Геннадий Гусаченко - Жизнь-река

• Название: Жизнь-река
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» - остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники – все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии – Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г.Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

Донская что–то записала в блокнот, и мы зашагали обратно. В тот же день на попутной машине она уехала в Тогучин. Вскоре отца вызвали в лесхоз. Ему оплатили по нарядам выполненную в лесу работу на посадках сосны и разрешили привлекать за плату других рабочих на посадку, прополку саженцев и окашивание молодых сосенок.

Рассказ о рождении боровлянского соснового бора я закончу заметкой «Оставил свой след», опубликованной в тогучинской районной газете «Ленинское знамя» 30 июня 1993 года в № 59. В подтверждение привожу её полностью, поскольку вырезку из газеты бережно храню в планшете отца.

«Сложны и интересны судьбы людей. Такая судьба и у Григория Зиновьевича Гусаченко. Ещё издали, направляясь к его дому, где он проживает со своей супругой Фаиной Федоровной, я заметила две фигуры, что–то делающие возле дома. Интуиция мне подсказала, что это и есть тот человек, который мне нужен. Да, это был он со своим сыном. Они ремонтировали водопровод. Нет, сын живёт не с ними, но по первому зову отца немедленно приехал помочь.

Я почему–то думала, что встречу дряхлого старика с костыльком (родился в 1916 году, 31 января), но ошиблась. Передо мной предстал довольно крепкий, с добрыми глазами и приветливым лицом ветеран войны.

Оторвавшись от своих дел, пройдя во двор, мы уселись на скамеечку, и он поведал мне свою житейскую историю.

— Многое из памяти стёрлось, — начал он, — но что помню — расскажу. На фронт меня призвали на второй день войны. Направили в 234‑й полк НКВД. Потом фронт. Ходили мы группами по семь человек за «языком». Это опасная, но очень нужная служба. Приказ был не просто брать «языка», а брать офицера, из которого можно было добыть ценные сведения. Мне довелось сходить только дважды. Первый раз взяли старшего лейтенанта, который дал ценные сведения о предстоящей Курской битве, а во второй не повезло — ранило. Направили в госпиталь в город Усмень. Залечив раны, которые дают знать о себе до сих пор, снова вернулся в 234‑ю часть, откуда я в 1946 году и демобилизовался домой, где меня ждала молодая жена с четырёхлетним сыном (после появились еще четыре дочери). Прожив год в г. Кемерово, где работал заместителем начальника шахты, вернулся в Тогучин. Трудился на элеваторе заведующим, или как сейчас называют — директором, а впоследствии выращивал лес — лесником.

С этой должности Григорий Зиновьевич навсегда в истории города Тогучина оставил свой след. Есть такое село Боровлянка, и есть там сосняк, раскинувшийся на 470 гектарах. Так это его рук дело, а также жены и сына, который хоть и был мал, но помнит, как они втроём сажали саженцы, а потом за ними ухаживали и радовались, как сосенки поднимались все выше и выше, превращаясь в стройные нарядные сосны.

В 1972 году ушел на пенсию. На жизнь не жалуется. Он считает, что она прожита не зря. Есть ещё силы, прекрасные дети, которые получили все высшее образование, любят своих стареньких родителей и помогают им.» (Т. Стенковая).

Скромная, но от души написанная заметка об отце — дорогая для меня реликвия! Безмерно благодарен за неё приятной в общении, способной сотруднице из тогучинской газеты Т. Стенковой! Огромное ей спасибо за то, что по достоинству оценила бескорыстный труд лесника Г. З. Гусаченко.

Спасибо редакции тогучинской районной газеты, поднимающей на своих страницах тему главного предназначения человека — оставлять на земле добрый след! Творческих успехов вам, журналисты города Тогучина! Храни вас Бог!

Так родился боровлянский сосновый бор. Из того ящика рассады, привезённой отцом под полой брезентового плаща.

Закачайся, бор!

Радуйтесь, люди!

Пользуйтесь трудами тех, кого уже нет в живых. Собирайте в бору землянику и маслята, глубже дышите чудным воздухом, напоенным ароматом хвои. А пользуясь бором — берегите его!

Кем быть?

Для жителей Боровлянки 1956‑й — год начала посадки соснового бора. Для населения всей страны — год ХХ партсъезда, пресловутой хрущёвской «оттепели», разрушения сталинских бюстов и «воссоединения» деревни с городом.

В 1956 году я успешно сдал экзамены за семь классов, получил свидетельство об окончании семилетней школы. После её окончания перед родителями встал вопрос, куда меня дальше определить. Кем быть мне?

