Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси

• Название: Рыбный промысел в Древней Руси
• Автор: Андрей Куза
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4469-0644-4

Публикуемая диссертация кандидата исторических наук, защищенная Андреем Васильевичем Кузой (1939–1984) в Институте археологии АН СССР в 1970 г., является первым всеобъемлющим исследованием древнерусского рыболовства в российской историографии. Автор проанализировал все доступные источники: письменные, археологические и этнографические, выстроив на основе их сравнительного исследования картину развития рыбного промысла с Х до начала XVI в. давая целостную картину изменений орудий лова (крючки, остроги, грузила). Автор обосновывает вывод, касающийся экономики Древнерусского государства в целом: для VIII–X вв. рыбный промысел носил частный характер, с укреплением княжеской власти рыболовство начало играть серьезную роль в хозяйстве целых регионов. Рыбный промысел приобрел профессиональные черты, рыболовство стало одной из форм феодальных повинностей.

Для специалистов в области археологии, истории, этнологии.

---

Рыболовство у праславян

Вопрос об общих предках современных славянских народов, неразрывно связанный с поиском их древней прародины, является одним из самых дискуссионных в исторической науке. К сожалению, археология сейчас не может дать на него убедительный ответ. Генетические связи культуры первых славянских государств с более ранними памятниками ясно не прослеживаются глубже середины I тысячелетия н. э. Поэтому в распоряжении исследователей нет материальных объектов, исчерпывающе характеризующих быт и хозяйство праславян. Отчасти этот пробел заполняют отрывочные сведения письменных источников. Но более твердые критерии мы получим при изучении данных сравнительной лингвистики и особенно лингвистической палеографии. Правда, по справедливому замечанию Ф. П. Филина, эта работа находится еще в стадии развертывания[107]. Однако определенные успехи уже достигнуты. В частности, наблюдения ряда ученых (К. Мошинского, О. Ферианца, Л. Г. Берга и др.) над общеславянскими названиями рыб и рыболовных орудий проливают свет на ранние этапы славянского рыболовства.

Если в индоевропейских языках в отношении наименования рыб царит полный разнобой, то в лексике общеславянского языка имеется значительное количество сходных названий. Ф. П. Филин относит к ним такие слова, как сом, окунь, язь, карп, карась, плотва (плотица), пескарь, линь, слец, уклея, угорь, лосось[108]. К. Мошинский добавляет сюда: мень, подуст, щука и осетр[109]. Некоторые из этих слов имеют близкие параллели в балтийских, западнофинских и северогерманских языках. Даже если отбросить из приведенного перечня плотву и ельца, подобные названия которых отсутствуют в южнославянских языках, то в списке остается не менее 1,5 десятков общих слов. Поскольку в процессе расселения праславян и распада общеславянского языкового единства эти названия прочно удержались вплоть до наших дней во всех славянских языках, мы вправе предположить, что предки славян были хорошо знакомы с наиболее распространенными и важнейшими промысловыми рыбами. В какой-то степени полученные данные позволяют локализовать их прародину в умеренной климатической зоне, изобиловавшей реками, озерами и болотами, т. к. среди поименованных рыб помимо чисто речных видов (подуст) есть и специфически озерные и болотные (карась, линь). Наконец, значение общеславянского слова лосось, ввиду германских и балтийских соответствий, прочно привязывает поиски славянской прародины к бассейнам рек Балтийского моря[110]. О. Ферианц, скрупулезно исследовавший ареалы вышеназванных рыб, приурочивает их к междуречью Вислы и Немана[111]. Так или иначе, но и до расселения на огромных пространствах в Восточной и Южной Европе славяне постоянно занимались рыболовством, что привело к сохранению в их современных языках целой группы общих наименований рыб. Этот вывод выглядит достаточно аргументированным, т. к. его подкрепляет серия общеславянских названий орудий лова: острога, мережа, яз, невод, сак и др. У всех славян они имеют близкие конструктивные особенности, соответствующие названия отдельных частей и сходные приемы использования. Для некоторых из этих орудий, например невода, можно предполагать и специфически славянское происхождение. Невод относится к классу подвижных или отцеживающих сетей. Он состоит из двух крыльев или приводов, представляющих из себя длинные сетяные полотнища. В центре между ними вшивается мешок на мелкоячеистой сети – ядро или матка невода. Верхние подборы невода поддерживаются деревянными поплавками, а к нижним привешиваются каменные грузила. Неводом ловят самую разнообразную рыбу как в реках, так и в озерах, с лодок или с берега. Причем лов этот – весьма эффективен. В Западной Европе подобные снасти не были известны. Появились ли они у балтов и западных финнов под воздействием славян (что вполне вероятно), или самостоятельно, пока решить трудно.

