Валентин Аккуратов - Лед и пепел

• Название: Лед и пепел
• Автор: Валентин Аккуратов
• Издательство: Современник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Имя Валентина Ивановича Аккуратова — заслуженного штурмана СССР, главного штурмана Полярной авиации — хорошо известно в нашей стране. Он автор научных и художественно-документальных книг об Арктике: «История ложных меридианов», «Покоренная Арктика», «Право на риск». Интерес читателей к его книгам не случаен — автор был одним из тех, кто обживал первые арктические станции, совершал перелеты к Северному полюсу, открывал «полюс недоступности» — самый удаленный от суши район Северного Ледовитого океана. В своих воспоминаниях В. И. Аккуратов рассказывает о последнем предвоенном рекорде наших полярных асов — открытии «полюса недоступности» экипажем СССР — Н-169 под командованием И. И. Черевичного, о первом коммерческом полете экипажа через Арктику в США, об участии в боевых операциях летчиков Полярной авиации в годы Великой Отечественной войны.

---

— Похоже, что тут и двух метров не будет, а если и есть, то можно наскочить на плавник, посадочная полосато не обозначена, — ответил я.

Мы прошли еще несколько раз над лагуной, но утешительного ничего не увидели.

— Пошли в море! Сядем у причала! — приказал Черевичный.

— Волна высокая, но другого варианта нет! — ответил я, хотя несколько и опасался за прочность лодки, особенно выпускных поплавков — лодок шестиметровой длины, находящихся в консолях крыльев.

Бело–зеленые валы бешено накатывались на причал, бились в обрывистый берег и подбрасывали, как скорлупку, одинокую двухмачтовую шхуну, стоящую на открытом рейде. Все пристегнулись к сиденьям и затихли.

— Егор! Буду сажать на второй редан! Не давай опуститься носу! Вначале коснемся хвостовым реданом, потом на малой скорости перевалим в нормальное положение!

— Все ясно, командир! Только непривычно, кипит все! — ответил Байдуков.

— Нормально! Эта машина рассчитана на посадку в штормовую волну. Пойдем вдоль. Помогай парировать креном боковой ветер, и все будет — О'кэй! Как говорят американцы!

В динамик было слышно, как Байдуков хмыкнул и глубоко втянул воздух.

Черевичный подвел гидросамолет к верхушкам гребней поперечных валов с высоко задранным носом, так что со штурманского стола все посыпалось на пол. Море ушло, и через стекло кабины я видел только ясное голубое небо.

Режущий скрежет и шипение под днищем лодки, удар, еще удар, в кабине темнеет от накрывшей нас волны, и машина, дрожа и вибрируя, нехотя всплывает на очередной вал, а потом уверенно скользит по волнам, то взмывая в небеса, то прокаливаясь в зеленую бездну.

— Отдать водяные якоря, правый и левый' — подает команду Черевичный.

— Есть отдать правый и левый' — слышится в динамике голос Терентьева, орудующего в хвостовом отсеке

Я бросаюсь в носовую кабину, к главному якорю и, открыв люк, до половины высовываюсь на палубу. В ожидании очередной команды всматриваюсь, нет ли где стояночной бочки. Иван разворачивает машину и на малом газу скользит ближе к берегу, до которого не менее двух километров. Через шлемофон слышу его голос:

— Смотри внимательнее, нет ли где бочки? Увидишь, жду команды!

— Понял! Свой якорь держу наготове' — Ив этот момент я увидел, как от причала мчится к нам катер.

— От берега идет катер!

— Вижу! Что он, очумел? Режет полным ходом на самолет!

Иван даже прибавил обороты моторам, чтобы избежать столкновения. Но катер был уже рядом.

Высокий, острый как нож, его нос был нацелен прямо на пилотскую. И когда мы поняли, что столкновение неизбежно». катер вдруг вздыбился» лихо развернулся и мягко пристал кормой к носу самолета. Большой, как морской спасатель, он весь был задраен, и только на юте из открытых люков торчали головы в белых шапочках–пирожках — военных моряков американского флота. Приветливо улыбаясь, они что–то кричали, указывая на берег, на самолет и на свой катер. Не разобрав их слов из–за шума моторов, Иван, схватив мегафон, крикнул'

— Возьмите пассажиров, а мы уйдем на посадку в Тайлор. В Тэйлор! Или укажите якорную бочку для стоянки на рейде!!!

На палубе появился пожилой, загорелый до черноты мужчина и через усилитель зычно заговорил на чистом русском языке:

— Почему сели в море? Здесь нет якорных стоянок, а Тэйлоре тоже шторм!

— В лагуне мелко и полно плавника! — ответил Иван,

— Лагуна глубокая, от пяти до десяти метров. Очень чистая вода, потому плавник и пугает!

— Тогда для облегчения машины забирайте пассажиров, а мы перелетим в лагуну!

— О'кэй, господа! Примите поздравления от населения Нома!

— Советский экипаж и пассажиры приветствуют вас' Пока шли переговоры, все наши двадцать пассажиров, поддерживая друг друга, перешли на катер. А мы, задраив люки, пошли на взлет. Дважды, на малой скорости, машина отрывалась от волн, выбрасываемая, и дважды зарывалась в пенящие гребни, и только на третий раз Черевичному удалось уйти в воздух. Сделав круг над Номом, мы пошли над асфальтовым шоссе, идущим к лагуне. Осмотрев ее еще раз, Иван сказал:

— И все–таки, Валентин, неприятно садиться! Смотри, как отчетливо видны топляки!

