Ричард Адамс - Шардик

• Название: Шардик
• Автор: Ричард Адамс
• Издательство: Азбука-Аттикус
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-08023-2

Ричард Адамс покорил мир своей первой книгой «Обитатели холмов». Этот роман, поначалу отвергнутый всеми крупными издательствами, полюбился миллионам читателей во всем мире, был дважды экранизирован и занял достойное место в одном ряду с «Маленьким принцем» А. Сент-Экзюпери, «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон» Р. Баха, «Вином из одуванчиков» Р. Брэдбери и «Цветами для Элджернона» Д. Киза.

За «Обитателями холмов» последовал «Шардик» — роман поистине эпического размаха, причем сам Адамс называл эту книгу самой любимой во всем своем творчестве. Изображенный в «Шардике» мир сравнивали со Средиземьем Дж. P. Р. Толкина и Нарнией К. С. Льюиса, и даже с гомеровской «Одиссеей». Действие начинается на острове Ортельга — дальней окраине могущественной Бекланской империи. Ортельгийцы поклоняются богу в медвежьем обличье и верят, что когда-нибудь Шардик Сила Божья вернется вызволить их из многолетнего изгнания. И вот однажды молодой охотник Кельдерек по прозванию Играй-с-Детьми находит исполинского медведя. Уверенный, что зверь этот не кто иной, как Шардик, он решается на, казалось бы, невозможное. Впереди у него — битва за империю, и трон короля-жреца, и неожиданная любовь, и мучительный поиск себя…

Перед нами разворачивается не просто панорама вымышленного мира, продуманного до мельчайших деталей, с живыми и дышащими героями, но история о поиске человеком бога, о диалоге с божественным, о вере и искуплении.

Современная классика — впервые на русском.

Знак информационной продукции 16 +

---

— Где мы? — прохрипел Кельдерек. — Горлан, где мы?

— Мне-то откуда знать? — раздраженно ответил тот. — Какая-то заброшенная деревня. Здесь уже сто лет никто не живет. Да и какая, к черту, разница? — задыхаясь от отчаяния, добавил мальчик. — Мы все почитай что покойники. Не все ли равно, где подыхать?

— Для меня… для меня есть разница, — проговорил Кельдерек. — Это очень похоже на одно место, где я был однажды, очень давно… там тоже был пруд… и трепсис…

— Он ушел, — сказал Раду девочке. — Да, беги попей, голубушка. Я подойду через минутку.

— А мы скоро пойдем домой? — спросила Шера. — Ты же говорил, мы пойдем домой. Мне кушать хочется, Раду. Очень кушать хочется.

— Скоро пойдем. Не сегодня, но скоро. Не плачь. Смотри, большие мальчики не плачут. Не бойся, я о тебе позабочусь.

Шера положила обе ладошки Раду на локоть и посмотрела на него снизу вверх; ее бледное чумазое личико, обрамленное спутанными волосами, хранило серьезное выражение.

— Уже темно, — сказала она. — Папа всегда лампу зажигал. Я так думаю. Когда темнеет, он всегда зажигал лампу.

— Да, я помню лампы, — слабо улыбнулся Раду. — И я тоже голодный. Но все будет хорошо, обещаю.

— Геншед плохой, правда? Он нас обижает. Он уйдет в Сонную лощину?

Раду кивнул, приложив палец к губам.

— Скоро придут солдаты, — прошептал он. — Солдаты из Саркида. Они отведут нас домой. Но это наш с тобой секрет.

— Мне плохо, — пожаловалась Шера. — Голова болит. Пить хочу. — Она поцеловала руку Раду сухими губами и побрела к пруду.

— Я должен о ней позаботиться. — Раду провел ладонью по лбу и закрыл глаза. — Ее отец — один из наших арендаторов. Ах да, я уже говорил. Мне тоже что-то нехорошо. Не чума ли, как думаете?

— Раду, — сказал Кельдерек, — мне недолго осталось, я точно знаю. Этот пруд, этот трепсис — они посланы мне как знамение смерти. Даже если придут солдаты, мне не жить, потому что они непременно меня убьют.

