Unknown - i 1a4a48b280b2ead2

• Название: i 1a4a48b280b2ead2
• Автор: Unknown
• Жанр: Прочая старинная литература

---

– Хочу познакомить тебя с Амандой Лейтон. – Женщина мне кивает. – Она

журналистка, которая…

Он замолкает, и мой мозг заполняют миллионы выворачивающих меня наизнанку

предположений, в то время как я стою с прилепленной на лице улыбкой… будет моей

женой… сегодня вечером затрахает меня до беспамятства, так как ты отказала…

является твоей заменой во всех отношениях.

Аманда заканчивает за него:

– Боюсь, крадет все его время. Я пишу статью для Форбс о вашем боссе.

– Я старался увильнуть, но она очень убедительна, – улыбается Сент-Клэр.

19

N.A.G. – Переводы книг

Держу пари, так и есть.

Я все еще чувствую неловкость, будто помешала чему-то, чему не должна была.

– Тогда, пожалуй, возвращайтесь к вашему интервью.

– Нет, все хорошо. Мы уже закончили, – говорит он, в то время как Аманда берет свою

сумочку.

– Была рада знакомству, – говорит она мне с удивительно искренней улыбкой. – Я

хотела также сказать, что просто в восторге от вашего выбора картин для больничного

крыла. Так смело.

– Эм, спасибо.

Обращаясь к Сент-Клэру она добавляет:

– Возьми трубку, если я позвоню по поводу возникших вопросов, ладно? Никаких

больше телефонных кошек-мышек.

– Договорились, – отвечает он. Она целует его в щеку и выходит из кабинета, активно

покачивая на ходу своей идеально упругой задницей. Сент-Клэр смотрит на меня и

улыбается своей тихой улыбкой, одной из тех, которые не дано увидеть репортерам и

камерам. – Так, что я могу для тебя сделать?

Мой желудок делает кувырок, но я напоминаю себе быть стойкой перед морем его

обаяния.

– Это не займет много времени, я хотела поговорить с тобой о...

– Ты уже обедала? – перебивает он.

– Пока нет, но...

– Я едва ли видел тебя после гала-приема, – говорит он, потянувшись за своим

пиджаком. – Давай перекусим сэндвичами. Сейчас в любом случае обеденный перерыв, а

я хочу услышать обо всем, над чем ты в данное время работаешь.

Мое сердце тает. Вот тебе и держать себя в узде в офисе. Как я могу отказаться?

Сент-Клэр прихватывает еду из ларька и ведет меня в небольшой музей поблизости,

который я никогда раньше не видела: он спрятан в особняке на боковой улочке, подальше

от остальных офисных зданий.

– Не думаю, что нас пустят… – начинаю я, глядя на огромные знаки, запрещающие

проносить еду и напитки.

– Не волнуйся об этом. Здесь больше никого нет. – Сент-Клэр ведет меня к скамеечке в

одном из демонстрационных залов.

– А как же охранники?

– Кто, Кевин? – Сент-Клэр подмигивает одетому в форму охраннику, тихо стоящему в

углу. – Я все время так делаю. Это одно из моих самых любимых мест для ланча.

Умиротворяющее.

Я изучаю его.

– Ты не особо следуешь правилам, не так ли?

– Разве это весело? – улыбается он.

– А как насчет последствий? – спрашиваю я, думаю обо всех тех случаях, когда

пыталась шалить и лишь попадала в неприятности.

– Если все время жить, думая обо всем плохом, что может случиться, то никогда не

переступишь за порог собственного дома. Конечно, меня порой тянет испытать границы

дозволенного, но я всегда это делаю умно. Осторожно.

– Я и не сомневаюсь, – смотрю на охранника, в то время как Сент-Клэр начинает

разворачивать свой сэндвич. Кевин едва скользит по нам взглядом, так что я следую

примеру Сент-Клэра. Бумага шуршит, отражаясь эхом от стен. Я чувствую легкое

волнение, оттого что делаю что-то вопреки правилам, и не могу сдержать слабой улыбки.

– Ты плохо на меня влияешь, – поддразниваю я.

Сент-Клэр смеется.

– Мы еще сделаем из тебя рискового человека.

– Именно так ты стал успешным? – любопытствую я. – Нарушая правила?

