Ганс Эверс - Сочинения в двух томах. Том первый

• Название: Сочинения в двух томах. Том первый
• Автор: Ганс Эверс
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01201-7, 5-300-01200-9

Ганс Гейни Эверс (1871-1943) — немецкий писатель, драматург, сатирик. Его произведениям, которые еще в начале XX века причислялись к выдающимся достижениям художественной литературы, присущи гротеск, таинственность и фантастика.

В первый том вошли: сборник новелл «Ужасы» (1907) и роман «Альрауне» (1911). Странное смешение сверхчувственной мистики и яркого реализма отражено в этом глубоком и увлекательном произведении Эверса.

---

Она поднялась и быстро перебила его.

— Значит, риск все-таки есть, господа, — иронически сказала она, — а я не хочу ничем рисковать. Я не хочу спасать ничьей жизни. И у меня нет никакого желания делать хорошее, доброе дело.

Она поклонилась и вышла из комнаты, оставив их в самом глупом положении.

Но банк все еще не сдавался, все еще продолжал тяжелую непосильную борьбу. Появилась новая надежда, когда советник юстиции сообщил о приезде Франка Брауна, законного опекуна фрейлейн тен-Бринкен. Члены правления тотчас же сговорились с ним и назначили заседание на один из ближайших дней.

* * *

Франк Браун понял, что не удастся уехать так скоро, как он полагал. И написал об этом матери.

Старуха прочла письмо, бережно сложила и спрятала в большую черную шкатулку, где хранились все его письма. В длинные зимние вечера, когда она оставалась одна, она открывала эту шкатулку и читала эти письма своей верной собачке. Она вышла на балкон и взглянула вниз, на высокое каштановое дерево, сплошь залитое белыми цветами. И на белые цветы монастырского сада, под которыми молча прогуливались тихие монахини.

«Когда же он приедет, мой мальчик?» — подумала она.

Глава тринадцатая, которая рассказывает, как княгиня Волконская открыла Альрауне глаза

Советник юстиции Гонтрам написал письмо княгине, проходившей курс лечения в Наугейме, изложив истинное положение вещей. Прошло довольно много времени, пока она поняла, что ей угрожает: Фрида Гонтрам должна была ей все подробно разъяснить.

Сперва она засмеялась, но потом вдруг задумалась. И наконец закричала и громко заплакала. Когда вошла дочь, она с рыданиями кинулась ей на шею.

— Бедное дитя, — завопила она, — мы нищие. Все погибло!

Она стала изливать весь свой гнев на покойного профессора, не чураясь при этом самых циничных ругательств.

— Ведь не так уж плохо, — заметила Фрида Гонтрам. — У вас есть еще вилла в Бонне и замок на Рейне, и проценты с венгерских виноградников. Наконец, Ольга получает свою русскую ренту и…

— На это жить невозможно — перебила старая княгиня. — Разве только умереть с голоду.

— Надо попытаться уговорить Альрауне, — заметила Фрида. — Как советует папа.

«Он осел, — закричала княгиня. — Старый мошенник. Он был заодно с профессором: он вместе с ним обкрадывал нас. Только благодаря ему я познакомилась с этим уродом».

Она заявила, что все мужчины — мошенники и что она не встречала еще ни одного порядочного. «Вот хотя бы муж Ольги, прелестный граф Абрант. Разве он не истратил на уличных девок все приданое Ольги? А теперь он удрал с цирковой наездницей, — когда тайный советник забрал наши деньги и не выдавал ему больше ни гроша…»

— Так, значит, профессор все-таки сделал доброе дело, — заметила графиня.

— Доброе дело? — вскричала мать. — Как будто не безразлично для нас, что украл наше состояние. Они свиньи — и тот, и другой.

Но она все же была согласна с тем, что нужно попробовать уговорить Альрауне. Она сама поедет к ней, — но и Фрида, и Ольга ей не советовали. Княгиня будет несдержанна и получит такой же ответ, как члены правления банка. Тут нужно действовать дипломатически, заявила Фрида, нужно считаться с капризами Альрауне. Лучше всего, если поедет она. Ольга заметила, что еще лучше, если бы переговоры с Альрауне поручили ей.

Старая княгиня воспротивилась, но Фрида заявила, что она не должна прерывать курса лечения и волноваться. Княгиня согласилась.

Подруги решили поехать вместе. Княгиня осталась на курорте. Но бездеятельной быть не могла. Она отправилась к священнику, заказала сто месс за упокой несчастной души тайного советника. Это по-христиански, подумала она. А так как ее покойный муж был православный, то она поехала в Висбаден, отправилась в русскую церковь и заказала там сто обеден.

Это немного ее успокоило, хотя, по ее мнению, принесет мало пользы. Ведь профессор был протестантом и к тому же вообще не верил в Бога, но все-таки…

Дважды в день молилась она за профессора, молилась горячо и пламенно.

* * *

Франк Браун встретил обеих дам в Ленденихе, повел на террасу и долго говорил с ними о прошлом.

