Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя

• Название: С ними по-хорошему нельзя
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-140-6

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление, перевод и примечания

Валерия Кислова

Послесловие

Паскаля Лётелье, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Салли Мара: С ними по-хорошему нельзя. Интимный дневник Салли Мара /

Составитель и переводчик с фр. В. Кислов. Послесловие П. Лётелье и В. Кислова.

— СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. — 366 с.

ISBN 5-89091-140-6

Наследие знаменитого французского писателя Раймона Кено (1903–1976) включает в себя три произведения, опубликованные им под псевдонимом (якобы) существующей ирландской писательницы Салли Мара. Два из них — исторически не вполне корректный роман «С ними по-хорошему нельзя» (1947), посвященный дублинскому Пасхальному восстанию 1916 года, и полная трагизма автобиография «Интимный дневник Салли Мара» (1950) — вошли в эту книгу.

«Туман над Дублином слабел, а запах “Гиннеса” сгущался». Об этом (и не только об этом) — записи, полные самых откровенных признаний и проникнутые духом драматической повседневности многострадального Зеленого острова. До сих пор не вполне ясно, кто их автор. Загадочная ирландка Салли Мара, то ли никогда не существовавшая, то ли отмечающая вскоре свое 85-летие? Или знаменитый во всем мире французский писатель Раймон Кено, член Гонкуровской академии, Великий Хранитель Предлога при Палате Незаметных Исполнений ’Патафизического Коллежа? Пусть читатель попробует разобраться сам.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, перевод, примечания, 2001

© П. Лётелье, В. Кислов, послесловие, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Eх Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

— Выдумки.

— Возможно, имело место преступление. По их словам.

— Враки.

— Позвольте нам взглянуть.

Констебль отстранил меня рукой и вошел в сопровождении Киргоу, чья мимика дала мне понять, что лично он ни за что не предъявил бы таких требований. Мне следовало бы потребовать ордер на обыск, как в детективных романах, но констебли были уже в столовой. Я просеменила следом и оказалась свидетельницей аналогичного допроса мамы, которую, как обычно, распирало от невиновности, миссис Килларни, которая, пряча раненую руку, сжимала Саломею в трагической и обиженной позе, и Мэри, которая стеснительно покусывала подол своей юбки, что позволяло легавому рассмотреть ее ноги аж до самого пупка. Впрочем, вышеупомянутый легавый не обращал на это ни малейшего внимания, наверняка педераст и уж во всяком случае сукин сын, так как, несмотря на наши единогласные отрицания, он воспользовался кучкой битой посуды в углу и пятнами крови повсюду, принадлежавшими папе (кстати, куда он подевался?) и миссис Килларни, как основанием для более пристального расследования. Как будто он изо всех сил желал, чтобы здесь кого-нибудь убивали. Напрасно мы его разубеждали, все было бесполезно. В конце концов он озадаченно замолчал, нам тоже не хотелось говорить; воцарилась тишина.

И тут мы услышали, что на кухне что-то происходит.

— Это еще что такое? — спросил полисмен, нахмурив брови.

— Это наша юная экономка разделывает угря, — ответила мама и состроила гримасу, какая бывает у впервые причащающихся.

— Живого?

— Так вкуснее.

— Но это противоречит законам Общества защиты животных!

В этот момент тоненький голос Бесс заблеял:

— Нет, нет, ты делаешь мне больно!

Важный полицейский сурово посмотрел Киргоу прямо в глаза и робко проговорил:

— Мы должны вмешаться.

Поскольку при них не было ПШГ[20], они ограничились тем, что изрешетили дверной замок револьверными пулями, и задвижка пала. Дверь приоткрылась, мы увидели Джоэла, вытаскивающего из печи пирог с морской капустой, и помогавшую ему Бесс, которая дула на обожженные пальцы.

— Просим извинить, — сказали полицейские громилы, признав свое заблуждение.

После определенного количества вежливых фраз и еще более определенного количества стаканчиков уиски представители закона удалились, и мы смогли наконец рассесться вокруг стола с пирогом, украшенным в мою честь девятнадцатью свечками.

— Из-за всей этой истории, — заметил внезапно появившийся папа, — даже сыра не попробовали!

— Не засирай нам мозги, — ласково ответила ему мама.

Одним махом я задула все свечки, и праздник продолжался до шести часов утра. Только что закончила его описание. Теперь — в постель.

Одна-одинешенька.

18 апреля

Мэри дали место в почтовом отделении в Гэлине. Гэлин находится в устье Ли, перед портом Корка, неподалеку от маяка Рош-Пойнт. Она надеялась, что ей дадут работу в Дублине и она останется со своим Джоном, ну, ничего страшного, все равно она не против отсюда свалить. Я поехала с ней на вокзал. Вернувшись, узнала, что Бесс исчезла.

