Фритьоф Нансен - Через Сибирь

• Название: Через Сибирь
• Автор: Фритьоф Нансен
• Издательство: Игра слов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9918-0067-9

В 1913 году Фритьоф Нансен побывал в Сибири.

Результатом путешествия в Россию, по которой он промчался через всю Сибирь до Дальнего Востока и вернулся оттуда в Петербург, стала книга «Через Сибирь».

Книга представляет интерес как для ученых, так и для любителей авантюрного чтения, поскольку Нансен описывает и красоты северной природы, и смешные случаи из жизни путешественников, и даже спасение им организатора проекта из лап белого медведя.

А еще вы узнаете о левом и правом берегах Енисея, о том, чем русский тарантас лучше норвежского экипажа, о жизни коренного населения Сибири и футбольной красноярской команде…

---

Ночи тут стали заметно темнее. Мы скоро достигнем 72° северной широты и окажемся намного южнее острова Диксон, расположенного на 731/2°.

Когда я около полуночи уже разделся и собирался лечь в постель, «Коррект» неожиданно задел дно. Сначала один раз, потом другой! Удары были довольно серьёзные, но на мель мы не сели.

Я вышел на палубу. Другие члены экспедиции тоже поспешили на воздух. Машины остановили, но глубина была никак не меньше 4 саженей. Значит, всё в порядке. Наверное, мы натолкнулись на совсем меленькую банку.

Вторник, 26 августа.

Через полчаса мы встали на якорь на глубине 8 саженей, чтобы дождаться утра. Фарватер тут не очень надёжный. Мы стояли напротив мыса Сопочная Карга на западном берегу реки. Там горели костры возле нескольких домов, в которых летом живут русские рыбаки.

Мы простояли всего ничего, когда пришёл капитан и объявил, что у нас скоро будут гости с берега. Пришлось нам всем вновь выбираться из постелей. В темноте к «Корректу» подошла лодка с семью-восемью русскими на борту. Среди них был чиновник, собиравший статистические данные о добыче здесь рыбы.

Кроме того, к нам пожаловали двое политических ссыльных — фабричный рабочий из Харькова и еврей из Екатеринославля, владевший там небольшой мельницей. Они оба были сосланы сюда в Сибирь в 1906 году после революции 1905 года. Нас пригласили в гости, и трое отправились на берег.

На берегу стояли три-четыре низеньких деревянных домика, но было так темно, что мы почти ничего не видели. Перед домиками горел костёр, на котором готовился ужин. По всему берегу лежали приготовленные для засолки рыбы бочки.

Здесь в первую очередь добывали омуля (Coregonus autumnalis Pall.) и рыбу помельче, в том числе и сельдь. Ловили тут сельди два вида, наиболее ценилась нельма[43], которая похожа на лосося, хотя у неё белое мясо и она значительно меньше.

Ссыльный фабричный рабочий не так давно поймал неводом пять белух[44], которые заходят в реку за омулем. Кожу белухи вырезают длинными широкими ремнями по длине туловища, солят в бочках и продают самоедам и юракам, которые используют её для изготовления оленьей упряжи и очень высоко ценят, так как она не деревенеет на морозе и необыкновенно прочная.

Интересно, что народ и здесь верит, что это киты гонят рыбу из моря к суше и загоняют в реку. Поэтому китов тут очень чтят и, если рыбы бывает мало, говорят, что это из-за отсутствия в море китов и белух.

В прежние времена китов здесь добывали очень много. В своей книге о Севере России Сидоров[45] пишет, что в 1859 году в устье Енисея добыли 25 небольших китов, множество белух, давших до 18 пудов (288 килограммов) сала.

Мы зашли в самую большую избушку. В ней жили восемь мужчин и двое женщин, одна из которых была дочерью рыбака. Спали вповалку на низких нарах. На столе в центре домика горела стеариновая свеча. Мужчины сидели вокруг стола. Одна из женщин высунула голову из-под тряпья с нар, чтобы посмотреть на вошедших.

Мне очень захотелось сфотографировать эту ночную сценку, и хозяева тут же выразили готовность зажечь побольше свеч. Но когда мы стали давать им денег, они ничего не взяли — сказали, что у них так не принято. Это для них было большой честью принимать нас в гостях, тем более если их фотографию напечатают в газете.

Разговаривал с нами в основном еврей. Он всё ещё не был совсем свободным человеком, хотя и отбыл уже свой тюремный срок. Но ему было по-прежнему запрещено уезжать из этой части Сибири, да и по самой Сибири он мог передвигаться только с разрешения властей. За что же его сослали? Кажется, у него в доме нашли революционные прокламации.

Когда же Лорис-Меликов спросил его, почему он не попал под амнистию в связи с юбилеем дома Романовых, он отвечал, что не всегда милосердие правящих распространяется на людей с принципами. Я так понял, что его подозревали в связях с анархистами. Сейчас он работал надсмотрщиком на рыбных промыслах у одного купца из Красноярска.

Когда мы вышли на берег из дома, к нам подошёл второй политический ссыльный и спросил, не зайдём ли мы и к нему. Избушка его была совсем маленькой, он жил там вместе с женщиной, которая занималась ведением домашнего хозяйства. Когда мы вошли, они сидела на лавке, очень похожая на полупустой мешок, и поздоровалась с нами.

