Николай Мордвинов - Дневники

• Название: Дневники
• Автор: Николай Мордвинов
• Издательство: Всероссийское театральное общество
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

В книгу включены дневники известного артиста Николая Дмитриевича Мордвинова и воспоминания о нем.

---

Если конфликт здесь будет острее, тогда получится и третий акт. А сейчас он без дистанции.

Первый акт — светлый, молодой, жизнерадостный. Это лучший Леший. Ему принадлежит мир. Он в пьесе — свет и радость, в противовес нытикам. Кстати, этого нет в «Дяде Ване».

Самый сильный по атмосфере четвертый акт. Мне даже жаль, что он не вошел в «Дядю Ваню». Замечательно сделана тобой сцена за столом.

В третьем акте у Лешего текст не лучший из чеховских. А у тебя кое-где переборы. Форсируешь себя. Ты что, беспокоишься, что сцена с Жоржем кончилась на высокой ноте?

— Ну, конечно, надо же вести дальше.

— Здесь два конца. И Чехов второй конец не сделал выше первого, это верно. Островский в третьем акте «Бесприданницы» второй финал, Карандышевский, поднял выше, чем финал Ларисы, а здесь этого не случилось, здесь второй финал не перекрывает первого. «Дядя Ваня» очищен как раз от таких вот ошибок, а здесь явный просчет.

А в остальном надо искать большую мотивированность для большей интенсивности неприятия, разрыва. И конечно, все вглубь и внутрь, и чем больше накал, тем сдержанней выражение. Тогда ты захватываешь зрительный зал, и он молчит, не дышит.

Чужой, чужой здесь, эта мысль и приказывает все настойчивее порвать, уйти. Финал сделан правильно. Возвращение Лешего невозможно.

Ты знаешь, в переписке с Сувориным в одном из писем есть упоминание о том, что пьеса была не рекомендована к постановке, так как в театре бывают высокопоставленные лица и им это не понравится.

Тема человека, не достойного своей земли, у тебя звучит сильно и волнительно, и ее надо опереть сильнее.

Как в отношении других — я не знаю, но что касается меня, то, увы, много правильного.

13/II

Группа «Хлеб и розы» предложила сниматься в роли кулака[503].

Характеристик промелькнуло в голове много, и интересных, но… роль будет сведена к минимуму, да и так-то она крохотка.

Хотят увлечь. Думаю, не удастся это им сделать. А без интереса творческого я в искусстве бесполезен.

15/II

«Московская правда» просит статью о трагедии, как-то я имел неосторожность поговорить о трагическом в современном репертуаре. Заинтересовались.

— А я думал, вы хотите прочесть мне рецензию о «Лешем»…

— У нас нет возможности в газете… мы напишем в обзоре о всех спектаклях…

— Вот вам и тема для трагедии, а вы ищете, на чем построить статью.

Смеются.

А нам грустно. С 28/I — прошло три недели, а ни слова ни в одной газете. Роль кулака приличная, но от съемок отказался. С таким материалом в кинематограф я возвращаться не буду. Чем сильнее его сделаешь, тем больше вырежут. А тогда — зачем?

29/II

«ЛИР» (ЛЕНИНГРАД)

«Лир» продан на все гастроли. Хорошо идет «Миллион». Не делает сборов «Тревожная ночь»[504].

Дорого заплатил за прошлый спектакль. Но, в конце концов, никому никакого до этого нет дела…

Чтобы так не было больше, я не должен позволять себе так реагировать. Еле привел себя в относительную норму. Надо жить по средствам.

Играл я вчера… мне понравилось то, что я делал. Появляется свобода поведения, а отсюда большее разнообразие и более независимое, особенно необходимое для Лира состояние. Особенно хорош был Шут. Находки в том же плане. Просил его не двигаться, «не бояться», не плакать в сцене степи, когда я обращаюсь к нему: «А, здравствуй, мой хороший…» Конечно, это лучше: он боится сумасшедшего Лира и не двигается, а я принимаю его за призрак. В зале абсолютная тишина.

В сцене просыпания очень реагировал зал, просто удивительно, слышны вздохи, сморканье и даже всхлипывание.

4/III

«ЛИР» (Выборгский Дом культуры)

…Ночью звонил Полицеймако.

— Я не хотел заходить за кулисы, всегда много народу, все торопятся по домам, решил позвонить.

Первое — я очень рад, что ты здоров, силен, очарователен, талантлив и живешь по-прежнему в полную силу. Это всегда отличало тебя от других, отличает и теперь. В нашем возрасте артисты присутствуют на сцене, но не участвуют. Ты меня тронул, большие места есть у тебя, их очень много и очень-очень дорогих.

