывал-поблескивал металлический колпачок авторучки (священник — человек образованный). У многих на груди цепочка с трогательно старомодным брегетом. Есть свой особенный колорит, когда со значительным видом священник достает эти часы, открывает крышечку, смотрит время, закрывает с непременным щелчком и кладет часы обратно в карман.

На голове у священника обязательно должна быть камилавка («калимавка», как говорят греки). Появиться в храме без этой калимавки, а особенно во время службы, считается верхом неприличия. Снимают ее только в самые торжественные моменты богослужения, например во время чтения Евангелия.

Внешне союз государства и Церкви ярко проявляет себя в дни религиозных праздников, и особенно в городах, где устраиваются торжественные крестные ходы.

За час до начала такого шествия вокруг собора на улицах и перекрестках собираются полицейские машины и мотоциклы с мигалками в таком количестве, что можно подумать, будто в городе проходит какой-нибудь международный саммит. У самого храма выстраивается рота солдат в камуфляже, с касками на головах и автоматами на плечах. Впереди — военный оркестр.