Пётр Столповский - Дорога стального цвета

• Название: Дорога стального цвета
• Автор: Пётр Столповский
• Издательство: Коми книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1984

Книга о детдомовском пареньке, на долю которого выпало суровое испытание - долгая и трудная дорога, полная встреч с самыми разными представителями человеческого племени. Книга о дружбе и предательстве, честности и подлости, бескорыстии и жадности, великодушии и чёрствости людской; о том, что в любых ситуациях, при любых жизненных испытаниях надо оставаться человеком; о том, что хороших людей на свете очень много, они вокруг нас - просто нужно их замечать. Книга написана очень лёгким, но выразительным слогом, читается на одном дыхании; местами вызывает улыбку и даже смех, местами - слёзы от жалости к главному герою, местами - зубовный скрежет от злости на некоторых представителей рода человеческого и на несправедливость жизни. Книга основана, как говорил автор в своём интервью, на абсолютно реальной истории, услышанной из уст человека, пережившего все те события и ставшего прообразом главного героя. На основе книги, как мне думается, можно было бы снять замечательный фильм для молодёжи (и не только) в жанре дорожного приключения, но с одной оговоркой - для молодёжи 70-х - 80-х годов прошлого века; современным молодым людям, как мне кажется, это было бы неинтересно, а многое - и непонятно. К примеру, кто нынче вспомнит, что аббревиатура ФЗО означает "школа Фабрично-Заводского Обучения"... Надеюсь, мой труд по продлению жизни этой книги не пропадёт даром. Приятного чтения.

---

— Слушай, ты! — побагровел Юра. — Если ты прикоснешься к бутылке, я ее расколю на твоей башке! После работы ты ее хоть целиком проглоти, а сейчас не смей.

Скалкин в нерешительности остановился. Он был взбешен. Будь Юра не таких внушительных размеров, он кинулся бы на него с кулаками.

— Ты еще пацан против меня! — истерически заорал он. — Сопель! Понял? Я таких, знаешь, как делал?..

Салкин орал и грязно матерился, но за бутылкой не пошел. Жуя хлеб, он продолжал сыпать матерщиной. Сыпал он ею и на платформе, когда лопаты дружно вгрызлись в гравий.

— Может, закроешь свой мусорный ящик? — не выдержал Витя.

— Пусть тренируется, — бросил Юра. — Лишь бы не филонил.

Салкин ,наконец, успокоился — стал беречь дыхание. Но когда платформа была на две трети разгружена, он со злостью швырнул лопату.

— Все! Хана! Больше не могу. Лопаты смолкли.

— Как это — не могу?

— Как, как... Не могу, и все.

— Тогда чеши отсюда по холодку, без тебя управимся.

— Поглядите, вы! — плаксиво заорал Салкин, протягивая руки. — До крови измозолил!

— Этого добра и у нас хватает, — спокойно сказал Юра. — Что ж теперь, всем бросать?

— Чо бросать... Пойду рукавички попрошу.

— Кто тебе их даст?

— Дадут. Я у них в конторе видел. Юра помолчал.

— Пусть тезка сходит.

— Да он же не найдет! Он же до самого темна искать будет!

— Черт с тобой, иди. Только чтоб туда и обратно. :

Салкин молча слез с платформы и пошел. По всему видно, он не очень-то спешил обзавестись рукавицами.

Вернулся он, когда четвертая платформа была разгружена, и ребята успели минутку-другую передохнуть.

— Где рукавицы?

— Кладовщика нет. Говорят, минут через двадцать будет.

Ну уж теперь и без рукавиц обойдемся. Бери лопату.

— А чо, перекуривать не будем?

— Салкин! — заревел Юра.

— Все, все, пацаны, вкалываем!

38

Пятая платформа была нагружена не гравием. На ней лежала огромная гора свинца. Зуб боялся, что свинец этот его доканает, и он рухнет, не чувствуя больше ни рук, ни ног, ни надломленной поясницы.

Вечернее солнце било теперь прямо в глаза и слепило. Стонал и матерился Салкин. От скрежета лопат о гравий заложило уши. Жиканье доносилось как сквозь вату.

Часы были только у Вити. Он изредка поглядывал на них.

— Успеем до шести?—поднял голову Юра.

— Должны.

Миша вымученно улыбнулся, стер со лба пот и сознался:

— Я уже одними нервами лопату держу.

— Ничего себе — нервишки! И снова — скрежет, звон...

— Пацаны, — заныл Салкин, — можете засекать: пять минут. Кладовщик уже пришел.

Никто головы не поднял. Четыре лопаты продолжали резать гору гравия.

— Ну не могу я, не могу! — заорал Салкин. — До костей растер! Чо я, вольтанутый — за два червонца калекой оставаться? Пять минут, и у всех будут рукавицы. А?

— Катись-ка ты!..

— Все, пацаны, понято! Витя, засекай: пять минут!

Салкин слез с платформы и побежал по шпалам в сторону вокзала.

— Я не утерплю, — тяжело дыша, сказал Витя. — Я его лопатой по голове...

Вернулся Салкин минут через десять. В руках он держал одну пару истрепанных брезентовых рукавиц.

— Говорят это... кладовщик был и опять ушел. Проморгали, елки, — оправдывался он, не решаясь подняться на платформу. — На базу, говорят... Кому рукавички?

Ребята молча и угрюмо швыряли гравий. Зубу очень хотелось сыпануть одну лопату в нахальную физиономию Салкина. По всему видно, подобные желания были и у остальных.

Решив, что бить его не будут, Салкин влез на платформу и натянул рукавицы.