Женщина была очень некрасива, не первой молодости и совершенно непривлекательна. Она была наверняка наполовину самоедка, но говорила по-русски очень хорошо и родом была из Гольчихи. Дама была так безобразно толста, что я подумал бы, что она в положении, если бы не её преклонный возраст и безобразная внешность. Скорее всего, она страдала водянкой, потому что вряд ли её толщина объяснялась лишь массами жира. Но впоследствии я видел очень много отвратительно толстых женщин в России, как русских, так и инородцев.

В крошечной горнице горела парафиновая лампа. Комната была настолько мала и с таким низким потолком, что нам пришлось стоять согнувшись рядом друг с другом, но всё было очень чисто и аккуратно. Кровать с пологом была застелена, над маленьким столом в углу висели иконы, плита с самоваром приткнулась в другом углу — за спиной служанки. В комнате было ещё много всяких мелочей.

Сам хозяин был здоровяком выше 6 футов ростом, с мужественным лицом, светлыми усами и голубыми глазами. Они были внимательными и добрыми, казалось, что временами они становились мечтательными и устремлёнными куда-то вдаль. У него был резко очерченный подбородок и большой нос. Лет ему было за тридцать. Казалось, что хозяин заполняет собой всё пространство домика, и я просто глаз не мог отвести от его освещённого лампой лица, когда они с Лорис-Меликовым сидели на табуретках и увлечённо беседовали.

Он отбыл ссылку и уже три года был свободен, но остался здесь, зимой и летом в полном одиночестве. Он должен был накопить денег для возвращения домой и зарабатывал себе на жизнь рыбалкой летом и охотой на песцов и горностаев зимой. Песцов он ловил капканами и силками, а также травил их с помощью стрихнина. Последней зимой он смог добыть 26 песцов и нескольких горностаев. Неплохая добыча, если учесть, что за каждого песца платили 30 рублей (60 крон).

Он рассказывал о России и своём родном Харькове и даже прослезился. Его жена умерла через два года после его ссылки в Сибирь, а детей у них не было. Когда ему наконец удастся вернуться домой, сказал наш хозяин, то он не сможет жить в том же районе Харькова, что и раньше, потому что там живёт женина родня. Он будет жить в другом месте. Газет он не видел уже несколько лет, а известие о войне на Балканах явилось для него настоящей сенсацией.

По законам сибирского гостеприимства служанка подала нам чай в стаканах с цветным узором и хлеб, так что мы должны были выпить по паре стаканов.

Затем мы вышли на свежий воздух. Уже занималась заря, и после того, как мы купили пару пудов свежей рыбы, нас повезли обратно на «Коррект».

Правил лодкой наш гостеприимный великан. И вновь я сидел и любовался им, тем, как он сидит на корме и правит рулевым веслом, спокойно поглядывая по сторонам. Что давало ему вкус к жизни? Быть может, само его одиночество? Или его мечтательные голубые глаза видели что-то в будущем?

Мы попрощались с ним, подняли якорь и пошли дальше на юг. Мы промеряли глубину непрерывно — лот показывал между 12 и 5,5 сажени. Но в восемь утра глубина оказалась равна 5 саженям. Затем она увеличилась до 6,5 — и вдруг судно напоролось на мель и встало. Всё это произошло так незаметно, что я даже не проснулся и открыл глаза, лишь когда ко мне пришёл стюард сказать, что уже половина девятого и мы сидим на мели.

Мы слишком близко подошли к западному берегу, потому что боялись налететь на Яковлеву косу, идущую прямо посередине реки. В результате пароход носом сел на другую мель. Мы давали полный вперёд и назад, корабль дёргался взад-вперёд и в одиннадцать сошёл-таки с мели.

Теперь мы шли ближе к восточному берегу, чтобы найти глубокую воду, но через четверть часа снова сели на мель. Через час мы с неё снялись. Мы всё ещё ближе втрое к западному берегу, чем к восточному, не более 2 миль от него, но фарватер и должен был бы быть ближе к западному берегу, потому что река делала тут резкий поворот вправо. Я с тоской подумал о не купленной Востротиным моторной лодке. Она могла бы сейчас отправиться на разведку вперёд и указывать нам путь! Пришлось довольствоваться яликом, на котором послали штурмана к западному берегу промерять реку, и он скоро нашёл глубину в 10 саженей. Тут и был фарватер. Мы направили «Коррект» туда и взяли курс на юго-восток, но шли медленно и всё время замеряли глубину.

Глубина возросла с 10 до 13 саженей, затем упала до 12 и держалась на этой отметке довольно долго, но затем снова стала уменьшаться — до 5 саженей. Мы остановились и дали задний ход, но тут пароход так мягко сел на мель, что мы почти не ощутили толчка и были не уверены, что это действительно мель. Мы дали полный ход, но безрезультатно. Лот показал 21/4 сажени у носа, 21/2 у середины и 31/4 под кормой. Сам же «Коррект» сидел в воде на 23/4 сажени.