Арнольд Гессен - Жизнь поэта

• Название: Жизнь поэта
• Автор: Арнольд Гессен
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

В последний вечер восемнадцатого столетия, 31 декабря 1800 года, у Пушкиных собрались гости. Стол был парадно накрыт. Ждали наступления Нового года, нового, девятнадцатого столетия. Читались стихи, хозяйка дома, Надежда Осиповна, «прекрасная креолка», внучка арапа Петра Великого, вполголоса подпевая, исполняла на клавесине романсы. Ровно в полночь раздался звон часов. Первый удар, за ним второй, третий... последний - двенадцатый... Гости подняли бокалы, поздравили друг друга: - С Новым годом! С новым столетием! Звон бокалов и громкие голоса гостей разбудили спавшего в соседней комнате маленького сына Пушкиных, Александра. Ему было всего полтора года. Как гласит легенда, он соскочил с кроватки, тихонько приоткрыл дверь в комнату, где собрались гости, и в одной рубашонке, ослепленный множеством свечей, остановился у порога. Испуганная, за ребенком бросилась няня, крепостная Пушкиных Ульяна Яковлева. Но мать, Надежда Осиповна, остановила ее. Тронутая неожиданным появлением сына на пороге нового века, она взяла его на руки, высоко подняла над головой и сказала, восторженно обращаясь к гостям: - Вот кто переступил порог нового столетия!.. Вот кто в нем будет жить!.. Это были вещие слова, пророчество матери своему ребенку. Пушкин перешагнул уже через два столетия. Он перешагнет и через тысячелетия...

---

«С трудом я решилась написать тебе: мне нечего тебе сказать, все свои новости я с оказией сообщила тебе на этих днях. Maman сама хотела отложить письмо до следующей почты, но побоялась, что ты будешь испытывать некоторое беспокойство, не получая в течение некоторого времени от нас известий. Это соображение заставило ее победить свой сон и усталость, которые одолели ее и меня, так как мы весь день пробыли на воздухе. Из письма maman ты увидишь, что мы все чувствуем себя очень хорошо. Поэтому я ничего не пишу на этот счет и кончаю письмо, нежно тебя обнимаю. Думаю написать тебе побольше при первой возможности. Прощай, будь здоров и не забывай нас».

Следуя пушкинской оценке письма Натальи Николаевны, мы вправе сказать, что эта ее приписка на письме матери «бестемпераментна»...

В последний день ноября, надеясь все же добраться до Москвы, Пушкин в третий раз выехал из Болдина. Но на 71-й версте от Москвы был задержан в карантине и только 5 декабря прибыл в Москву.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 

МОСКВА, ЦАРСКОЕ СЕЛО, ПЕТЕРБУРГ 

1831-1832 

«Участь моя решена. Я женюсь...»

И может быть - на мой закат печальный 

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

А. С. Пушки н. «Элегия»

Общественное внимание приковано было в 1831 году к политической обстановке в Западной Европе (восстанию в Польше и откликах на него на Западе). Отстаивая свою национальную независимость, Польша подняла знамя восстания против России, польский сейм провозгласил низложение Николая I. В ответ русская армия перешла границы Царства Польского. В эти дни английская, немецкая и особенно французская печать резко выступали против России, а в Париже, у здания русского посольства, состоялась враждебная демонстрация. Во французской палате депутаты призывали свое правительство к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия.

16 августа Пушкин обратился к недругам России с стихотворением «Клеветникам России»:

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

Напоминая Западу о 1812 годе, когда «на развалинах пылающей Москвы мы не признали наглой воли» Наполеона, когда мы «нашей кровью искупили Европы вольность, честь и мир», Пушкин спрашивает:

Иль нам с Европой спорить ново?

Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?

Так высылайте ж нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России,

Среди нечуждых им гробов.

Вспоминая, как в 1812 году шли «племена, бедой России угрожая», Пушкин спрашивал в стихотворении «Бородинская годовщина»:

И что ж? свой бедственный побег,

Кичась, они забыли ныне;

Забыли русский штык и снег,

Погребший славу их в пустыне.

Знакомый пир их манит вновь -

Хмельна для них славянов кровь:

Но тяжко будет им похмелье;

Но долог будет сон гостей

На тесном, хладном новоселье,

Под злаком северных полей!

Здесь сказались патриотизм Пушкина, чувство гордости за свою страну, за свой народ.

* * *

А. А. Дельвиг. С рисунка А. С. Пушкина.

Альманах «Северные цветы» на 1832 год. Обложка.

Пушкина 1831 год встретил давно желанным подарком: вышел наконец «Борис Годунов».