20 апреля

Сегодня я была приглашена к миссис Богал на чаепитие, устраиваемое несколько раз в году. Многочисленные заботы омрачали мое чело, мне не потребовалось, как в прошлые разы, забегать к тете Патриции и набираться там мужества. Я встретила там — у миссис Богал — конечно же, и Падрика, и Варнаву, и по-прежнему сдержанную Мэйв, и саму Мадам, нос которой становился все больше похож на дуршлаг. А еще я встретила там — у той же миссис Богал — Коннана О’Коннана, Грегора Мак-Коннана, Мак О’Грегора Мак-Коннана (все поэты) с их женами, а также сыновьями и дочерьми Джорджем, Филом, Ирмой, Сарой, Тимом, Пелагией, Падриком, Игнатией. Еще там был бард-друид О’Сир со своей женой и четырьмя детьми, равно как и философ-примитивист Мак-Адам с миссис Мак-Адам и детьми: Авелем Мак-Адамом, Каином Мак-Адамом и двумя сестрами Мак-Адам, Беатицией и Евой, девушками, которые давали вечеринки, куда до сих пор меня не приглашали, хотя сейчас я уже смогла бы танцевать, но как они об этом могли догадаться, если до сих пор я скрывала свои новые способности, как, впрочем, и не имела никакой возможности демонстрировать их даже перед узкой публикой.

Французского мусью не было.

Ко мне подошел Варнава.

— А вот и вы, — сказала ему я.

— Какая вы красивая, Салли, — прошептал он дрожащим, но убежденным голосом.

— Что это на вас нашло?

— Я нахожу вас восхитительной, Салли. Ваше платье так вам идет.

Оно мне и впрямь шло: соломенно-желтое с мелким повторяющимся орнаментом из раков фисташкового цвета. В этот день я надела чулки, самые лучшие, хлопчатобумажные, заштопанные всего в двух местах.

— Вы не хотите как-нибудь на днях сходить в кино? В «Палладиуме» показывают Грету Гарбо.

— В «Палладиум» дорого.

— Я приглашаю вас, Салли, я вас приглашаю.

Был ли он готов ради меня пойти на безумные траты? Я решила его к этому подтолкнуть, но для начала — слегка, не очень сильно. Опустив глаза как можно ниже, то есть как можно скромнее я промолвила:

— Я рада, что у вас больше нет свинки... И с ушами у вас все в порядке... Очень даже красивые.

Он покраснел, засиял и сделал выражение лица, характерное для составителя комплимента. Но внезапно мое внимание привлек проходивший мимо нас О’Грегор Мак-Коннан; вспомнив то, что о нем рассказывал Богал, я спросила у Варнавы на ушко (мое горячее дыхание проникло в это отверстие, и он, кажется, затрепетал от удовольствия):

— Это правда, что О’Грегор Мак-Коннан — педераст?

— О! — выдохнул Варнава.

Он отступил на шаг и пристально на меня посмотрел.

— О! — выдохнул еще раз Варнава.

— Я задала вам вопрос, — напомнила я с некоторым раздражением.

Он продолжал рассматривать меня с такой озадаченностью, как если бы я была надписью на огамическом языке[*]. С серьезностью друида, собирающего волшебную алтею, он поднял палец к потолку и торжественно спросил:

— Салли! Известно ли вам значение слова, которое вы только что употребили?

— Какого именно? «Педераст»?

— О!

И рукой, только что указующей перстом в небо, он с самым безутешным видом схватился за голову.

— Этого самого, — сказал он. — Вам действительно известно его значение?

— Вы считаете, что я говорю, сама не ведая, что?

Иногда это со мной случается, но вдаваться в детали было некогда.

— Вам известно его значение? Да или нет?

— Да.

— Тогда, — прошептал он, — скажите, что именно оно означает.

Было это неведением или вызовом? Этот дуралей сбивал меня с толку.

— Скажите, Салли, — взмолился он.

Неужели он подтрунивал надо мной? Я этого не люблю. Поразмыслив еще несколько секунд, я выдала ему объяснение:

— Педераст — это господин, который делает другим господам то, что я сделала вам в кинотеатре в тот день, когда мы пошли смотреть Джин Харлоу.

Теперь-то я уже догадывалась, что произошло в тот раз, хотя некоторые детали все еще требовали прояснения.

Излагая суть своих познаний в педерастической области, я стыдливо опустила глаза. Когда я их подняла, Варнава исчез. Вне всякого сомнения, он был вынужден удалиться по какой-нибудь гигиенической или этикетной надобности.

Тут объявили начало психихического сеанса, и все принялись устраиваться вокруг миссис Богал. На ней было платье из красного римского крепа в фиолетовых кружевных инкрустациях с облегающими, начиная от локтя, рукавами. Все уселись, и Богал попросил потушить свет и задернуть шторы. Теперь я была уже смышленой и хорошо понимала, что сумрак — всего лишь повод для того, чтобы пощупать облачение соседа и оценить мягкость его тканей.

Случайно я очутилась между поэтом Мак-Коннаном и Авелем Мак-Адамом, сыном философа-примитивиста. Я сказала «случайно», так как не была знакома ни с тем, ни с другим; ни тот и ни другой вроде бы не обращали на меня внимания. И тем не менее, как только под покровом тьмы они удостоверились в анонимности (страусиной), каждый немедленно положил руку мне на бедро. Это совершенно не соответствовало моим намерениям; я пришла туда не ради глупых пустяков, а для того, чтобы прояснить два теоретических пункта, которые казались мне неясными. Используя свой обычный прием, я соединила обе руки, которые торопливо отдернулись, и смогла продолжить исследования.

Сначала я колебалась, выбирая между Мак-Коннаном и сыном Мак-Адама, но в конце концов решила, что предпочтительнее остановиться на экземпляре молодом и сильном, у которого феномены представлены с большей четкостью и быстротой (сеанс не будет длиться вечно), чем у индивидуума, несколько тронутого возрастом. Итак, я решилась взяться за Авеля.