Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси

• Название: Рыбный промысел в Древней Руси
• Автор: Андрей Куза
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4469-0644-4

Публикуемая диссертация кандидата исторических наук, защищенная Андреем Васильевичем Кузой (1939–1984) в Институте археологии АН СССР в 1970 г., является первым всеобъемлющим исследованием древнерусского рыболовства в российской историографии. Автор проанализировал все доступные источники: письменные, археологические и этнографические, выстроив на основе их сравнительного исследования картину развития рыбного промысла с Х до начала XVI в. давая целостную картину изменений орудий лова (крючки, остроги, грузила). Автор обосновывает вывод, касающийся экономики Древнерусского государства в целом: для VIII–X вв. рыбный промысел носил частный характер, с укреплением княжеской власти рыболовство начало играть серьезную роль в хозяйстве целых регионов. Рыбный промысел приобрел профессиональные черты, рыболовство стало одной из форм феодальных повинностей.

Для специалистов в области археологии, истории, этнологии.

---

Ужение рыбы удочкой известно людям давно. Наглядное тому свидетельство – наскальные рисунки Скандинавии и росписи египетских гробниц. Достоверных сведений о применении удочек восточными славянами до Х в. у нас нет, хотя не приходится сомневаться, что они были им хорошо знакомы. Наверное, крючками для них служили заостренные сучки, шипы растений, когти мелких животных и птиц. Найденные на более ранних памятниках массивные железные крючки, по-видимому, употреблялись для других снастей. Но с середины X столетия в культурных напластованиях поселений (Новгород, Ладога, Княжая Гора), а также в могильниках (Гнездово) встречаются крючки мелких размеров – скорее всего, предназначенные для оснащения обычных удочек. Большинство из них железные, но есть и медные; у некоторых экземпляров отсутствует бородка (зубец); многие крючки вместо петли для крепления лесы имеют расширение – лопаточку или зазубрины на стержне – цевьё (рис. 11). Помимо крючков в Новгороде, например, от снаряжения древних удочек сохранились веретенообразные поплавки из сосновой коры и осокоря, ничем не отличающиеся от современных (рис. 11)[164]. В качестве грузил употреблялись, надо полагать, кусочки свинца, свернутые в трубочку. Из чего делались лесы, сказать трудно. По всей вероятности, на их изготовление шли жилы животных, конский волос или льняные и пеньковые нити.

Письменные источники ужение удочкой упоминают редко. Есть сведения, что Ярослав Мудрый сидел на берегу Днепра с удочкой, когда ему сообщили о нападении Болеслава на Русь[165]. Просит прислать уду и автор уже отмеченной берестяной грамоты № 124 (конец XIV в.)[166]. В новгородских писцовых книгах конца XV в. среди многочисленных записей о промысле с помощью неводов и сетей встречаются иногда и такие пометки: «Озеро Лешое, а рыба в нем щука да остреци, а ловят удою»[167].

Особого экономического значения лов этот не имел, специальным оброком не облагался и внимания московских писцов не привлекал (во всех сохранившихся Новгородских писцовых книгах указанного времени о нём говорится не более десяти раз)[168]. Правда, в церковно-житийной литературе со свойственным ей преувеличением порою рассказывается о необыкновенно продуктивном ужении удочкой: «и от сея довольно бяше всем братиям к утешению»[169]. Однако подобные известия, конечно, нельзя считать аргументом в пользу большого удельного веса добычи рыбы с помощью удочек. Словом, документы XIV–XVI вв. с очевидностью свидетельствуют о незначительной хозяйственной роли этого промысла.