К отцу из Тогучина часто наведывалось лесхозное начальство. Пили самогон, курили, нагружались салом и мясом из нашего погреба и отправлялись домой с чувством исполненного государственного долга. За обсуждением лесных дел в застольных беседах бывший директор Тогучинского лесхоза и лесного техникума Василий Кот, еле ворочая языком, бормотал:

— Как эт–то к-куда его? Ко мне, в те… В техникум… П-пусть учится… Как эт–то кем быть? Лесничим будет…

От такой жизненной перспективы я энтузиазма не испытывал. Мне тотчас вставали перед глазами пьяные, мятые лесничие, их помощники, объездчики, наезжавшие к нам по лесоустройству, падавшие небритыми мордами в тарелки с холодцом. Нет, в лесной я не хотел. Вот, если бы в мореходку или в речное училище!

Выбирать не приходилось. Усадил меня отец по осени на телегу, повёз в Тогучин, к своей сестре Полине Зиновьевне.

— Жить будешь у тётки Поли, — говорил по дороге отец. — Учись, сынка. Лесничим станешь. Знаешь, как они живут?! Как сыр в масле катаются! Лесом налево, направо заправляют. Блату у них — во! В любой деревне лесничему и стол, и дом!

— У тебя тоже лес, а денег у нас никогда нет… — несмело возразил я из–за спины отца.

— Э-эх, — обиженно протянул он и подстегнул Волгу. — Да разве твой отец взял хоть копейку с людей за лес? Выпить с ними — выпивал, а чтоб деньги взять — не-е! И что, мы плохо живём? Что, у нас хлеба нет, есть нечего? Или раздеты, разуты ходим? Лошадь у нас, хозяйство, огород. А что ещё надо? К тётке Поле не с пустыми руками едем… Вон, сколько везем сала, масла, муки, сметаны.

Лучше бы он ничего не говорил про хозяйство, про огород. Не известная ещё мне философская мудрость, что не хлебом единым жив человек, выражалась внутренним протестом против жизни ради живота. Душа рвалась в неизведанное, на широкий морской простор. Учиться в лесном техникуме ради того, чтобы потом «кататься как сыр в масле»? Но об этом я промолчал. Слабо возразил:

— Я экзамены в техникум не сдам…

— Экзамены?! — удивился отец, — подхлестнув лошадь. — А для чего же тогда Васька Кот столько у меня сала и мяса сожрал, самогонки вылакал не меряно?! Пусть попробует не взять! Если что — жми прямиком к нему, скажи, так, мол, и так. Напомни, что ты сын лесника из Боровлянки. Смотри у меня! — пригрозил отец. Сдал меня сестре со всеми пожитками и уехал.

Лесной техникум представлялся мне чем–то вроде парка или ботанического сада. Листочки там всякие, деревца изучать. Как сажать, как охранять. И даже думать не мог, что лесное учебное заведение — сплошь тригонометрия, теодолиты и буссоли, астролябии и нивелиры, логарифмические линейки и всё в этом роде. Математика голимая. А с наукой этой точной у меня не лады. Семилетку на «хорошо» я закончил с помощью школьного закадычного друга Витьки Медведева, решавшего за меня контрольные по алгебре. Да ещё благодаря берёзовым дровам, подвозимым отцом к школе и ко двору её директора Прохора Петровича Краснякова.

Витька Медведев тоже решил поступить в Тогучинский лесной техникум. Мы встретились с ним в аудитории на сдаче вступительного экзамена по математике «устно».

Рассадили нас за разными столами. Списать у друга нет никакой возможности. Лысоватый очкарик с явным пренебрежением к моей столь очевидной тупости вкатил мне два «шара». Саркастически засмеялся:

— И куда вас несёт, мил человек? С вашими познаниями в математике не в лесничие, а в пастухи надо идти! Быкам хвосты крутить!

В пастухи я не пошёл, а прямиком, как наказывал отец, в кабинет директора лесхоза и техникума. К Коту Василию. И не потому, что горел желанием учиться на лесничего, а попросту боялся получить взбучку от отца.

Робко открыл дверь кабинета с табличкой «Василий Васильевич Кот».

— Разрешите экзамен пересдать? — виновато спросил я, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты кто? — не очень дружелюбно, скорее, даже сердито посмотрел на меня Кот.

— Сын лесника…

Кот смерил меня пристальным взглядом, припоминая, где ел и пил на халяву. Не у одних же нас «обсуждал» дела лесные.

— У меня много лесников… Чей ты сын?

— Гусаченко Григория Зиновьевича.

Василий Кот поднял телефонную трубку, стал набирать номер. Нехотя промямлил:

— Примите экзамен у Гусаченко…

Положил трубку, принялся листать бумаги. Не глядя на меня, махнул рукой:

— Ступай…

Я снова предстал перед ехидным очкариком. Взял билет. «Доказать теорему… Решить уравнение…» Тёмный лес!

— Ну–ну, — со смешком закачалась лысая голова очкарика. — Троечку поставлю. Учиться — то, как будешь? По телефонному звонку? А работать потом? Тоже по звонку?