Иван Майский - Перед бурей

• Название: Перед бурей
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1945

О с н о в н ы м мотивом, побудившим меня написать эти воспо минания, было желание на собственном примере показать, как люди старого поколения, выраставшие в условиях цар                                                   ской России, приходили к революции

---

помочь ему! Но как это сделать?..»

Ответа на последний вопрос у меня еще не было. Да и

могло ли быть иначе?..

Всему приходит конец, — пришел конец и нашему рей

су. Прощался я с «политическими» в Томске с глубокой

душевной драмой. Казалось, я расстаюсь с самыми близ

кими мне на свете людьми. Когда маленькую партию вы

вели с баржи, я бросился к «дедушке» и повис у него на

шее. Слезы выступили у меня на глазах. «Дедушка» тоже

был тронут. Присутствовавший при этой сцене томский

102

конвойный офицер презрительно поморщился и с расста

новкой бросил:

— К-ка-к-кая сентиментальность!

«Дедушка» отмахнулся от него, как от назойливой му

хи, и, обратившись ко мне, с большой нежностью произ

нес:

— Ну, Ванюша, прощай! Понравился ты мне. Выйдет

из тебя толк. Вот подрастешь и, так же как мы, пойдешь

по Владимирке.

Он поцеловал меня и быстро отошел в сторону, где

уже строилась вся партия арестантов.

— «Дедушка»! «Дедушка»! — закричал я, бросаясь за

ним. — Скажите, как вас звать, как ваша фамилия? Я на

пишу вам письмо...

— «Что в имени тебе моем?»—полушутливо продекла

мировал «дедушка».

Должно быть, он намекал на свою «нелегальность», но

я тогда этого не понял.

Раздалась команда, и вся партия осужденных, звеня

кандалами, серея арестантскими бушлатами с вшитыми

в них пестрыми тузами, двинулась по пыльной дороге

в город...

Пророчество «дедушки» исполнилось быстрее, чем мож

но было ожидать: ровно десять лет спустя я плыл на той

же барже и по тому же маршруту, но только по другую

сторону решетки...

Обратный путь из Томска в Тюмень прошел для меня

в хмурых тонах. После разлуки с «политическими» на

строение у меня сильно упало. Я испытывал грусть и не

удовлетворенность. Ничто больше меня не занимало. Что

бы немножко развлечься, я выпросил у Феоктистова ком

плект издававшегося тогда журнала «Наблюдатель» и

запоем читал в нем какой-то фантастический роман из

жизни древних обитателей Мексики. Однако это мало мне

помогло.

Вдобавок, осень уже начинала вступать в свои права.

Лили дожди. Днем небо было покрыто свинцовыми туча

ми. Ночью царила такая кромешная тьма, что я не пони

мал, как лоцман может находить фарватер. Иногда дули

103

резкие ветры, — тогда широкая гладь реки вздувалась

пенистыми волнами, и наш «Галкин-Врасский» старался

прятаться где-нибудь в узких протоках или за длинными

плоскими островами, тянувшимися почти на всем протя

жении Оби. На Иртыше пошли густые туманы: с баржи

часто не было видно даже пароходных огней. На Тоболе

из-за того же тумана чуть не произошло столкновение

между нашей баржей и корниловским пароходом «Отец».

На Туре, уже под самой Тюменью, поломалась машина

«Галкина-Врасского». Мы стояли целые сутки, пока при

шла вызванная по телеграфу «Фортуна» и, наконец, с

огромным опозданием доставила нас к месту назначения.

Все это не могло, конечно, способствовать особому подъ

ему духа.

В те же хмурые дни мне открылась тайна моего друга

Горюнова.

Мы только что вышли из Томска. Было тихо, тепло,

пароход почти неслышно скользил по кристально-чистым

водам Томи. Там, впереди, нас ждали мощные просторы

Оби, ветры, бури, туманы, но здесь, на юге, все еще пока

говорило о лете, солнце, цветах и ясном голубом небе.

Горюнов стоял ночную вахту, и я почти до рассвета про

сидел в штурвальной рубке. Мы были вдвоем, — вся

остальная баржа с п а л а , — и это невольно располагало к

откровенности, к воспоминаниям, к глубоким задушевным

разговорам.

— Вот, говорят, «политические», — точно отвечая на

какие-то свои мысли, вдруг начал Горюнов. — Н-да... Хо

рошие люди... Ничего не скажешь... А мало толку полу

чается!

— А ты знаешь «политических»? — пораженный слова

ми моего друга, быстро спросил я.