— Наша осадка полтора метра, это при полной остановке, а на пробеге до тридцати сантиметров.

— Ладно, штурман, видишь вон ту красную бочку с белой полосой? После посадки на реданах подойду к ней. Успей набросить на нее стояночный трос.

— Ясно, но сильно не гони, оторвем бочку! Иван мягко посадил самолет и заскользил к стоянке. Приготовив стальную петлю и багор, я ждал подхода. Красиво встать на бочку с первого захода — это визитная карточка экипажа Я видел, как толпа военных и гражданских, стоящих у легковых автомашин, внимательно наблюдала за нами. Можно было бы глиссировать на малой скорости, но тогда машина просядет ниже, а мы все еще опасались топляка. Когда до бочки оставалось метров сорок, Иван резко сбросил газ, лодка, проседая, замедлила свое движение, и петля троса точно легла на кнехт. Выключив моторы, он открыл люк пилотского фонаря, вылез на палубу, рукой приветствуя собравшихся на берегу с таким видом, что подобное причаливание — плевое дело.

Подошел катер с группой военных, с ними был и тот, загорелый до черноты, говоривший по–русски.

— Ну здравствуйте, дорогие соседи! Рады приветствовать вас на твердой американской земле! Как же вы всех нас напугали! Это же безумие — садиться в штормовом море!

Он представился, назвав себя Игнатием Савельевым, фармацевтом и владельцем местной аптеки, а потом представил нам своих спутников, офицеров местного гарнизона и гидроаэродрома.

Офицеры шумно трясли нам руки, попросили разрешения осмотреть гидросамолет, с удовольствием затягивались папиросами «Казбек», смеялись, указывая на мундштуки папирос. Заметя наш удивленный взгляд, Игнатий Савельев объяснил:

— Неэкономно тратите бумагу. В Америке давно отказались от такой роскоши. Производят только сигареты. Лес надо беречь'

Я показал ему на берег и лагуну, сплошь заваленные плавником.

— А это что? Гниет же строевой лес!

— Но это же Аляска! Вывозить все трудно и производственно невыгодно, но большую часть мы используем в строительстве наших городов, дорог.

Старший по чину, представившийся нам инженер–капитаном авиабазы, осмотрев самолет, заявил:

— Оставьте ваших механиков, чтобы присутствовали при заправке горючим. Мои люди все остальное сделают. Поздравляю, вы освоили производство столь сложной машины Ваша лодка сделана покрепче наших. Выдержать такую посадку! Конечно, тут многое зависело от летного мастерства командора Черевичного, но и металл тоже кое–что значит! — переводил нам Савельев.

— Скажите капитану, — отвечал Черевичный, — что мы благодарим его за столь высокую оценку. Мы знаем и ваш «консолидейтед». Мы летали два года на таком гидросамолете. Он был закуплен нашим правительством для поисков Леваневского Губертом Уилкинсом. А навигатор наш знаком с Уилкинсом, беседовал с ним, когда тот приезжал в Москву.

Это сообщение вызвало целую бурю восторга. Офицеры бросились снова жать нам руки и приглашать в свои машины, чтобы доставить в город.

Чечин и Терентьев остались готовить самолет к вылету на завтра, остальные отправились в город. Кавалькада машин ехала по неширокому, но хорошему шоссе. Ехали до Нома более часа, хотя всего–то и было двадцать километров. Задержка произошла у парома через узкую тундровую речку Змеиная Паром был маленький, вмещал только две машины. Работал на нем высокий рыжеватый старик с сильными руками и жиденькой клинообразной бородкой.

— Посмотрите, господа, на хозяина парома! В ваших газетах, да и во всем мире, так на карикатурах изображают американцев. Настоящий янки! Этот владелец парома, Рыжий Смит, держит в руках всю дорогу. Нам нужен мост, а он не хочет моста. Земля его Ни на какие уговоры не поддается. Говорит вам нужен мост — строй ге его не на моем участке. А это значит — вести дорогу заново, по тундре, на вечной мерзлоте. Это очень и очень дорого.

— А почему не вмешаются военные? Ведь их же гидробаза! — сказал Черевичный.

— Военные только пришли. Рыжий Смит это чувствует и, наверное, обдумывает, как бы подороже сбыть свой участок вместе с паромом.

Вскоре подошла наша очередь. Рыжий Смит, когда ему сказали, что мы русские летчики, долго и с любопытством разглядывал нас из–под сурово насупленных бровей, медленно перебирая узловатыми руками канат парома. Мы вылезли из машины и стали ему помогать. Он как–то сразу растерянно и виновато заулыбался и что–то забормотал.

— Господа, Рыжий Смит тронут вашим вниманием: ему никто из пассажиров никогда не помогал! Он очень и очень тронут, благодарит вас и просит хотя бы на минуту зайти в его дом — он хочет показать живых большевиков своей семье, которая так боится русских, потому что все говорят: скоро придут русские из Сибири, чтобы изгнать всех американцев! — перевел нам Савельев.