Сходную картину рисуют и археологические материалы более раннего времени. Как уже говорилось, крючки от удочек встречаются с X в. В коллекциях XII–XIII вв. количество их увеличивается, а конструкция усложняется. В Киеве, Гродно, Новогрудке, Волковыске, Серенске, Браславе, Новгороде появляются находки вычурных, специализированных форм (рис. 6). По-видимому, местные рыбаки стремились подобрать для каждого вида рыбы наиболее уловистую снасть. Тем не менее лов удочкой не был особенно популярным. Нигде крючки для них не преобладают над другими находками. Так, из более чем 120 рыболовных крючков, найденных на Княжей Горе (Родня), лишь около 15 пригодны для снаряжения удилищ; в Волковыске на 29 крючков такого типа приходится 5 или 6; в Новгороде – 9–10 из 32. Некоторое представление о динамике развития ужения удочкой в Древней Руси дает график, составленный по данным раскопок в Новгородском Неревском конце. При его построении учитывались как крючки (график 1), так и деревянные крючки (график 8)[170]. Из графика видно, что удочкой в Новгороде X–XII вв. пользовались редко и лишь позднее она получает большое применение.

Абсолютное большинство древнерусских рыболовных крючков предназначалось для лова крупной рыбы (сомов, щук, осетров) с помощью разнообразных снастей вроде жерлиц, поводков, закидушек, донок и т. п. Они, прежде всего, выделяются своими размерами и прочностью. Самыми распространенными среди них были крючки, изготовленные из уплощенного железного стержня прямоугольного сечения, иногда затупленное жало которых было снабжено бородкой, а удлиненный противоположный конец (цевьё) имел петлю для крепления лесы (рис. 6). Они найдены в Новгороде (17), в Старой Рязани (12), в Гродно (24), в Воине (2), в Волковыске (3), в Пскове (6), на Донецком городище (2), Титчихе (1) и т. д. Хронологически такие крючки известны в слоях всех эпох. Более того, еще недавно ими пользовались при лове щук на живца днепровские рыбаки, называвшие их «секиркой»[171]. Нет сомнения, что и в древности они имели то же назначение: длинное цевьё предохраняло леску от перекусывания ее речной хищницей. Крупные крючки округлой формы обнаружены в горизонтах X–XI вв. Новгорода, Старой Ладоги, Белой Вежи, Воиня (рис. 6). На них, возможно, ловили сомов. Для ловли белуг и осетров в середине прошлого века в низовьях Волги и на Каспии употреблялись прочные крюки без зубца. Близкие к ним по форме крючки происходят из Новгорода, Ярополча-Залесского, Волковыска, Гродно (рис. 6). Большой серией находок (свыше 250 экз.) представлены крючки, напоминающие «секирку», но с более коротким цевьем и лопаточкой (рис. 11). Думается, что они носили универсальный характер. Наблюдая над распространением по территории Древней Руси рыболовных крючков разных форм, почти не удается наметить районы бытования каких-либо определенных типов. То они слишком индивидуальны, то, наоборот, достаточно общи. Может быть, только на западной окраине русских земель (Гродно, Волковыск, Лукомль, Новогрудок) появились тщательно сработанные железные крючки, жало которых фигурно изогнуто и не имеет бородки, а конец цевья расплющен в лопатку (рис. 6), свойственные лишь указанным памятникам. Иногда встречаются крючки совершенно необычной конструкции (рис. 6), обнаруженные в количестве нескольких штук при раскопках Княжей Горы, Донецкого городища, Изяславля, Девич-горы.

Культурный слой Новгорода, хорошо консервирующий органические вещества, сохранил еще один тип неизвестных по другим памятникам крючков. Они изготовлены из тонкого деревянного стержня длиной 7,5–10 см, с отходящим от него под острым углом сучком (длина 2–3 см)[172]. Все три конца приспособления заострены. Их найдено более 25 штук. Такие крючки, получившие в этнографической литературе название «горловых», появились еще в эпоху каменного века[173]. Способ их применения чрезвычайно прост и рассчитан на лов рыб (сомов, налимов, реже щук), глубоко заглатывающих добычу. Леска к крючку привязывалась за середину. На него надевалась приманка – мелкая рыбка (рис. 6). Острые концы приспособления впивались в горло хищника, проглотившего живца. В конце прошлого века так ловили налимов московские, владимирские и новгородские рыбаки[174].

