Анн Бренон - Сыны Несчастья

• Название: Сыны Несчастья
• Автор: Анн Бренон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002

Теперь автор предлагает новую книгу, новый фрагмент мозаики. Новый пазл огромной фрески, грандиозной картины под названием «Зима катаризма», которую я попыталась нарисовать, передать ее в красках, во плоти, в контексте — через призму судьбы нескольких персонажей, живших в в первой трети XIV-го века, в те исторические времена, когда в Окситании под ударами Инквизиции погибла Церковь добрых людей.

Славному пастуху далеких перегонов скота через Пиренеи и беглецу из–за ереси, Пейре Маури, родом из Монтайю, в течение двадцати лет удавалось избегать Инквизиции. Меж вершин высокогорной Сердани и зимними пастбищами королевства Валенсия, он жил как свободный человек, исповедуя свою катарскую веру. Подлинная история, подлинный роман — в этой книге еще раз соединились незаурядные писательские качества и искренние чувства, обеспечившие успех Нераскаявшейся.

В Сынах Несчастья описана первая половина жизни Пейре Маури на фоне ужасной хроники уничтожения христианской Церкви.

---

А потом я услышал, как говорили, что в Каркассоне — Боже мой! — Эн Белибаст и его сын Раймонд получили приговор Монсеньора Жоффре д’Абли. Вечное заточение. Они никогда больше не выйдут из застенков Каркассона. Хлеб скорби и вода страданий. Их имущество, конечно же и вне всяких сомнений, было конфисковано. Как теперь жить старой матери? Арнот Белибаст, самый младший из арестованных братьев, вышел с крестами. Крест бесчестья, крест из желтой материи, который нашивался на спину и на грудь, и его надо было носить и на одежде, и на верхней одежде — куртках, камзолах и плащах. Чтобы никто не забывал, что недавно он был запятнан еретической заразой. Само собой, когда я услышал эту новость, то отправился к Белибастам. В Кубьер я шел ночью. При свете луны я пересек долину Фруад, прошел под стенами Сен — Поль и стал карабкаться через острые скалы. Лучше, чем кто–либо другой, я знал, как ходить ночью — и я любил ходить ночью. Я знал, что ночью никто не сможет за мной угнаться: я молодой, сильный и неутомимый, урожденный сын гор, а теперь еще и заправский пастух, да в придачу беглец из–за ереси! Ночью мой шаг становился быстрее, легче, увереннее. Я лучше слышал, да и все мои чувства были обострены. Я слышал каждый шорох, я замечал каждую тень на дороге, я вдыхал все запахи ночной жизни, и я прокладывал себе путь среди камней и звезд.

Я встретил Арнота, съежившегося в их разрушенном борде, его старую мать, его золовку Эстелу и ее детей. Юный Белибаст дрожал от холода и страха, он сжимал кулаки от бессилия, а желтый крест нагонял на него ужас. От него все еще пахло застенками. Я обнял его, я сжал его руки в своих, чтобы успокоить его. Но я не мог найти слов утешения. Потому что здесь не могло быть утешения. Он сказал мне, что ему нужно что–то сделать, чтобы найти работу и кормить семью, которая находится в жестокой нужде. Ему сказали, что после испытательного срока, более или менее длительного, если он покажет себя покорным сыном Церкви, Монсеньор Инквизитор, конечно же, снимет с него это наказание, освободит его от крестов; и возможно даже, кое–что из имущества ему вернут. Но как ему жить сейчас? как наняться на работу с этими крестами бесчестья? Когда Арнот Белибаст говорил мне всё это, его черные глаза пылали огнем. Мне показалось, что я смотрю в глаза его брата Берната. Да, его не просто покорить. Его мать плакала. Я дал ей немного денег, которые я для нее принес. Она сказала мне, что Гайларда, жена ее сына Гийома — которого повсюду разыскивают за убийство из–за ереси — ушла к своему отцу, в Дуильяк, вместе с ребенком.

Всего лишь два или три раза в те времена я мог видеть добрых людей. Я познакомился с молодым Арнотом Марти, ненамного старше меня, которого мой брат Гийом однажды ночью, когда я был на пастбищах, привел ко мне и попросил, чтобы я провел его через Саулт и Доннезан по направлению к Лиму. Эта экспедиция была долгой и опасной. Нам понадобилось целых два дня. Мы шли ночью, в одном темпе. Добрый человек Арнот был, как и я, молодым и крепким, как и я, привыкший к трудным переходам. Однако, он не был пастухом, раньше он жил в богатом доме в Викдессос: он был старшим сыном главного кузнеца в Жюнак. Но он решил пойти по дорогам добрых пастырей, приходящих ночью. Я видел его решительный подбородок и горящие неукротимым огнем глаза. Он сказал мне, что три года тому назад ему пришлось бежать из дому, чтобы получить просвещение у добрых людей — потому что его отец противодействовал этому всеми силами — а все его братья и сестры были de la еntendensa. Он также сказал мне, что проходил послушничество довольно далеко отсюда, в Лаураге. Что его обучали Мессер Пейре из Акса и добрый человек Пейре Санс, и что он рассчитывает присоединиться к ним, когда он закончит свою миссию в Сабартес. Я спросил его, бывал ли он в Рабастен, но он ответил, что нет.