— Геншед, вот кто нас убьет, — проговорил мальчик. — Или дьявол, в него вселившийся… он убьет нас.

— У тебя в голове мутится, Раду. Послушай внимательно. Я должен попросить тебя об одной вещи.

— Нет, про дьявола все так оно и есть. Я это ясно вижу именно потому, что у меня сейчас в голове мутится. Если человек из любви к адскому злу творит злые дела на земле, то перед смертью в него вселяются бесы. Так сказал мне однажды наш старый привратник в Саркиде. Тогда я не понял, что он имеет в виду, но сейчас хорошо понимаю. Геншед превратился в дьявола. Я до жути боюсь его, одного его вида боюсь… мне кажется, он может убить меня одним только страхом, коли захочет.

Кельдерек, точно слепец, нашарил руку мальчика:

— Раду, послушай меня. Перед смертью я хочу попросить у тебя прощения, и у твоего отца тоже.

— У моего отца? Но ведь вы с ним не знакомы. У вас тоже в голове мутится.

— Только ты и можешь простить меня от имени своего отца и от имени всего Саркида. Я был величайшим врагом твоего отца. Ты никогда не спрашивал моего имени. Я — Кельдерек из Ортельги, но ты знаешь меня под именем Крендрик.

— Крендрик? Король-жрец Беклы?

— Да, в недавнем прошлом я был королем Беклы. Не важно, как я здесь оказался. Это божья кара за то, что я возобновил работорговлю в Бекле и выдавал дельцам разрешительные бумаги в обмен на деньги, чтоб оплачивать войну против Сантиль-ке-Эркетлиса. Если правда то, что смерть погашает все долги и упраздняет все грехи, тогда я умоляю тебя простить меня. Я уже не тот человек, который творил все эти дела.

— А мы точно умрем? И совсем-совсем ничего нельзя поделать? — Раду по-детски испуганно уставился на Кельдерека в полумраке.

— Мне пришло время умереть, теперь я знаю наверное. Икетские солдаты убили бы меня еще в Кебине, да твой отец не позволил. Отправляя меня за Врако, он предупредил, что в следующий раз они непременно убьют меня. Так что я в любом случае погибну: либо от руки икетцев, либо от руки Геншеда.

— Если мой отец смог простить вас тогда, Крендрик, значит я могу простить вас сейчас. Да только какое это имеет значение? Бедная маленькая Шера умрет! Геншед убьет ее… я знаю, знаю! — вскричал мальчик, обливаясь слезами.

Прежде чем Кельдерек успел ответить, в темноте над ними бесшумно вырос Геншед и щелкнул пальцами. Они медленно поднялись на ноги, боязливо ежась и вздрагивая, точно животные при приближении жестокого хозяина. Геншед собрался было заговорить, но тут подошел Лаллок, и он повернулся к нему.

— Много за них все одно не выручить, Генш, — сказал толстяк. — Так что не бери в голову, наплюй. За такой товар даже я не дал бы приличных денег. Ты мало теряешь, всего ничего.

— Так или иначе, эти двое останутся при мне, — ответил Геншед.

— Да не стоит никого тащить с собой, Генш, не в таком мы положении. Доходяг этих нипочем отсюда не вывести, а если нас поймают с ними — пиши пропало. Нам и вдвоем-то будет трудно выбраться, а у нас еды ни крошки, Генш. Нужно попробовать переправиться через реку, в Дильгай, это наш последний шанс.

Геншед присел на разрушенную каменную ограду и уставился перед собой пустым взглядом. Лаллок нервно потер руки, звякнув перстнями:

— Только не сейчас, Генш, не ночью. Мы утром попробуем, на рассвете. Ступай вон в тот дом, где не вся крыша обвалилась. Разожжем костер — снаружи видать не будет. У меня вино есть — хорошее, крепкое вино. Заночуем там, а как настанет утро — переправимся через реку, лады?

