Ганс Эверс - Сочинения в двух томах. Том первый

• Название: Сочинения в двух томах. Том первый
• Автор: Ганс Эверс
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01201-7, 5-300-01200-9

Ганс Гейни Эверс (1871-1943) — немецкий писатель, драматург, сатирик. Его произведениям, которые еще в начале XX века причислялись к выдающимся достижениям художественной литературы, присущи гротеск, таинственность и фантастика.

В первый том вошли: сборник новелл «Ужасы» (1907) и роман «Альрауне» (1911). Странное смешение сверхчувственной мистики и яркого реализма отражено в этом глубоком и увлекательном произведении Эверса.

---

Она глубоко вздохнула и погладила его руку: «Несколько часов или несколько дней, какая разница? Тебя нет — так или иначе».

— Прощай, милая мама, — сказал он.

Пошел наверх, уложил маленький ручной саквояж и вышел опять на балкон. «Вот видишь, я собрался лишь на несколько дней, — до свиданья».

— До свиданья, мой мальчик, — тихо сказала она. Она слышала, как он сошел вниз по лестнице, слышала, как внизу захлопнулась дверь. Положила руку на умную морду собачки, смотревшей на нее своими верными глазами.

— Милый зверек, — сказала она, — мы снова одни. Он приезжает, чтобы тотчас же снова уехать, — когда мы его увидим опять?

Тяжелые слезы показались на ее добрых глазах, потекли по морщинам щек и упали вниз на длинные уши собачки. Она их слизнула красным языком.

Вдруг внизу раздался звонок: она услыхала голоса и шаги по лестнице. Быстро смахнула слезы и поправила черную наколку на голове. Встала, перегнулась через перила, крикнула кухарке, чтобы та подала свежий чай для гостей.

— О, как хорошо, что столько народу. Дамы и мужчины, сегодня и постоянно. С ними можно болтать, им можно рассказывать о своем мальчике.

* * *

Советник юстиции Гонтрам, которому Франк Браун телеграфировал о приезде, встретил его на вокзале. Он повел Франка Брауна в сад и посвятил там в положение вещей. Попросил его сегодня же отправиться в Лендених, чтобы переговорить с Альрауне, и завтра же приехать в контору. Он не мог пожаловаться на то, чтобы Альрауне чинила ему какие-либо трудности, но он питает к ней какое-то странное недружелюбное чувство. Ему неприятно с ней объясняться. И курьезно — он видел ведь стольких преступников: убийц, грабителей, разбойников — и всегда находил, что, в сущности, они очень славные, хорошие люди — вне своей деятельности. К Альрауне же, которую решительно ни в чем он не мог упрекнуть, он постоянно испытывает чувство, какое испытывают другие к преступникам. Но в этом, вероятно, он сам виноват…

Франк Браун попросил позвонить по телефону Альрауне и сказать, что он скоро будет. Потом простился и пешком направился по дороге в Лендених. Прошел через старую деревню, мимо святого Непомука, и поздоровался с ним. Остановился перед железными воротами, позвонил и посмотрел на двор.

У въезда, где прежде горела жалкая лампочка, сверкали теперь три огромных газовых фонаря. Это было единственное новшество, которое он заметил.

Из окошка выглянула Альрауне и оглядела пришельца. Она видела, как Алоиз ускорил шаги, быстрее, чем обыкновенно, отворил ворота,

— Добрый вечер, молодой барин, — сказал слуга.

Франк Браун подал ему руку и назвал по имени, точно вернулся к себе домой после небольшого путешествия.

— Как дела, Алоиз?

По двору пробежал старый кучер, так быстро, как только могли нести его старые ноги.

— Молодой барин, — вскричал он, — молодой барин! Добро пожаловать!

Франк Браун ответил:

— Фройтсгейм, вы еще живы? Как я рад вас видеть. — Он с чувством пожал ему обе руки.

Показались кухарка, толстая экономка и камердинер Павел. Людская вмиг опустела — две старых служанки протискались через толпу, чтобы пожать ему руку, предварительно вытерев свои о передник.

— Молодой барин, — воскликнула седая кухарка и взяла у носильщика, шедшего следом за ним, маленький саквояж. Все окружили его, хотели поздороваться, пожать руку, услышать слово привета. А молодые, не знавшие его, стояли вокруг и, широко раскрыв глаза, со смущенной улыбкой смотрели. Немного поодаль стоял шофер и курил трубку: даже на его равнодушном лице показалась дружеская улыбка.

Альрауне тен-Бринкен пожала плечами.

— Мой уважаемый опекун, по-видимому, пользуется здесь популярностью, — вполголоса сказала она и крикнула вниз: — Отнесите вещи барина к нему в комнату. А ты, Алоиз, проведи их наверх.

Точно холодная роса упала на теплую радость людей. Они понурили головы и разом замолкли. Только Фройтсгейм пожал ему еще раз руку и проводил до крыльца:

— Хорошо, что вы приехали, молодой барин.

