Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

• Название: Как мы пережили войну. Народные истории
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097220-3

…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей памяти, в семейных фотоальбомах, письмах и дневниках своих родных, которые уже ушли из жизни. Это семейное наследство – пожалуй, сегодня самое ценное и важное для нас, поэтому мы должны свято хранить прошлое своей семьи, своей страны. Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это зримая связь между поколениями.

Ваш Алексей Пиманов

Каждая история в этом сборнике – уникальна, не только своей неповторимостью, не только теми страданиями и радостями, которые в ней описаны. Каждая история – это вклад в нашу общую Победу. И огромное спасибо всем, кто откликнулся на наш призыв – рассказать, как они, их родные пережили ту Великую войну. Мы выбрали сто одиннадцать историй. От разных людей. Очевидцев, участников, от их детей, внуков и даже правнуков. Наши авторы из разных регионов, и даже из стран ныне ближнего зарубежья, но всех их объединяет одно – любовь к Родине и причастность к нашей общей Победе.

Виктория Шервуд, автор-составитель

---

В 1941 году начались налеты немецкой авиации. Бомбили часто и методично, особенно центр города, заводы, склады древесины. Город сильно горел. Родственники, жившие тогда в Холмогорском районе в селе Матигоры, рассказывали, как сельчане наблюдали пожары, бушевавшие за десятки километров – в городе.

Помню, как объявляли по радио воздушную тревогу, и все бежали к реке, где были вырыты огромные песчаные ямы, видимо служившие когда-то котлованами, – до бомбоубежища было далеко. В ямы набивалось много народу, все ожидали конца налета в тревоге и страхе, переживали за своих близких, не оказавшихся рядом, страдали от холода. Оттуда хорошо были видны немецкие самолеты, слышны разрывы снарядов и бесконечный треск зенитных орудий.

Как-то налет застал меня в магазине. Никого не выпускали, пока он не закончился, а дома осталась одна моя маленькая сестренка. От страха за сестру и отчаяния я плакала, кричала, просила, чтобы меня выпустили, но напрасно – военное время было сурово ко всем: и к взрослым, и к детям.

В центр города можно было добраться на трамвае, хотя зачастую приходилось идти пешком – трамваи ходили редко (один раз в час), а автобусов в то время не было. Иногда и мне приходилось бывать в центре города, останавливаясь в доме у знакомых возле Лесотехнического института, где тогда располагался военный госпиталь. В памяти людей, работавших там, остался тот день, когда в здание попала бомба. Это было страшное зрелище – все пространство от госпиталя до реки было покрыто убитыми, ранеными, которые ползли к реке, спасаясь от пожара, оставляя за собой кровавые следы и остатки бинтов.

В 1942 году от бомбежек уже не прятались – то ли устали все время бояться, то ли привыкли, просто с верхних этажей домов спускались вниз и там пережидали. В том 42 году было особенно много налетов, ведь в Архангельск приходили Северные конвои – англо-американские суда с поставками по ленд-лизу.

Архангельск в то время был важнейшим портовым городом, через него проходили стратегические грузы: техника, вооружение, в том числе и продовольствие. Но население города, среди которого были в основном женщины и дети, работавшие на заводах, в порту, в госпиталях, испытывало жестокий голод. Молодые девушки были мобилизованы на лесосплав, где, стоя по пояс в ледяной воде, они ворочали тяжелые набухшие бревна. Не все выдерживали, многие умирали от истощения и голода. Купить еду было невозможно. Лишь иногда можно было выменять немного картошки на ценные вещи. Моя мама выменяла все, что было можно. Но вскоре она не смогла ходить – ноги опухли от голода, маленькая сестренка Лида умирала.

Выехать из города можно было только по специальным разрешениям, так как город находился на военном положении. Врач дал такое разрешение, и поздней осенью 1942 года на последнем пароходе мы с мамой и сестрой выехали в деревню. Сестре шел второй год, но она была столь мала и худа, что ее приняли за новорожденного младенца. Если бы узнали, что она при смерти, семью не пустили бы на пароход. Рейса ждали несколько дней. Плыть надо было до Ровдино, деревни в семи километрах от села Ломоносово, известного как родина М. В. Ломоносова. Путь, который сегодня теплоход преодолевает за два часа, тогда холодной осенью, в октябре 42 года, старый колесный пароход, «колесник», как его называли, набитый битком людьми, восемь часов бороздил воды Северной Двины.

В деревне мы жили до конца войны. Здесь не было бомбежек, но голодно было также, как в городе. Все, что давало свое хозяйство – яйца, мясо, молоко, – сдавали для фронта. Зерна и картофеля, выращенного на маленьком участке земли, хватало только на осень. В хлеб подмешивали траву, картофельные очистки, перемолотую на самодельных жерновах кору, рыбные кости и даже кости животных, которые были очень грубые и на зубах хрустели как песок. В нашей семье держали овец, мясо и шерсть которых сдавали государству. Для себя оставляли только немного костей. Весной ходили в лес за «ограбками» для домашнего скота – это остатки сена, которое колхоз вывез за зиму из леса. Выходили рано утром, до начала школьных занятий, пока наст не растаял.