Большинством из указанных крючков снаряжались жерлицы, найденные в Новгороде в количестве около 30 штук[175]. Устройство этой снасти, без всяких изменений дожившей до наших дней, хорошо известно. На деревянную рогульку наматывалась восьмеркой прочная леса с крючком и живцом. Рогулька привязывалась к кустам, склонившимся над водой, или специальному шесту (рис. 6). Чтобы живец не спутал леску, она закреплялась в специальном расщепе на одном из концов рогульки. Схватив приманку, хищная рыба вырывала леску из расщепа и сматывала весь ее запал. Теперь, обладая некоторой свободой передвижения, она переставала метаться, чем предотвращался обрыв всей снасти. Как правило, жерлицы ставились на ночь вдоль берега реки или озера. Утром рыбак совершал обход, забирал добычу, менял живцов. Все прочие приспособления для ловли крупной хищной рыбы, в принципе, мало отличались от жерлиц. Они всегда делались из куска крепкой лески с одним или несколькими крючками на конце. Леску забрасывали в воду на всю длину или частично, свернув остатки кольцами и закрепив его на берегу, но так, чтобы попавшаяся рыба легко могла ее выбрать. Нет никаких сомнений в том, что все они применялись древнерусскими рыболовами. Однако признать их промысловыми, вероятно, нельзя. Более продуктивными были, конечно, переметы, продольники и подпуска, рассчитанные на десятки и сотни рыболовных крючков. В некоторых случаях они опускались в воду без всякой наживки, но рыба, плывущая по дну водоема, сама цеплялась за остро заточенные крючки. Может быть, об их появлении говорят находки крючков с длинным и тонким жалом (рис. 6). Один раз перемет упомянут в Новгородских писцовых книгах (правда, не ясно: идет ли речь о сети или о многокрючковой снасти)[176]. Более определенно можно судить о применении вышеописанных рыболовных снарядов во второй половине XVI в., когда на рынках появились в продаже специальная проволока для выделки рыболовных крючков, сами крючки, а среди кузнецов, особенно в Твери, распространяется профессия удника, т. е. мастера, специализирующегося на изготовлении рыболовных крючков[177].

В Древней Руси ловили рыбу и на блесну. Металлические приманки – блёсны – найдены во многих пунктах: Новгороде, Пскове, Родне, Волковыске, городищах у с. Зборов и Екимауцы, на селищах в Гомельской, Калужской, Гродненской, Киевской областях и других местах (рис. 8). Существовали блёсны двух типов. 1. Блесна, изготовленная из железной овальной пластины, несколько изогнутой формы (встречаются блёсны листовидные), один конец которой непосредственно переходил в крючок, а на другом пробивалась дырка для лески (рис. 8). Размеры этих блесен – от 6 до 20 см. Одна из новгородских блесен целиком покрыта медью, по краям у нее сделаны дополнительные отверстия, куда привязывались, возможно, разноцветные нити, привлекавшие рыбу (рис. 8). Блесна из Волковыска по внешней стороне украшена кружочками с точками, расположенными в 3 ряда и имитировавшими рыбью чешую (рис. 8). Величина блесен и особенности их конструкции предполагают их употребление в качестве «дорожек». Такая блесна на длинной лесе пускалась вслед за лодкой. При движении она колебалась и блестела в лучах света. Хищная рыба, завидев «играющую» блесну, хватала ее и попадалась на крючок. Таким способом ловят щук, судаков и других рыб и в наши дни. Особенно часто «дорожками» пользуются в северных районах Европейской части СССР, где лодки и сейчас являются важным средством передвижения. Блёсны II типа делались иначе: в свинцовую или оловянную массивную пластину впаивался железный крючок (рис. 8). С уверенностью можно утверждать, что этими снарядами (по аналогии с современными) ловили рыбу зимой через проруби во льду или летом с лодки в глубоких озерах.