Роальд Потапов - Неведомый Памир

• Название: Неведомый Памир
• Автор: Роальд Потапов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1970

Книга зоолога-орнитолога об экспедициях на Памир. Содержит описания редких птиц и животных, многие из которых находятся на грани вымирания. Интересна глава о поисках снежного человека. Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Пора было приниматься за дело.

Среди прибрежных камней удалось разыскать трех птенцов; я взял их в коллекцию. Птенцы были уже довольно крупные и как раз в том самом наряде, который был нужен. Затем скрепя сердце пришлось застрелить еще трех взрослых птиц для шкурок и анализа пищи. Было крайне интересно узнать, чем питается такое количество чаек на озере, почти совершенно лишенном рыбы. Впоследствии оказалось, что пищеводы и желудки как взрослых птиц, так и птенцов были буквально набиты сотнями взрослых ручейников, своеобразных водных насекомых. Кроме них значительную роль в питании чаек играют рачки-бокоплавы, которых здесь зовут бармашами. Их довольно много на Каракуле. Судя по упитанности старых и молодых птиц, такой корм был им на пользу и водился в водах озера в достаточном количестве.

В самом конце работы на острове я наткнулся на затаившегося в камнях подраненного гуся (видимо, работа метеоролога), погнался за ним и, уже схватив было, упал, сильно разбив себе колено о камень. Только этого мне и не хватало — после бессонной ночи и сильного физического напряжения я и так еле держался на ногах.

Пора было возвращаться. Тщательно уложив в рюкзак добычу и снаряжение, я кое-как взвалил его на плечи и, сильно хромая, потащился назад, к лодке. Солнце уже цеплялось за гребень Музкола, и надо было поторапливаться. Между тем ветер перешел в настоящий ураган. Лодка, привязанная к камню крепкими длинными веревками, трепыхалась по ветру, как вымпел на флагштоке.

Добираясь до острова, я плыл почти по ветру. Теперь же предстояло выгребать против ветра, что представлялось делом совершенно безнадежным. А если выгрести не удастся, меня снесет в открытый плес — и тогда конец… Конечно, можно было подождать конца бури, но ведь такие ветры иногда длятся неделями! А из провизии у меня оставались только банка сгущенного молока, десятка полтора сухарей и литровая фляга воды. Задумавшись, я хотел было сделать из нее глоток, протянул руку — и похолодел. Фляга была пуста! Тщательное исследование обнаружило маленькую дырочку в ее днище. Дело принимало плохой оборот: без воды долго не высидишь. Приходилось рисковать.

Спущенная на воду лодка заплясала на волнах, как поплавок, и никак не хотела отрываться от берега, куда ее прижимало ветром. Пришлось налечь на весла изо всех сил, и вдруг раздался легкий треск — треснуло весло. Это уже пахло бедой. С таким веслом нечего было и думать плыть против ветра. Лодку, конечно, сразу же выкинуло на берег. Оставалось, оттащив ее от воды, положиться на судьбу и ждать. Кажется, тут я впервые пожалел, что не прибег вновь к помощи метеоролога. Но уж очень не хотелось иметь дело с этим ярым браконьером.

Об этой ночи лучше не вспоминать. Она тянулась и тянулась без конца. Топлива на острове почти не было. Кое-что удалось собрать вдоль прибойной линии, и эта горсточка сгорела за полчаса. Собачий холод не давал не то что спать, а просто сидеть неподвижно. Когда взошло солнце, я был еле жив. Шторм бушевал по-прежнему. Так же настойчиво били в берег волны, так же уныло свистел ветер. Чайки иногда пролетали поблизости, умудряясь что-то высматривать и выхватывать из кипящей пены волн. Нельзя было не залюбоваться, глядя на их стройные тела и уверенные движения. Среди бушующей стихии они, казалось, не испытывали ни малейшего беспокойства.

Днем с подветренной стороны острова было настолько тепло, что я без помех проспал несколько часов. Сон сильно ободрил меня, но теперь ужасно захотелось пить. На закате жажда стала невыносимой. Вспомнив опыты Бомбара по поглощению морской воды, я попытался выпить немного каракульской водицы. Мне удалось, не переводя духа, сделать с десяток глотков, но меня тут же жестоко вырвало. Тем не менее, стало как будто легче.

Темнело. Ни чаек, ни гусей больше не было видно. Потревоженные моим вторжением, они, видимо, перебрались на следующий остров, возвышавшийся метрах в пятистах дальше. Часов около одиннадцати, в полной тьме, когда шторм ревел по-прежнему, на меня опять напал страх. Было, похоже, что ветру не будет конца. Я решил, дождавшись рассвета, лечь в лодку и плыть самосплавом по ветру через открытое озеро к поселку. Авось донесет! Но к середине ночи шторм вдруг начал стихать. Сначала я даже боялся этому верить, но он унимался на глазах, и грозный рокот прибоя превращался в ласковый плеск. Надо было спешить. Спотыкаясь и падая в темноте, я столкнул лодку на воду и через каких-нибудь пятнадцать минут оказался на коренном берегу. Все! Вырвался! Теперь-то уж все будет в порядке!