Весной было особенно голодно. У детей развивалось малокровие, постоянно кружилась голова. После войны детей поили рыбьим жиром, чтобы побороть последствия этого голода. А в военные годы спасением была свежая трава, которая вырастала весной на лугах. Как только спадало половодье, ребятня гурьбой переходила речушку, на том берегу рос дикий щавель и лук. Шли по шею в холодной воде, одежду несли в руках. Те, кто постарше переносили младших. Я была очень мала ростом, поэтому меня подхватывали под руки с двух сторон и переправляли на другой берег. Набирали травы и бегом домой, на печку греться. Летом собирали клевер и крапиву, эти растения сушили на зиму. Порой случались и неприятности. Однажды я наелась какой-то травы и отравилась, долго болела. Основной пищей была, конечно, картошка, но ее было очень мало. Весной на семена для посадки оставляли только «глазки» – маленькие кусочки кожуры с проросшими ростками. Голод гнал детей на колхозные поля, собирать то, что оставалось от прошлогоднего урожая. Но если заставали за этим занятием, отбирали все собранное – времена были строгие.

Все школьники работали на полях. Летом пололи морковь, турнепс, капусту, а осенью после занятий в школе, убирали урожай. Здесь на поле можно было вдоволь наесться овощей или зерна, однако уносить с поля домой было строго запрещено.

Не хватало не только еды, но и обуви, и одежды. Одевались очень плохо, обувь перешивали из старой, изношенной. Мыла тоже не было, и для мытья готовили щелочную воду (опускали в нее золу в мешочке). Затем в бочку с водой опускали горячие камни – таким образом воду нагревали.

Ну а как же учились? Сейчас трудно себе представить, но у школьников военной поры не было ни ручек, ни карандашей, ни тетрадей. Перья для письма, привозимые из города, привязывали к палочкам, разводили сажу вместо чернил и писали на старинных книгах. Вместо керосиновых ламп зажигали лучину.

О том, что война кончилась, узнали на школьных занятиях, радио в деревне не было, но радостная весть распространилась быстро. И учителя, и учащиеся высыпали на улицу и с криками «Война кончилась! Победа!» бежали домой.

Мне шел тогда двенадцатый год…

Кошкина Елена Борисовна

Временное пристанище

О начале войны с Германией я узнал с изрядным опозданием. В июне 1941 года, после окончания мною 2-го класса родители отправили меня в пионерский лагерь, руководство которого 22 июня по непонятным причинам решило не сообщать своим подопечным о вторжении гитлеровских войск. Лишь через один или два дня всех нас собрали в здании клуба и рассказали, что Германия объявила СССР войну, но доблестная Красная армия отбила нападение и в настоящее время ведет успешные наступательные бои. Поскольку никто не сомневался, что в случае войны Красная армия в короткий срок разгромит любого противника, полученная информация, насколько я помню, не произвела на нас особого впечатления. Тем большим было мое удивление, когда через несколько дней из Ленинграда приехала мама и рассказала, что немцы вовсю наступают, что в городе готовятся к эвакуации детей, и поэтому надо срочно возвращаться в Ленинград.

Виктор до войны

Действительно в Ленинграде в конце июня – в начале июля разворачивалась компания по эвакуации из города детей школьного возраста. Разумеется, никому в голову не приходила мысль о том, что немцы могут оказаться под стенами города, но люди боялись бомбежек. Не исключаю, что определенную роль в принятии решения об эвакуации сыграла судьба испанских детей, привезенных в Ленинград во время гражданской войны в Испании. Я помню, как среди знакомых моих родителей активно обсуждались слухи о том, как группа этих детей, присутствовавших на каком-то спектакле, где по ходу действия включалась сирена, в страхе попрятались под сиденья при первых ее звуках, очевидно воспринятых ими как сигнал воздушной тревоги. Так или иначе решение об эвакуации было принято, и безопасные места, которые едва ли могли быть подвергнуты бомбардировкам противника, определены.

Виктор с мамой

Нашу школу вместе с рядом других школ отправили под Старую Руссу и разместили в деревне Птицыно. О дороге и о жизни в деревне у меня сохранились отрывочные воспоминания. Помню редкие остановки на железнодорожных станциях, жару и пыль, здания водокачек и нас, гуляющих разинув рты, среди непривычного окружения. Крохи информации о том, что происходит на белом свете, доходили до нас редко и больше на уровне слухов. Помню, как обсуждалось известие о введении карточной системы, причем все единогласно согласились, что норма сахара слишком мала. Доходили невнятные слухи об отступлении наших войск. Откуда-то взялся очень понравившийся всем слух о том, что через несколько дней состоится решающая битва, после которой в войне произойдет перелом в лучшую сторону.