Оформление не понравилось. Электрик тебе мешает, как и люди! Крыльцо с падающей мадонной, грязь, пыль окончательно разуверили, что передо мной столичный театр. Музыка записана плохо. Все это не в масштабах больших художников Завадского и Мордвинова. Разнобой в игре. Это непростительно, невкусно. Успех, который имеет спектакль, — твой успех, из-за тобой пролитой крови.

Дальше: с таким Лиром и вдруг шут-мальчик, способный, даровитый, но не мудрец. Это клоун, а не шут.

У тебя изумительный кадр: очнулся, нет Шута, зовет его — вытаскивает его колпак и прижимается к нему. Это так образно, нежно! Великолепная сцена, когда ты отрываешь от Шута плащ: ты забыл о Шуте, прогнал его, как бы оторвал от себя часть души… Это здорово доходит… Но Шута не жалко, он делает движений на 500 спектаклей.

Когда видишь твою сцену сумасшествия, это изумительно: все сцены на гамме, на внутреннем наполнении, простоте потрясают. Это настоящее искусство. Необычайно красочные куски — твои «шатанья» от боли в сердце. Все это очень волнительно, но вокруг… холодно, несерьезно и очень-очень печально.

Отсюда нет стиля трагедии.

Буря!

Много я видел артистов, но ничего никогда не понимал. Слышал рев и стенания. А у тебя я вдруг понял, что текст полон глубокого смысла, трагического содержания. Человек огромного масштаба гибнет у нас на глазах. Не играешь ты ни ветра, ни грозы, ни дождя, и это верно: он же ничего не видит, не слышит. А мы за тебя переживаем все. Стихия идет своим чередом, а тут у нас на глазах сходит с ума громада. И жалко, и тяжко — трагедия.

Еще раз радуюсь за тебя, что ты в полном здоровье, полон сил, красив, могуч. Это большой, огромный образ, титан.

2/VI

Когда со сцены не уносишь в следующую картину итог прожитого, решение, как действовать дальше, когда жизнь закончилась с последним твоим словом, когда ставится жирная точка на этом этапе жизни (что, кстати, редко бывает в самой жизни), тогда-то и возникает так желанная реакция в виде аплодисментов. Но это по существу действия не обязательная точка, а строго говоря, и не нужная (если исключить этот мнимый признак успеха). И так, «из вечера — в сегодня, из сегодня — в завтра».

3/VI

Ужель у меня пропал отпуск? ЭКГ плохая. Лежу без движения. Только карандаш в руке.

Полетели записи Котовского, Лешего, Лермонтова — стихи для пластинок. Пушкинский концерт в БЗК[505]…

5/VI

Тоска. Так мало успел!

Перерывы в работе все чаще и длительнее. Театр с 13/VI идет в отпуск… Пройдет лето, и театр вновь начнет сезон без меня… Постепенно станешь ненужным…

Слушал по радио Прокофьева и Клиберна… Странное впечатление от того и другого… А может, душа моя загорожена?

19/VI

Лежу и смотрю на небо через окно… как журавль с подбитым крылом… стая улетела в жизнь…

Страшно подумать… ужель мне больше ничего не дано сделать?

30/VI

День — голова отвлечена, читаю, а ночь…. пытка! Самые черные мысли лезут в голову. Или я переоценил свои силы, способности?

Час за часом, день за днем уходят в вечность…

Какой я беспомощный в организации своей жизни. Катастрофически. Да… если человек бездарен, то это — надолго.

30/VII

Вот и дождался слова от прессы[506]. «Литературная газета» (по театру ею заведует Е. Сурков) поместила статью Туровской, которая нашла, что, «пожалуй», Плятт мог быть в чеховском спектакле, я же «романтизирую» образ, что спектакль решен не в чеховском ключе и точки зрения театра нет…

Даже противоречий не чувствует. А кроме того, у нас спектакль смотрится, а во МХАТ — нет, хотя мы и играем «несовершенную пьесу».

Кстати, два полотна одного художника на одну и ту же тему могут висеть в разных музеях, а в театре это не позволено.

Резкие сатирические краски для Чехова возможны, а последним монологом подсказано небытовое решение Лешего… Что-то у меня не то, а что надо… не знаю, не пойму. Исключить романтику? Но весь Чехов овеян стремлением к идеалу.

1/VIII

Ю.А. на труппе заявил, что с отзывом Туровской не согласен, считает его трафаретным, что она предубеждена и не смогла понять замысла.

Не знаю.

Но и мы виноваты. У нас нет безусловного спектакля. Не дотянуто. Намекнули, и считаем, что довольно и этого намека. А отдельные удачи в спектакле легче замолчать.

И все пишу, пишу, пишу…

Все хочу выговориться, может, легче будет. Написал, точнее — исписал многие десятки страниц, прочел кипу книг….

И все вдали от театра…