— По очереди будем, ага? А если кто того, дак я это.., пожалуйста.

Салкин чувствовал, что может схлопотать лопатой в любую секунду. Поэтому он не пикнул до самого конца. Он покорно ковырялся своей неуклюжей лопатой и боялся, что кто-нибудь потребует рукавицы. Но о них никто не напоминал, хотя и у Зуба, и у других черенки давно были измазаны кровью, а ладони горели так, словно их поджаривали на сковородке. У Зуба ж боль притупилась. Зато, темнело в глазах.

Наконец с платформы полетели последние камешки.

— Все-о! — дико заорал Салкин. Он размахнулся, и его лопата, переворачиваясь в воздухе, скрылась за какими-то

железобетонными коробками. — Пацаны, все! Хана! Вот это двинули! Вот это мы! Чо не ржете?

«Ржать» никто не хотел. Никто даже и радость свою не выказывал. Хотя радость была велика. Приморила работа. Тяжело дыша, ребята сели рядком на борт платформы, и руки их свисали, как плети,

— Без десяти, — сказал Витя, взглянув на часы. — А начальница-то, начальница — тут как тут! — веселился Салкин, — Носом чует! Эй, начальница, принимай работу, выкладывай деньгу!

Подошла кругленькая женщина.

— Ну, мальчики, молодцы! Обещанное — ваше.

— А то как же! Денежки-то с собой?

— В конторе получите. Только борта закройте и от рельсов отгребите, а то железнодорожники ругаются, за габариты.

— Ну-у, начальница, такого уговора не было, — заартачился Салкин. — Уговор был разгружать. А габариты чистить — привет!

— Чего торговаться? — возмутилась женщина. — Всегда так было и всегда будет. Самой мне отгребать, что ли?

— Как хочешь, а мне свою бригаду жалко, — выкабенивался Салкин. Подойдя к штабелю досок, он натянул пальто, показывая тем самым, что уговаривать его бесполезно. — Кому не лень на рабочем человеке катаются. Ты глянь, глянь на их руки — в говядину изодрали!

— Мальчики, не рассуждайте, — мягче сказала женщина. — Сейчас маневровый подойдет.

Юра тяжело спрыгнул с платформы.

— Хватит трепаться, Салкин.— И женщине: — Сделаем, не беспокойтесь. Ребята, давайте по-быстрому.

— Ладно, сделаем! — поспешно согласился Салкин. — Мы народ сговорчивый, уважим. Пока я буду деньги на бригаду получать, они тут полный ажур наведут. Айда, начальница!

— Хорошо, Только без обмана.

— О чем разговор! — обиделся Салкин. — Слово бригадира! — Он обернулся и погрозил ребятам кулаком: — Пацаны, не подводить! А то рублем накажу, у меня не заржавеет.

— Лопаты, лопаты потом прихватите! — крикнула напоследок женщина.

И они вдвоем пошли в сторону вокзала. Салкин увивался вокруг женщины, балабонил без умолку и оживленно жестикулировал.

— Вот трепло! — покачал головой Витя. — В жизни таких не встречал.

— Филоны все такие.

— Клоуном бы ему. Талант пропадает.

— Злой бы получился клоун...

Закрыв борта, ребята снова взялись за ненавистные лопаты. Руки слушались плохо, суставы ломило, как от вывихов.

Маневровый, и правда, не заставил себя ждать. Ребята едва успели кончить работу. Они смотрели, как шустрый составитель, не обращая на них ни малейшего внимания, цеплял платформы к паровозу, как состав испуганно дернулся и покатил — легкий, податливый. И каждому, наверно, было жалко, что больше никогда не увидит эти платформы, на которые пролито столько соленого пота.

Без платформ кучи гравия и весь тупик как-то осиротели, показались незнакомыми. Ребята собрали лопаты и устало побрели по шпалам. У Зуба перед глазами все еще сходились и расходились разноцветные круги.

Юра обернулся на него:

— Денег хватит доехать?

— Должно хватить. Они пошли рядом.

— А то мы с ребятами можем добавить. Заработаешь — вышлешь.

— Спасибо, мне хватит.

Зуб с большим уважением глянул на тезку, и в душе у него стало светлее.

От перрона отходил пассажирский. Даже ребятам было слышно, как разрывалась какая-то женщина: «Оля! Оленька! Береги себя, детка!..» Зубу вдруг подумалось, что никто никогда ему так не кричал.

— Ты, тезка, черкнул бы нам на техникум: как добрался, как устроился.

— Ладно. Как твоя фамилия?

— Бобров. Боброву Юрию. Запомнишь? Бобер, зверь такой.

— Запомню, — улыбнулся Зуб.

Минули вокзал. Юра кивнул на длинный барачного типа дом.

— Кажется, тут.

39

В темном коридоре они увидели «начальницу».

— Лопаты принесли? Молодцы, мальчики. Ну, все поровну получили?

— Еще не получили. Где Салкин?

— Бригадир-то ваш? Сразу ушел. Получил сто рублей и ушел. Разминулись?

Ребята отправились в тупик. Они все ускоряли шаг, а потом, не сговариваясь, побежали. В тупике никого не было.

— Салкин! — на всякий случай крикнул Миша. Отозвался паровоз.

— Удрал! — выдохнул Витя. — Гад!..

— Погоди умирать раньше смерти, — глухо сказал Юра.

Но Зуб уже понял: чуда не будет. Ему за последнее время столько не везло, что в чудо он просто не позволял себе верить. Под сердцем разлился холодок. Почему-то занемели руки, словно сохнуть стали.