— Попытайте счастья, дети мои, — сказал он, — я ничего не добился.

— Что же она вам ответила? — спросила Фрида Гонтрам.

— Немного, — засмеялся он. — Даже не выслушала меня. Только сделала глубокий реверанс и заявила с улыбкой, что, хотя чрезвычайно ценит высокую честь иметь меня своим опекуном, но даже не думает о том, чтобы отказаться ради княгини. И добавила, что вообще не желает больше говорить по этому поводу. Сделала опять реверанс, еще более глубокий, улыбнулась еще с большей почтительностью и исчезла.

— А вы не пробовали вторично? — спросила графиня.

— Нет, Ольга, — сказал он. — Эту возможность я уж предоставляю вам. Взгляд перед тем, как она ушла, был настолько категоричен, что я твердо уверен, все мое красноречие будет столь же бесплодно, как и всех остальных.

Он поднялся, позвонил лакею и велел подать чай.

— Хотя, впрочем, у вас есть одно преимущество, — продолжал он. — Когда советник юстиции полчаса тому назад протелефонировал мне о вашем приезде, я сообщил Альрауне, — по правде сказать, я думал, она вообще не захочет вас принять. Но об этом я бы позаботился. Между тем я ошибся: она заявила, что с радостью встретит вас, так как вы уже несколько месяцев с нею переписываетесь. Поэтому…

Фрида Гонтрам перебила.

— Ты пишешь ей? — воскликнула она резко.

Графиня Ольга пробормотала:

— Я, я — правда, ей писала по поводу смерти отца — и-и…

— Ты лжешь! — вскричала Фрида.

Графиня вскочила:

— А ты? Разве ты ей не писала? Я знала, что ты ей пишешь чуть ли не через день, — поэтому ты так долго и оставалась по утрам в своей комнате.

«Ты шпионила за мной через прислугу», — крикнула Фрида Гонтрам. Взгляды подруг скрестились: в них засверкала страшная ненависть. Они понимали друг друга: графиня чувствовала, что в первый раз в жизни не сделает того, чего потребует от нее подруга, а Фрида Гонтрам поняла, что встретит впервые сопротивление своей властной воле. Но их связывало столько лет дружбы, столько общих воспоминаний! Все не могло рухнуть в один миг.

Франк Браун понял это.

— Я вам мешаю, — сказал он. — Впрочем, Альрауне сама сейчас появится, она одевается. — Поклонился и вышел в сад: — Мы еще увидимся, надеюсь?

Подруги замолчали. Ольга сидела в большом садовом кресле. Фрида Гонтрам крупными шагами ходила взад и вперед.

Потом остановилась и подошла к подруге.

— Послушай, Ольга, — тихо сказала она. — Я тебе всегда помогала — и в серьезных делах, и пустяках. Во всех твоих приключениях и интригах. Правда?

Графиня кивнула:

— Да, правда. Но и я всегда платила тебе тем же, — разве я тебе не помогала?

— Насколько могла, — заметила Фрида Гонтрам. — Я этого не отрицаю. Мы, значит, останемся друзьями?

— Конечно, — воскликнула графиня Ольга. — Только, только я ведь немногого требую.

— Чего же ты требуешь? — спросила Фрида Гонтрам.

Она ответила:

— Не мешай мне!

— Не мешай? — перебила ее Фрида. — То есть как это «не мешай»? Каждый должен испытать свое счастье. Будем соперничать, — помнишь, как я говорила тебе тогда, на маскараде?

— Нет, — продолжала графиня, — я не хочу с тобой делиться. Я слишком часто делилась — и всегда лишь проигрывала. У нас неравные силы: ты должна мне на этот раз уступить.

— То есть как — неравные силы? — повторила Фрида Гонтрам. — Хотя, впрочем, превосходство на твоей стороне — ты гораздо красивее меня.

— Да, — ответила подруга, — но не в том дело. Ты умнее меня. Мне часто приходилось убеждаться, что это гораздо важнее — в таких делах.

Фрида Гонтрам схватила ее руку. «Послушай, Ольга, — начала она, — будь же благоразумна. Мы ведь приехали сюда не только ради наших чувств: послушай, если мне удастся уговорить Альрауне, если я спасу миллионы твои и твоей матери, — дашь ли ты мне свободу? Пойди в сад, оставь нас наедине».

Крупные слезы заблестели в глазах графини. «Я не могу, — прошептала она, — дай мне поговорить с нею, деньги я охотно предоставлю тебе. Для тебя ведь это всего мимолетный каприз…»

Фрида глубоко вздохнула, бросилась на кушетку и стала нервно теребить шелковый платок.

— Каприз? Неужели ты думаешь, что я способна волноваться так из-за пустого каприза? Для меня это имеет не меньшее значение, чем для тебя.

Лицо ее стало серьезным, и глаза уставились тупо в пространство. Ольга заметила, вскочила, опустилась на колени перед подругой. Их руки встретились, они тесно прижались друг к другу и заплакали.

— Что же нам делать? — спросила графиня.