До сих пор на протяжении всего рейса, когда с нами

шла партия «дедушки», Горюнов ни звуком не обмолвился

о «политических», а вот теперь вдруг совсем неожиданно

заговорил о них. Это заставило меня насторожиться.

— Приходилось видать, — точно нехотя, протянул в от

вет Горюнов.

— Где? Когда? — заторопился я, чувствуя, что подхо

жу к какой-то интересной тайне. — Расскажи, Василий,

голубчик, пожалуйста.

На мгновение в штурвальной рубке воцарилось молча-

104

ние. В темноте мне не видно было лица Горюнова. Потом

опять раздался голос моего друга:

— Чего говорить-то... Было и быльем поросло.

— Нет, нет, Василий, — не отставал я, — непременно

расскажи. Это очень интересно.

В рубке опять воцарилось молчание. На этот раз оно

продолжалось довольно долго. В ночной тишине гулко

разносились удары пароходных колес. Шумное эхо отве

чало им с высоких берегов реки. Горюнов раза два попых

тел козьей ножкой и, наконец, решился:

— Ну, уж коли на то пошло...

Он как-то странно крякнул, точно сворачивал тяжелые

камни с дороги, сделал полный оборот штурвальным коле

сом и затем начал:

— Было это годов двадцать назад... Совсем я был мо

лодой мальчишка. С покрова, значит, меня оженили на

Параньке — девка была на селе... Шустрая девка, бедо-о¬

вая... А тут и весна пришла, сеять надо...

Горюнов на мгновение остановился, точно счищая

ржавчину с давно забытых воспоминаний, и потом не

сколько живее продолжал:

— Село наше не то чтобы очень большое, а так, под

ходяще... Дворов сто будет... Хлеб сеяли, ну а кто по ле

там и на пароходах служил... Мы недалеко от Истобен-

ского, вот с истобенскими, значит, на Обь да на Иртыш

ходили. Семья у нас была агромадная: отец, мать, дедуш

ка да детей десять человек. Я вот старшой был. Хлебо

пашествовал. Жили не важнецки. Земли было мало, ртов

много, да тут еще отец стал прихварывать. Когда и про

сто голодали...

Горюнов опять передохнул, раза два налег на штурвал

и вновь вернулся к своему рассказу.

— Вот пришла весна, сеять надо... Опять же скотину в

поле выгонять... С версту от нашего села речка проте

кает... Как скотина в поле, в речке поить ее надо. Другой

воды в окружности никакой нет. И, видишь ты, как оно

вышло. Старики сказывали: как на волю выходили, речка-

то эта нашему селу прирезана была. Да барин соседний

с начальством стакнулся, — ну, бумаги-то и переделали:

земля к нам отошла, а речка да земля перед речкой, так

сажен на сто — «Свиная горка» мы место это звали, —

у барина остались. Вот и вышла морока: хочешь скот по

ить— барину плати. Очень роптали наши мужики. Обма-

105

нули нас, говорят, продали... Да что поделаешь? Так каж

дый год и платили... Ну, а в энту весну дела не важнецки

пошли. Год выдался плохой, хлеба ни у кого нет, оголо

дали. А старый барин умер, приехал новый, да и говорит:

«Шаромыжники, разбойники! Грабили вы моего папашу!

Платили за воду по рублю, будете теперь платить по два!»

Обидно стало мужикам: «Как это мы его грабили? Он нас

грабил! А коли ты измываться над нами приехал, дык ни

чего платить не будем! Наша земля! Наша речка! Хватит,

натерпелись!» Ну, и что ж ты думаешь? Согнали скотину

со всего села, да и погнали ее на водопой... Ни копейки

не заплатили, — так, нахалом!

— Ну, и что же было дальше? — с замиранием души

спросил я.

— Дальше... Ну, известно, что было дальше. Барин в

город — жаловаться. Прислали жандармов... Почитай че

ловек тридцать приехало... На конях... Собрали сход, жан

дармов на улице поставили... Барин кричит: «Выдавай за

чинщиков!» Бегает, весь покраснел, как рак, глаза на лоб

лезут, того и гляди — лопнут. Кричит: «Выдавай! Не вы

дашь, — стрелять будем!» Ну, наши мужички обробели

поначалу быдто... Жмутся к стенке, молчат, в землю смот

рят... Ну, только голяк один — «Тихон без штанов» у нас

его звали — как взойдет да как заорет: «Ах вы, такие-

сякие, шкуру с нас драть приехали?» Да как почнет, да

как почнет их лаять... Тут и другие осмелели: «Наша реч

к а ! — кричат. — Бумаги украли!.. Продали!..» Что тут по

шло! Остервенел народ, на барина стал наступать... Ну,

тут жандармы враз... Как были на конях, так на народ и