Франк Браун пошел к себе в комнату, вымылся, переоделся и последовал за камердинером, который доложил, что стол накрыт. Вошел в столовую. Несколько минут он пробыл один. Оглянулся по сторонам.

Там все еще стоял гигантский буфет, и на нем красовались тяжелые золотые тарелки с гербом тен-Бринкенов. Но на тарелках не было фруктов. «Еще слишком рано, — пробормотал он. — Да и, может быть, кузина ими не интересуется».

В дверях показалась Альрауне. В черном шелковом платье с дорогими кружевами, в короткой юбке. На мгновение она остановилась на пороге, потом подошла ближе и поздоровалась:

— Добрый вечер, кузен.

— Добрый вечер, — ответил он и подал руку. Она протянула только два пальца, но он сделал вид, что не заметил. Взял всю ее руку и крепко пожал.

Жестом попросила она его к столу и сама села напротив.

— Мы должны, наверное, говорить друг другу «ты»? — сказала она.

— Конечно, — подтвердил он, — у тен-Бринкенов это всегда было принято. — Он поднял бокал: — За твое здоровье, маленькая кузина.

«Маленькая кузина, — подумала она, — он называет меня маленькой кузиной. Он смотрит на меня, как на ребенка». Но не стала противоречить: «За твое здоровье, большой кузен».

Она опорожнила бокал и подала знак лакею налить снова.

И выпила еще раз: «За твое здоровье, господин опекун».

Он невольно засмеялся.

«Опекун, опекун-это звучит очень гордо. Разве я действительно так уж стар?» — подумал он и ответил:

— И за твое, маленькая воспитанница,

Она рассердилась. «Маленькая воспитанница», опять — маленькая?» О, она ему скоро покажет, какая она маленькая.

— Как здоровье твоей матери? — спросила она.

— Мерси, — ответил он. — Кажется, хорошо. Ты ведь ее совершенно не знаешь? А могла бы когда-нибудь ее навестить.

— Да ведь и она у нас никогда не была, — ответила Альрауне. Потом, увидев его улыбку, быстро добавила: — Признаться, я об этом не думала.

— Конечно, конечно, — сухо сказал он.

— Папа о ней почти не говорил, а о тебе я вообще никогда не слыхала. — Она говорила немного поспешно, как будто торопилась. — Меня, знаешь ли, удивило, что он выбрал именно тебя…

— Меня тоже, — перебил он. — Конечно, это сделано не случайно.

— Не случайно? — спросила она. — Почему не случайно?

Он пожал плечами: «Пока я и сам еще не знаю, но, вероятно, скоро пойму».

Разговор не смолкал, как мяч, — туда-сюда летали короткие фразы. Они придерживались вежливого, любезного и предупредительного тона, но наблюдали друг за другом, были все время настороже. После ужина она повела его в музыкальную комнату. «Хочешь чаю?»-спросила она. Но он попросил себе виски с содовой.

Они сели и продолжали разговаривать. Вдруг она встала и подошла к роялю: «Спеть тебе что-нибудь?»

— Пожалуйста, — попросил он вежливым тоном.

Она села и подняла крышку. Потом повернулась с вопросом: «Ты, может быть, хочешь что-нибудь определенное?»

— Нет, — ответил он, — я не знаю твоего репертуара, маленькая кузина.

Она слегка сжала губы. «Надо его от этого отучить», — подумала она. Взяла несколько аккордов, спела несколько слов.

Потом прервала и начала новый романс. Снова прервала, спела несколько тактов из «Прекрасной Елены», потом несколько слов из григовской песни.

— Ты, по-видимому, не в настроении, — спокойно заметил он.

Она сложила руки на коленях, помолчала немного и начала нервно барабанить пальцами. Потом подняла руки, опустила быстро на клавиши и начала:

Il etait bergere,
et ron et ron, petit patapon,
il etait une bergere,
qui gsrdait ses moutons.

Она повернулась, сделала гримаску. Да, маленькое личико, обрамленное короткими локонами, действительно могло принадлежать грациозной пастушке…

Elle fit un fromage,
et ron et ron, petit patapon,
elle fit un fromage
du lait de ses moutons.

«Прелестная пастушка, — подумал он. — Но, бедные овечки»,

Она покачала головой, вытянула левую ножку и стала отбивать по полу такт изящной туфелькой.

Le chat qui la regarde,
et ron et ron, petit patapon,
le chat qui la regarde,
d' un petit air patapon.

Si tu mets la patte,
et ron et ron, petit patapon,
Si tu y mets la patte,
tu auras du baton!

Она улыбнулась ему — блеснул ряд белых зубов. «Она, кажется, думает, что я должен играть роль ее кошки», — подумал он.

Лицо ее стало немного серьезнее, и в голосе слегка зазвучала ироническая угроза.

Il n' y pas la patte,
et ron et ron, petit patapon,
il n' y mis pas la patte,
il y mit le metron.

La bergere en colere,
et ron et ron, petit patapon,
la bergere en colere,
tua son petit chaton.

— Прелестно, — сказал он, — откуда, откуда у тебя эта песенка?