Ольга Михайлова - Быть подлецом

• Название: Быть подлецом
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Ужасы и Мистика

Сколь мало мы видим и сколь мало способны понять, особенно, когда смотрим на мир чистыми глазами, сколь многое обольщает и ослепляет нас… Чарльз Донован наблюдателен и умён — но почему он, имеющий проницательный взгляд художника, ничего не видит?

---

В памяти всплывало только желтое платье в крови, похожее на орхидею…

Чарльз с надеждой подумал, что епископ Корнтуэйт может, получив письма от него и доктора Мэддокса, приехать в Шеффилд. Впрочем, едва ли и он сможет во всем разобраться. В три часа пополудни Донован был у Бреннанов.

Вчера мисс Элизабет обещала, что во второй половине дня ему сможет позировать Райан Бреннан. Сейчас Донован отправился по дому на поиски мисс Бесс, и почти полчаса проплутал по этажам. Дом внутри оказался огромным и был перестроен довольно хаотично. Донован несколько раз путал лестницы и через бесконечные коридорные анфилады, попадал не то в то крыло, то не в нужный коридор, но, наконец, вышел к апартаментам мисс Элизабет и постучал.

Двери открыла сама Элизабет Бреннан и, узнав, что он готов рисовать Райана, кивнула и позвонила, велев показавшейся внизу горничной найти и позвать мистера Райана.

— Он в комнате управляющего, Джейн, если же там нет — посмотри на конюшне.

Горничная моментально исчезла. Донован понял, что слуги, которых подлинно было мало, отлично вышколены.

Видимо, Джейн нашла мистера Бреннана в комнате управляющего, ибо появился он очень скоро — вместе с Джорджем Лидсом. Донован мысленно восхитился: сегодня Райан Бреннан был в тёмно-вишневом сюртуке, очень ему шедшем. Чарльз подумал, что может использовать ту цветовую палитру, что была на полотне Николаса Маса, только затемнить пурпур и вместо коричневой умбры использовать более тёмный тон жжёной слоновой кости. Глаза Райана отливали шартрёзом, кожа казалась лилейной.

Сам Райан, вспомнив о позировании, кивнул.

— Не забудьте, Джордж, передать Майклу, пусть добавит ей ячменную муку, заваренное льняное семя, морковь, отруби и траву.

Управляющий кивнул и исчез. Художник и Бреннан прошли в мастерскую, и Райан опустился на стул.

— Надеюсь, я буду послушной моделью, — пробормотал он, — хоть охотнее я позировал бы в кресле, просто засыпаю.

— Рано поднялись?

Райан вздохнул.

— Почти не спал. Лучшая гнедая кобыла в моем заводе, Кармен, ожеребилась.

Донован знал, что для опытных лошадников это подлинно событие и вежливо осведомился, всё ли прошло благополучно?

— Да, — кивнул Райан, — жеребёнок встал тут же, но роды случились под утро, а грум ждал их около двух ночи. Потом ещё с Джозефом препирались… Сейчас мне кажется, у Кармен мало молока, но Блэкмор говорит, хватит.

— А о чём вы препирались с мистером Джозефом Бреннаном?

— Я хочу назвать жеребенка Кагором, — пояснил Райан, — у него вишневый отлив шерсти, а он настаивает на Черри, — Бреннан прикрыл рот рукой, зевнул и сонно извинился, — отец Кагора — рекордсмен, он стоит дороже собственной статуи из чистого золота. Если мне повезёт, сынок ему не уступит, — на лице его проступило выражение мягкого довольства и гордости.

Донован почти не слушал, торопливо делая наброски. Райан сидел спокойно, полусонно глядя вдаль, временами веки его смежались, и тогда Чарльз вынужден был будить свою модель. Сам он помнил, что хотел бы многое узнать от Райана, но сейчас ничего не мог с собой поделать: итальянский карандаш шуршал по бумаге, эскизы множились, Донован менял положение мольберта, двигал лампу — и рисовал, стремительно, истово, почти безумно.

— Я не помешаю? — В двери заглянула мисс Элизабет.

— Заходи, Бесс, — тон Райана был по-прежнему сонным, — о, мой Бог! Как ты догадалась?

Мисс Элизабет протиснулась в щель двери с небольшим подносом, на котором дымились и благоухали две чашки ароматного кофе и громоздились имбирные пирожные. Донован тоже почувствовал усталость и был искренне рад услуге мисс Элизабет.

Пока они с Райаном наслаждались отменно приготовленным напитком, мисс Бреннан рассматривала эскизы, сделанные Донованом. Неожиданно она обернулась к художнику.

— Ого… Семнадцать эскизов. А что вы потом делаете с вашими набросками?

Донован улыбнулся.

— Лучшие — оставляю, они могут пригодиться при росписях и при иных заказах. Года два назад мне заказали роспись в католической церкви Лондона, так я, рисуя толпу во дворце Ирода, использовал наброски, которые писал с одного фермера и его жены, и многие из тех, что делал ещё в Академии.