Все приведенные примеры свидетельствуют о том, что на равнины Восточной Европы славяне пришли с готовыми навыками добычи рыбы и соответствующим комплексом рыболовных орудий. Следовательно, им не пришлось осваивать новый, необычный для них вид хозяйственной деятельности. Возможно, они принесли сюда более передовую технику лова. Во всяком случае, еще в XVIII в. на северо-западе России русские рыболовы считались самыми удачливыми и расторопными. Выяснить же удельный вес рыболовства в экономике ранних славян, опираясь только на данные языка, не представляется реальным. Можно лишь отметить, что достаточно разнообразный арсенал технических средств добычи рыбы – сети (невода, мережи, саки), запорные системы (езы, вереши), колющие орудия (остроги) и крючные снасти (удочки, жерлицы) – указывает на сравнительно интенсивный характер промысла. Более глубокие выводы требуют привлечения самого широкого круга источников: археологических, письменных и палеоихтиологических.

Место рыболовства в хозяйстве восточных славян во второй половине I тысячелетия н. э.

На территории Восточной Европы во второй половине I тысячелетия н. э. теперь известен ряд археологических культур, материальные памятники которых хорошо увязываются с последующей культурой Киевской Руси. География раннеславянских древностей VI–IX вв. значительно расширилась. В последние десятилетия открыты памятники в Надпорожье Днепра, в Потясминье, на Волыни, Южном Буге, Молдавии, Полесье и других местах. У исследователей появилась реальная возможность полнее изучить экономику и быт восточнославянских племен накануне сложения у них государства. Благодаря массовым археологическим раскопкам удается не только реконструировать внешний вид поселений, внутреннюю конструкцию жилищ, но и представить себе хозяйственный уклад их жизни. На многих из этих памятников обнаружены явственные следы наличия рыбного промысла.

К сожалению, поселения указанного времени крайне бедны вещественными находками, и интересующих нас предметов – всего лишь единицы. Среди них известны массивные железные рыболовные крючки, части составных железных острог, тяжелые наконечники пешней, глиняные и каменные грузила от сетей. Поэтому основными данными, позволяющими судить о роли рыболовства, являются костные останки и чешуя рыб. Но и они не всегда попадают в руки специалистов, что затрудняет их использование в качестве исторического источника. Тем не менее определенные наблюдения можно сделать уже сейчас.

Для большинства из вновь исследованных поселений характерна связь с водой – часто они располагались в пойме реки на небольших останцах, едва ли не становившихся в половодье островами. При общем земледельческом направлении хозяйств этих селищ рыболовство в жизни их обитателей занимало немалое место. Так, в жилых и хозяйственных постройках поселений в устье реки Тясьмина, обычно в культурном слое над полом «было довольно много мелких осколков костей животных и рыб, а иногда и рыбьей чешуи»[112]. Близкая картина наблюдалась при раскопках у балки Яцевой в Надпорожье и на Южном Буге[113]. И хотя названные памятники не дали почти никаких орудий рыбного промысла, можно смело утверждать, что рыба входила в число основных продуктов питания людей, их оставивших. Чешуя и кости рыб часто встречались в предпечных ямах или в непосредственной близости от печей, т. е. в местах, где рыбу разделывали и готовили в пищу. Все данные указывают на устойчивый, а не случайный характер рыболовства, являвшегося наряду с земледелием и скотоводством важным источником пополнения запасов продовольствия. Главными орудиями добычи рыбы были, по-видимому, запорные системы типа езов и заколов с вставленными в них ловушками вроде морд и верш. Эти деревянные сооружения, редко попадающие в руки археологов, требуют определенного ухода и наблюдения. Возможно, здесь кроется одна из причин близкого соседства с водоемами раннеславянских поселений.

Интересные результаты получены при раскопках Г. Г. Мезенцевой в районе Канева[114]. На большом поселении VIII–IX вв., раскинувшемся вдоль берега Днепра, было вскрыто 22 углубленных в землю жилища и несколько хозяйственных сооружений. И там, и там исследователи обнаружили много рыбьих костей и чешуи. В жилых помещениях они спрессовались на полу или кучами лежали около печей. В одном случае (жилище № 9) чешуя зафиксирована в изобилии на специальной материковой приступке – своеобразном кухонном столе[115]. Анализ костных останков рыб позволил определить, что жители поселка ловили главным образом щук, затем лещей, язей и плотву[116]. В жилищах и культурном слое найдены также железные кованые крючки больших размеров и обломки двух каменных грузил грушевидной формы[117].

Археологические и палеоихтиологические данные дополняют друг друга. Крупных речных хищников (щук), как правило, ловили крючками или колющими снастями. Поскольку щука превалировала в уловах жителей Каневского поселения, надо думать, что крючные орудия преобладали среди прочих рыболовных снарядов. Карповые рыбы (лещи, язи, плотва) добывались, скорее всего, сетями. Не исключена возможность применения в промысле и различных запорных систем. Факты говорят о том, что рыболовство в конце 1 тыс. н. э. в районе Канева было не второстепенной, а весьма существенной отраслью хозяйства.