Надо было как можно скорее выбираться к тракту: вторые сутки без воды, в сухом, разреженном воздухе — это не шутка. Однако возникло новое осложнение: как быть с грузом? Я не мог унести его сразу — силы мои ослабли, а разбитое колено болело. Пришлось разбирать груз на две порции и постепенно перетаскивать к тракту. Такая метода в три раза удлиняла путь, но иного выхода не было. Идти приходилось вверх, правда, по очень пологому склону с твердой, усыпанной мелкой щебенкой почвой. А ночь стояла на диво тихая, и звездное небо так сияло, что просто невозможно было впадать в уныние. Я держал направление на громадную снежную шапку горы, возвышавшейся километрах в сорока отсюда. Где-то недалеко мой курс и тракт должны были скреститься.

Около четырех часов ночи, застонав от удовольствия, я свалил последнюю порцию груза у обочины и сам растянулся поверх него. Однако жажда, пересилив усталость, подняла меня на ноги и погнала вниз по тракту в поисках воды. Но вблизи ее нигде не оказалось.

Скоро вдалеке замелькали фары, и минут через десять мимо меня промчался лесовоз. Он не остановился, хотя шофер отлично видел меня, мой груз и поднятую руку. По памирским нормам это было беспрецедентным хамством. Приступ ярости еще не успел пройти, как вновь показался свет идущей машины. На этот раз я вышел на самую середину дороги и замахал руками, как ветряная мельница.

Выпив весь запас чая из термоса водителя, я сладко заснул в углу кабины, разморенный теплом. В Каракуль мы приехали на рассвете. Над озером поднимался легкий туман. Стоял полный штиль. Далекие снежные гребни Музкола и Заалайского хребта уже розовели в рассветных лучах. Озеро лежало неподвижное, безмятежно-синее, такое спокойное и ласковое, и просто не верилось, что всего несколько часов назад оно держало меня в смертельных объятиях…

Пещеры

Сильный ветер нес по долине тучи песка, временами скручивая их в стремительно вращающиеся жгуты смерчей. Наши лошади устало плелись по мелкому гравию пологого шлейфа, спускавшегося к озеру Рангкуль от громадных скал, которые тянулись над котловиной зубчатой стеной, прорезанной узкими провалами ущелий. Леонид Федорович заметно ушел вперед и вскоре остановился, поджидая меня. Я уже по опыту знал, что означают такие остановки: сейчас мне покажут что-то любопытное. Так и есть. Сохраняя на лице равнодушное выражение, Леонид ткнул камчой в очередную стену, взметнувшуюся перед нами в полнеба: «Вон смотри! Это пещера Мататаш». В верхней части стены, метрах в двухстах над подножием, виднелся обширный полукруглый вход, как в русской печке, до половины заложенный каменной стенкой, как будто кто-то пытался его замуровать. В бинокль стенка была видна особенно отчетливо. «Что это, неужели кладка?» — спросил я в изумлении: пещера — это совершенно ясно даже новичку — была неприступна. Оказалось, что эта стенка ставила в тупик всех, кто ее разглядывал. Действительно, предположить, что это не кладка, было невозможно; но так же трудно было представить себе, каким образом могли забраться в пещеру люди.

Как после этого было не поверить легенде, которая всегда и все может объяснить!

Вот она.

Когда-то очень давно, во времена Марко Поло, а может быть, и раньше, через Памир из Бадахшана шел большой торговый караван. В тяжелых тюках мерно покачивался на верблюдах богатый груз — парча и ковры, золотые и серебряные изделия искусных ювелиров, драгоценные рубины и лазурит из древних бадахшанских копей, бесценное оружие хорасанских мастеров и многое другое. Через Памир шел главный караванный путь из Китая в Бадахшан и далее в Среднюю Азию. Этим путем проник в Китай и Марко Поло, этим путем привозили из Китая шелк и фарфор. Кочевые племена скотоводов, населявшие в те времена Памир, нередко промышляли и разбоем. Когда караван остановился на ночлег у рангкульских скал, как раз под пещерой Мататаш, на него напали. Дело было в середине зимы — самое удобное время для путешествий по здешним горам: воды в реках почти нет, поэтому ничто не затрудняет переправы. Ночью к спящему каравану подобралось несколько молодцов. Им удалось быстро, до того как все услышат шум, подрезать верблюдам сухожилия на ногах. Оставшиеся без средств передвижения караванщики и охрана не могли рассчитывать ни на чью помощь. Им оставалось все бросить и пробиваться дальше пешком, оставив шайке дерзких разбойников груды товаров. Положение было безнадежное, и караванщики пошли на отчаянный шаг. Пользуясь тем, что по ночам стояли лютые морозы, они стали рубить верблюдов на куски, сразу же примораживая теплое еще мясо к скале. По этой невероятной лестнице, дотянутой по отвесной стене до пещеры, были подняты наиболее ценные вьюки. Вход в пещеру заложили камнями.