– Возможно. Просто я вырос с невероятным количеством правил и ограничений. Все в

моей семье и в школе желали, чтобы люди вписывались в милые маленькие коробочки с

соответствующими ярлыками. Никому не разрешалось быть самим собой или

отклоняться от своей колеи.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

Я надкусываю свой сэндвич с индейкой и авокадо, ожидая, что еще он добавит, но,

похоже, Сент-Клэр углубился в какие-то свои воспоминания. Его жизнь так отличается от

моей, это завораживает. Может, у меня и не было возможности провести со своей мамой

столько времени, сколько мне бы хотелось, но она всегда поощряла меня быть самой

собой.

– Должно быть, было сложно.

Он медлит, но когда отвечает, его голос звучит тише.

– Так и было. Когда рос, я знал, что был разочарованием для семьи. Я не мог понять,

зачем должен был делать то, чего они от меня ожидали. В мире было так много всего, что

мне хотелось бы увидеть, узнать. Это как если бы мне дали холст и набор масляных

красок, а затем сказали, что ими можно рисовать только в черно-белых тонах, –

добавляет он с печальной улыбкой. – Надолго меня не хватило. Как только я достиг

позволительного возраста, переехал, чтобы жить самостоятельно.

Я улыбаюсь, надеясь разрядить атмосферу.

– Ну и как, получается?

Он тоже улыбается.

– Не так уж и плохо.

Некоторое время мы едим в тишине, хрустя чипсами и наслаждаясь легким журчанием

фонтана во внутреннем дворике снаружи, прохладный морской воздух ласкает нашу

кожу. Прядка волос упала на глаза Сент-Клэра, и мне ужасно хочется потянуться и

коснуться ее, провести пальцем по этим скульптурным скулам и прижать его губы к

своим…

Будь профессионалом, не забыла? Я отворачиваюсь, чтобы посмотреть на окружающие

нас произведения искусства, эклектический микс. Сент-Клэр усадил нас перед полотном

Дюрера – детальном изображении кролика.10 Звучит как нечто простое, будто детская

игра, но вообще-то оно такое насыщенное и плотное, будто смотришь через микроскоп –

каждая деталь идеально прорисована.

Сент-Клэр замечает, как я смотрю на картину.

– Тебе нравится то, что ты видишь?

– Я люблю работы Дюрера, особенно эти спокойные, менее известные полотна, –

говорю я. – Мех выглядит совсем как настоящий.

Я в восторге.

– Ты знаешь происхождение этой картины?

– Ты уволишь меня, если я признаюсь, что нет?

Он смеется:

– На самом деле оно спорное. Эта картина, по слухам, была украдена нацистами,

изъята у еврейской семьи в Париже.

– Как она оказалась в итоге тут?

– После многих лет смены владельцев богатая семья из России решила презентовать ее

в качестве пожертвования.

Мои брови взметнулись вверх.

– А почему просто не вернуть истинным владельцам?

Он откидывается на скамейку и потирает подбородок.

– Это ужасная часть истории. Во время войны надписи к картинам часто терялись или

уничтожались, и бесценные произведения искусства стоимостью в миллиарды долларов

были украдены у их полноправных владельцев. Некоторые из выживших семей пытались

вернуть себе свою собственность, но без этих надписей ничего невозможно доказать.

10 Альбрехт Дюрер (нем. Albrecht Dürer, 21 мая 1471, Нюрнберг — 6 апреля 1528, Нюрнберг) —

немецкий живописец и график, один из величайших мастеров западноевропейского Ренессанса.

Признан крупнейшим европейским мастером ксилографии (вид печатной графики, гравюра на

дереве, древнейшая техника гравирования по дереву или оттиск на бумаге, сделанный с такой

гравюры), поднявшим еѐ на уровень настоящего искусства. Первый теоретик искусства среди

североевропейских художников, автор практического руководства по изобразительному и

декоративно–прикладному искусству на немецком языке, пропагандировавший необходимость

разностороннего развития художников. Основоположник сравнительной антропометрии. Первый

из европейских художников, написавший автобиографию.

21

N.A.G. – Переводы книг

– Это очень печально, – говорю я, чувствуя, как больно сжимается сердце. – Эти семьи

потеряли так много. Самое меньшее, что они могут сделать – это получить назад свои

произведения искусства.

– Совершенно с тобой согласен, – кивает Сент-Клэр. – А что на счет тебя, Грэйс? Как

обстоят дела с твоим увлечением живописью?

Я чуть встрепенулась, и он выглядит сконфуженным.

– Ты училась на художника, не так ли?

– Да, но я никогда не была достаточно хороша, чтобы где-либо показывать свои

работы, – отмахиваюсь я. – К тому же, я не рисовала уже целую вечность.

– Почему?

Я вздрагиваю при мысли о боли, которая возникает в моем сердце каждый раз, как я

беру в руки кисть.