— А с какого из этих будете писать портрет Райана?

Донован закусил губу и перебрал рисунки.

— Мне жаль, но, наверное, ни с какого. Сейчас попробую сделать ещё несколько.

Райан Бреннан допил кофе и подошёл к сестре. Быстро перебрал листы и пожал плечами.

— Вы излишне требовательны. По мне, любой похож. Чем плох, например, этот? — он показал на один из лучших эскизов: пальцы скрещены, задумчивый взгляд исподлобья. — Или этот? — на листе лицо Райана, умиротворенно-полусонное, губы чуть приоткрыты.

— Это не то, — покачал головой Донован, — когда я сделаю то, что нужно, я сам это пойму.

На самом деле Чарльз лукавил. У него все получилось с первого наброска, но он одержимо менял ракурсы и освещение, чтобы запечатлеть все возможные светотени, все оттенки, образы и облики этой удивительной красоты.

Есть красота ночного неба и дневных, пронизанных солнцем облаков, — красота вечная, думал Донован. Есть красота горных озёр и деревьев в инее, застывшая и отлитая в монолите времени. А есть — мимолетная, утекающая — краса опадающих листьев и распускающихся цветов, красота весенней капели, свечного пламени в шандале, выхватывающего из темноты и холода лица и образы, чтобы тут же оставить их окоченеть и погрязнуть во мраке. Это лицо тоже казалось ему светом, обречённым исчезнуть, прекрасным именно своей быстротечной, ускользающей и летучей красотой, и он стремился просто осуществить одно из заветных мечтаний искусства — остановить время, замедлить распад, задержать смерть, противостоять тлену.

…И он снова писал — истово, почти одержимо. Донован совсем упустил из виду, что хотел осторожно расспросить Райана о том, что узнал от доктора Мэддокса, он забыл о происходящем в доме и о просьбе Корнтуэйта, запамятовал, что намеревался узнать об отношениях мисс Кетти и Эдварда Хэдфилда.

Он забыл обо всём.

Чашка кофе позволила Райану прогнать сон, и он теперь позировал с улыбкой и куда большим интересом, чем раньше. Наброски множились, листы бумаги уже загромождали весь стол, а Донован не мог остановиться.

Он обратился к Райану.

— Вспомните то выражение у вас на лице, когда вошла ваша сестра с подносом. Помните?

Райан чуть улыбнулся, на миг опустил глаза. Когда он снова поднял их, взгляд увлажнился нежностью.

Донован мгновенно схватил абрис лица, живую улыбку губ и блеск зелёных глаз. Он изумлялся: в любой позе, с любым наклоном головы и при любом освещением это лицо сохраняло гармоничные очертания и чарующую красоту.

— А вы можете изобразить любовь?

Этот вопрос неожиданно прогнал улыбку с глаз Райана.

— Не знаю, — он откинулся на спинку стула, несколько минут молчал, потом внезапно заговорил, — когда мне было пятнадцать, отец взял меня на скачки в Дерби. Наша лошадь пришла тогда первой, отец на радостях выпил. Около паба танцевал какой-то клоун, он пел песню о вечной любви, играли мандолина, гитара и гармоника… Я слушал, а когда мы поехали домой — мурлыкал её… А отец засмеялся и вдруг сказал, что хотел бы заговорить меня от трех бед: от разорения семьи, от бунта черни и от… великой любви, да минуют меня во все дни жизни моей эти три несчастья. — Райан вздохнул, — мне показалось, что за всеми этими словами что-то кроется, но так и не решился спросить об этом отца.

— Так вы… никогда не любили? — ошеломлённо спросил Донован.

Бреннан усмехнулся.

— Ну, почему? Когда-то в юности влюблялся, но ничего великого в этом и вправду не было.

— Но мне показалось… — Донован смутился, — что вы любите сестру…

— Я предан ей и привязан к ней, — согласился Райан, лицо его подлинно осветилось изнутри.

— Но вам пора жениться…

— Пора, — снова согласился Бреннан, — надо приглядеть невесту.

— А…мисс Хэдфилд? — осторожно спросил Донован, наконец вспомнив, что хотел расспросить Райана. — Она мне показалась…

— Красивой? — насмешливо перебил Райан. Глаза его замерцали, точно огранённые изумруды.

— Ну… — Донован чуть растерялся, — это несколько драматичная и театральная красота, однако, в яркости ей не откажешь.

— Да, это верно, — усмехнулся Бреннан и поправил, — только не драматичная, а мелодраматичная.

— И вас она не пленяет?

Бреннан откинулся на стуле.

— Боюсь, что мисс Хэдфилд алчет именно той великой любви, от которой меня заговорили. А так как ей свойственно всё драматизировать, как вы точно подметили, — тонко улыбнулся Райан, — то подобный союз привёл бы только… — он опустил длинные ресницы, и на скулы его легла серая тень.