Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Павел Антокольский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза. Гражданский пафос, сила патриотизма, высокая культура стиха придают поэтическому наследию П. Антокольского непреходящую ценность.

Настоящее издание является первым опытом научно подготовленного собрания произведений выдающегося советского поэта. Все лучшее из поэтического наследия Павла Антокольского вошло в книгу. Ряд стихотворений публикуется впервые.

---

298. ОПЯТЬ ОРФЕЙ

Черепной улыбкой осклабясь,
Он прощенья просил у всех
За причуды свои, за слабость,
За рыданье, за жуткий смех.

Проявили к нему сердечность,
Несмотря на ее тщету,
И одну оставили вечность
На текущем его счету.

Это столько раз повторялось,
Сколько падало с неба звезд.
Иссякали нежность и ярость,
Стихла буря смеха и слез.

И тогда — в тумане болотном,
Бесприютен и одинок,
Он, казавшийся вам бесплотным,
Камнем стал — с головы до ног.

1975

299. «Мне странно говорить о том…»

Мне странно говорить о том,
Что не написан целый том,
Что заморожен целый дом,
Что я твоим судим судом.

Мне жутко будущего ждать,
И бледным призраком блуждать,
И в будущем предугадать
Несбыточную благодать.

Но выбор слишком невелик,
Он и двусмыслен и двулик.
Бросает лампа на пол блик
Предосудительных улик.

Стихи даются мне легко,
Но не взлетают высоко.
А ты живешь недалеко
Под именем МАНОН ЛЕСКО.

10 января 1976

300. ТРИПТИХ

A. Н. Н.

1

Вот и явился я в твой дом,
Пусть не в родной, зато в последний, —
Старик восьмидесятилетний.
Не осужден ничьим судом.
Всё ясно! Я на всё готов.
Пусть безнадежно и жестоко
Бьет насмерть напряженье тока
От оголенных проводов.

2

Нет, совсем о другом! Горячей,
Чем когда-либо раньше. Ты снова
Прожила не моей и ничьей,—
Вот и найдено нужное слово!
Шесть по-разному прожитых лет,
Но была в них и сладость и горечь,
И остался печатный их след,
Вот как действовал
                            Павел Григорьич!

3

Но если даже ты права,
То я правей раз во сто!
Всё остальное — трын-трава.
Ей-богу, это просто.
Я верю выдумке такой
Пока еще не умер,
Пока ликует непокой,
Пока диктует ЮМОР.

1976 Псков

301. УТВЕРЖДЕНИЕ

Мы знаем праздники, которых
В аду и в небе не забыть.
Да, самое большое — быть
В другом прохожем, в песне,
                                      в спорах
И в той, кого нельзя добыть.

Да, самое большое — помнить
И видеть яростию глаз
Всё, что открыто напоказ,
Что не коснется этих комнат
Трезвоном бесполезных фраз.

Что всё прелестно и нелепо.
Что всё влечет издалека —
И золотая горсть песка,
И вальс в отчаянье вертепа,
И беспричинная тоска…

1976

302–304. ПЕСНИ ОТКУДА-ТО

1. «Дикий ветер воет в скалах…»

Дикий ветер воет в скалах,
Сердце мечется в груди.
Где враги? Я так искал их,
Знал, что подвиг впереди.

Я дорогу начинаю.
Надо мной гремит гроза.
Вся вселенная ночная
Жадно смотрит мне в глаза.

Жёсток панцирь опаленный.
Меч иззубрен, но остер.
А в груди, в груди влюбленной
Разгорается костер.

Пред лицом великих странствий
И нечаянных побед
В тыщелетнем постоянстве
Я даю тебе обет.

Пусть останусь вечно молод,
Лишь избранницу любя.
В смертный час, клинком заколот,
Встречу смерть ради тебя.

Мимо, мимо проноситесь,
Скалы, реки, города,
Бурной жизнью не насытясь,
Я не сгину никогда.

2. «Одна звезда в полночном небе…»

Одна звезда в полночном небе,
        Одна звезда горит.
Какой мне выпал странный жребий,
        Звезда не говорит.

То звон мечей, то лепетанье
        Поющих где-то струн,
Ночь зачарована, и в тайне
        Хранит ее колдун.

Ночь зачарованная дремлет,
        Загадками полна.
Но этой смутной песне внемлет
        На всей земле — одна.

3. «Сердце мое принадлежит любимой…»

Сердце мое принадлежит любимой.
Верен одной я непоколебимо.

Есть у меня колечко с амулетом:
Дымный топаз играет странным цветом.

К милой приду и посмотрю ей в очи:
«Слушай меня, не бойся этой ночи!

Слушай меня! Огонь любовный жарок,
Я амулет принес тебе в подарок».

Если она принять его захочет,
Дымный топаз нам счастье напророчит.

Если она в ответ смеяться будет,
Верный кинжал за всё про всё рассудит!

1976

305. БАЛЛАДА («Я не песню пропел, не балладу сложил…»)

Я не песню пропел, не балладу сложил,
             Отыскал я прямую дорогу,
Но желанной награды я не заслужил
             И не заворожил недотрогу.

Время шло. Зазнобила седая зима.
             Зачастили короткие встречи.
И она меня часто сводила с ума,
             Но о будущем не было речи.

Но росла моя жажда. И ранней весной
             На окраине где-то московской,
Может, на поле чистом иль в чаще лесной,
             Повстречался я с гостьей таковской.

Ее облик менялся в далеком пути,
             И на Балтике в сумрачной сини
Ей хотелось по гальке горячей пройти
             До Купавны ногами босыми.

Да, я завтра увижу ее. Только нет
             С вологодской девчонкою сладу.
Не услышал я зова далеких планет,
             А сложил напоследок балладу.

1976

306. «Где ж оно, железное кольцо?..»

Дарю тебе железное кольцо.

Марина Цветаева

Где ж оно, железное кольцо?
Там, где смерть Кощея в океане.
Я глядел всем девушкам в лицо,—
Чем старее был, тем окаянней.

Где ж они — «бессонница, восторг,
Безнадежность», данные Мариной?
Угодил я в старость, как в острог,
Иль сгорел в горячке малярийной.

В лотерее вытянул билет
Выигрышный — да делиться не с кем.
Миновало пять десятков лет
Ветром резким над проспектом Невским.

День мой беден, вечер мой убог,
Ночи непролазны, как болота.
Не художник, не силен, не бог
И не дуб — а только пень-колода.

1976 (?)

307. ДЫШУ

Влад. Орлову

Дышу — и там и тут — и в бурном
Отчаянье. Курю. Пишу —
Стихи о торжестве мишурном,
В котором плачу и дышу.

Дышу, разламывая воздух,
Как будто мир — большой вертеп,
Как будто мир в падучих звездах
Сам обессилел и ослеп.

Дышу. Сгорают макрокосмы,
И гибнут на ветру костры.
И разметались рядом космы
Ничьей заоблачной сестры.

Что это — слава колоколен?
Или моя глухая кровь?
Я снова молодостью болен
Неизлечимо — как любовь.

Театры, города, солдаты,
Девические имена
Вмешались в ямб чудаковатый,
В мартиролог ночного сна…

Но каждый сон продлится в мире
Не более пяти минут.
И этой многоверстной шири
Другие люди не поймут.

Я, ненавидящий, влюбленный,
Зачатый в полночь человек,
Вступая в хор многомильонный,
Дышу. В последний раз. Навек.

1976 (?)

308. СПЛОШНАЯ СКАЗКА