Геншед тяжело поднялся на ноги и с минуту стоял в задумчивости, покалывая подушечки пальцев острием ножа. Потом наконец кивком указал на Раду:

— Этого я возьму с собой.

— Хорошо, Генш, хорошо, как скажешь. Только ведь он в обузу будет, любой из них будет в обузу. Ты бы оставил всех здесь, а? Какой нам от них толк теперь? Среди ночи они отсюда не уйдут, еле живы все, в чем душа держится.

— Этого я возьму с собой, — раздельно повторил Геншед.

К Раду медленно подошла Шера, прикрывая лицо локтем. Когда она вложила ладошку в руку своего покровителя, Геншед пристально уставился на нее — немигающими глазами, полными бесконечной, холодной злобы, как у змеи. Раду наклонился к девочке, чтобы взять на руки, но не смог и бессильно упал на одно колено. Встретив неподвижный взгляд Геншеда, он начал вставать, явно собираясь броситься в бегство, но работорговец проворно схватил его за продырявленное ухо, и мальчик сдавленно пролепетал:

— Нет! Нет! Я не…

— Ты просто глупый сопляк, Раду, верно? — Геншед медленно выкрутил ему ухо, заставляя снова повалиться на колени. — Просто глупый сопляк, верно?

— Да.

Геншед провел острием ножа по его трепещущему веку, но потом, словно потеряв интерес к начатому делу, сунул нож обратно в ножны, рывком поднял Раду на ноги и потащил к полуразрушенному дому, где Лаллок уже стоял на коленях, раздувая тлеющий огонь в своей курильнице. Малышка шатко брела за ними; ее тоненький плач стал неслышен, когда все трое вошли в дверной проем. Кельдерек в изнеможении рухнул наземь, где стоял, но позже — он не знал, сколько времени спустя, — все-таки дополз на четвереньках до ближайшей хижины и там забылся сном.

53. Ночной разговор

Кельдереку дали огромный мешок с детьми-рабами и велели отнести во Дворец Баронов, но мешок оказался неподъемным, и его пришлось волочить за собой шаг за шагом. Путь лежал вверх по крутому склону горы, и он следовал за владыкой Шардиком через угрюмый лес, где среди деревьев мелькали и хихикали призраки мертвых солдат. Потом склон стал таким крутым, а мешок таким тяжелым, что дальше пришлось карабкаться на четвереньках. Дворец Баронов стоял на самой вершине, но, приблизившись, Кельдерек увидел, что здание нарисовано красками на гигантском дощатом щите. Пока он стоял, вытаращив глаза, щит рассыпался на части, и обломки полетели вниз с отвесного противоположного склона.

Проснувшись, Кельдерек выполз наружу и попытался разглядеть звезды в небе, но их заслоняли либо ветви деревьев, либо облака. Он изо всех сил напряг ум и стал соображать: если сейчас очень поздно — полночь или за полночь, — Геншед и Лаллок, скорее всего, спят; в таком случае, возможно, он сумеет освободить Раду и Шеру, а при везении даже убить Геншеда его собственным ножом.

Темно было — хоть глаз выколи, но Кельдерек различил вдали красноватый свет огня, пробивавшийся из-за какой-то завесы. Он сделал несколько шагов по направлению к нему и понял, что неверно оценил расстояние: огонь горел близко, совсем близко. В дверном проеме хижины, куда Геншед завел Раду вечером, сейчас висел плащ. Кельдерек подкрался к нему, опустился на колени и прильнул глазом к щели, через которую сочился свет. Стены из сухой каменной кладки, выложенный булыжником пол и медленный низкий огонь в очаге напротив входа. «Интересно, кто собирал дрова?» — мелькнуло у него в уме. Должно быть, сами работорговцы, пока он спал. В дальнем углу спали Раду и Шера, прямо на голом полу. Раду лежал неподвижно, но Шера беспокойно шевелилась во сне и тихонько хныкала, явно в лихорадке. Ее тень на стене прыгала и дергалась, преувеличивая каждое движение больного ребенка, подобно тому как эхо в глубоком ущелье усиливает крик человека, стоящего на краю обрыва.