Я оставил его в хороших руках, в Гиноле, не доходя до Кийана. Я был немного разочарован, что он не проповедовал для меня, а я так нуждался в добром слове. Иногда, в шуме ветра, мне казалось, что я слышу голос доброго человека Жаума из Акса и вижу дождь из ангелов, падающих с неба. И голос Мессера Пейре Отье: «О братья, не удивляйтесь, что мир вас ненавидит. Ибо прежде нас ненавидел он Господа Нашего, Иисуса Христа, и преследовал так же, как и апостолов Его». И я прижался лбом к плечу доброго человека Арнота со всей своей верой, и я трижды поцеловал его в лицо, принимая его благословение и благословение Божье. Сделал ли я еще хоть шаг к Добру?

Есть две Церкви…Одна гонима, но прощает, другая владеет и сдирает шкуру.

В конце зимы, одним февральским вечером, я возвращался в долину Фруад, и остановился передохнуть над деревней Планезес в своем любимом месте; прислонившись к сверкающим скалам, я скользил взглядом по цепляющимся за склоны миндальным деревьям в цвету, ограждающими поля и виноградники. И тогда ко мне подошел человек, спросивший, можно ли в этой деревне попробовать хорошего вина. Смеясь, я хлопнул его по плечу, зная, что после того, как мы обменяемся паролем и отзывом, то заговорим о серьезном и тайном. Оказывается, этой ночью мне нужно было провожать добрых людей — Гийома из Акса и Андрю из Праде, которых он привел из Разес. Они хотели попасть в Монтайю. Я знал, что в Сабартес и земле д’Айю эти добрые люди жили много недель, прячась у очага верующих, на которых можно было положиться — у моих родителей, у Гийома Бенета и других. Но к концу весны, когда мы уже завершили стрижку овец — а это было в последние дни мая 1308 года — стало ясно, что в Сабартес больше небезопасно.

Вот что говорили, и что мой брат Гийом Маури услышал от господина де Ларнат и нотариуса Лордата: граф де Фуа, Монсеньор Гастон, заключил мир с папой. Ему нужно было благословение Святого Престола, чтобы начать борьбу за свои претензии на наследство графов Коммингов: и, скорее всего, он пожертвовал нами, добрыми верующими. И я всё спрашивал себя, как он мог, сын графа Монсеньора Роже Берната, получившего хороший конец из рук доброго христианина Пейре из Акса, как он мог оставить нас на съедение папским инквизиторам? И вот уже Монсеньор Жоффре д’Абли, методически проводя расследования, вызвал свидетельствовать перед своим трибуналом огромное количество верующих из Сабартес, и среди них близких каждого из добрых людей. Братьев и всех родственников добрых людей Отье; всех этих нотариусов из Сабартес и их окружение: Тиссейров из Лордата, де Роде из Тараскона, Изаура из Ларната, братьев и сестер доброго человека Арнота Марти из Жюнак; а в Аксе добрую На Себелию, мать молодого доброго человека Понса Бэйля. И почти сразу же был нанесен следующий удар. Солдаты графа де Фуа — гарнизон под руководством кастеляна из Лордата — обыскали Монтайю. Добрые люди Гийом из Акса и Андрю из Праде, которые прятались в деревне, бежали через урочище Фруад. Скорее всего, это их искали, это на них донесли. У солдат были ордера на арест конкретных людей — Гийома Бенета, шурина доброго человека Гийома, и Берната д’Эн Риба, шурина доброго человека Андрю. Взяли и еще кое–кого из их родственников…

Я был потрясен, сражен, я почти чувствовал собственную вину во всем этом, неопределенную, но тяжкую. Я всё видел перед собой доброе лицо Гийома Бенета. Того самого, который несколько лет назад, положа руку мне на плечо, советовал быть мужественным и отправиться в путь, говорил мне, что никогда не оставит ни меня, ни добрых людей. А теперь Гийом Бенет у инквизитора, а я — я все еще на свободе. Почему? И доколе? Я искал жалкого утешения, говоря себе, что слава Богу, добрые люди в безопасности, а мои родители и братья тоже. Но внезапно меня вновь охватил гнев. Я думал о Несчастье и о Белибастах. Об отце и братьях Берната. Об Изаура из Ларната, а Бенетах из Монтайю, и о даме Себелии Бэйль из Акса.

Я не мог больше воспринимать мир с привычной легкостью. Словно огромный желтый крест застил небо. Несчастье вышло на охоту. Я уронил голову на руки. Этот мир пропах потом трусости. Мочой страха. Отбросами ненависти. Тошнотворными запахами власти и алчности. Смрадом крови, смрадом смерти. Он вонял злом.

ГЛАВА 27 ВЕСНА 1309 ГОДА

«Когда [Гийом Белибаст] и Фелип де Талайрак бежали из Мура Каркассона, в тот день они проделали небольшой путь, но они нашли овраг возле Каркассона, в котором прятались весь день. Потом, на следующую ночь, они дошли до Фенуийиде, и перешли Агли между Расигуэре и Турнефорт. Потом, пройдя Руссильон, они пересекли горы Альбере и пошли в графство Ампуриас…».

Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 года

На святого Михаила сентябрьского, в том же 1308 году, меня нанял Гийом Андрю, брат Эн Пейре. Для меня не произошло особых перемен, потому что отары все равно были смешаны, а пастухи, хоть и уходили и приходили, оставались те же. Пастухи из Сабартес, братья Раффре из Акса, братья де Тиньяк, и серданец из Ура. Сыновья Пейре Андрю, Гильот и Бернат, были уже достаточно взрослыми, чтобы возложить на себя ответственность за животных. Как бы там ни было, я за ними присматривал, и их отец это знал. Но все мы были настороже. И пастухи из других земель, как я, и люди из Планезес. Когда мы оставались вместе с овцами, строили межевые стены, рубили лес или мотыжили виноградники и вскапывали землю в садах, мы всегда были настороже. Мало ли что может случиться.