«Вот, друг мой, мое любимое сочинение», - написал он 2 января П. Я. Чаадаеву, посылая только что вышедшую книгу.

Послал ее Пушкин еще нескольким друзьям, а знаменитой артистке Семеновой, «единодержавной царице трагической сцены», вышедшей замуж за князя Гагарина, - с надписью: «Княгине Е. С. Гагариной от Пушкина, Семеновой от сочинителя».

«Борис Годунов» был восторженно встречен читателями. Но литературные противники отзывались о нем враждебно, и Пушкин с горечью писал своей приятельнице Е. М, Хитрово: «Вы говорите об успехе «Бориса Годунова»: право, я не могу этому поверить. Когда я писал его, я меньше всего думал об успехе. Это было в 1825 году - но потребовалась еще смерть Александра... чтобы моя трагедия могла увидеть свет. Впрочем, все хорошее в ней до такой степени мало пригодно для того, чтобы поразить почтенную публику (то есть ту чернь, которая нас судит), и так легко осмысленно критиковать меня, что я думал доставить удовольствие лишь дуракам, которые могли бы поострить на мой счет...»

Январь 1831 года принес Пушкину и неожиданное горе: в цветущем возрасте в Петербурге скончался лицейский товарищ и близкий друг его - Дельвиг.

Оба они начинали свой творческий путь в Лицее. Покидая Лицей, Пушкин пророчил другу покой от «бурь злых»:

Любовью, дружеством и ленью

Укрытый от забот и бед,

Живи под их надежной сенью;

В уединении ты счастлив: ты поэт.

Наперснику богов не страшны бури злые:

Над ним их промысел высокий и святой;

Его баюкают камены молодые

И с перстом на устах хранят его покой.

Но буря налетела... Бенкендорф сразил «наперсника богов». Жандармы привели Дельвига в III отделение, и Бенкендорф набросился на него:

- Что ты опять печатаешь недозволенное?

Во Франции разразились тогда революционные июльские события 1830 года, и в «Литературной газете» были опубликованы четыре строки стихотворения французского поэта Делавиня, посвященные памяти жертв революции. Бенкендорф увидел в этом открытое выражение симпатий французским революционерам и добивался, откуда Дельвиг знает песню с призывом: «Аристократов на фонари!» Дельвиг оправдывался тем, что все это пропущено цензурой и «упреки его сиятельства» должны быть обращены не к нему, издателю, а к цензору.

Бенкендорф пришел в ярость. Он кричал:

- Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться и ими оправдываться!

Бенкендорф сам не читал «Литературной газеты», но не скрыл, что ему обо всем этом донес Булгарин.

Дельвиг заметил, что Булгарин у него никогда не бывает и он не считает Булгарина своим знакомым. Бенкендорфа это взорвало, и он выгнал Дельвига:

- Вон, вон! Я всех вас, троих друзей - тебя, Пушкина и Вяземского, - уже упрячу, если не теперь, то вскоре, в Сибирь!

«Три друга» и все их друзья возмущены были наглым поведением Бенкендорфа. Дельвиг решил жаловаться, но тогдашний министр юстиции, бывший член «Арзамаса» Блудов, вмешался в это дело и посоветовал Бенкендорфу извиниться перед Дельвигом.

Через некоторое время к Дельвигу явился жандармский чиновник и заявил, что сам Бенкендорф «по нездоровью» не может приехать, а прислал извиниться в том, что разгорячился при последнем свидании. Он сообщил при этом, что издание «Литературной газеты» будет разрешено, но только под редакцией ее сотрудника писателя Сомова, а не Дельвига.

Мягкого и впечатлительного Дельвига потрясла грубость Бенкендорфа. Его и без того слабое здоровье начало сдавать. Он простудился и 14 января 1831 года скончался.

«Литературная газета» в том же году, на тридцать седьмом номере, прекратила свое существование...

Ранняя смерть Дельвига глубоко взволновала друзей. Все его очень любили. Пушкин писал П. А. Плетневу: «Вот первая смерть, мною оплаканная. Никто на свете не был мне ближе... Помимо его прекрасного таланта, это была отлично устроенная голова и душа склада необычного... Он был лучший из нас».

Портрет Дельвига всегда висел в кабинете Пушкина над письменным столом, рядом с портретами Жуковского и Баратынского. И в наши дни они висят на том же месте в последней квартире Пушкина.

Дельвиг был редактором и издателем «Северных цветов». В свое время Пушкин напечатал в этом альманахе отрывок из «Бориса Годунова». А теперь не мог направить ему только что вышедшую целиком трагедию...