Елена Колядина - Цветочный крест • Потешная ракета

Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Цветочный крест • Потешная ракета"
Описание и краткое содержание "Цветочный крест • Потешная ракета" читать бесплатно онлайн.
Один из самых знаменитых и обсуждаемых романов в истории премии «Русский Букер» теперь в одной книге с продолжением. Героиня «Цветочного креста» и «Потешной ракеты» юная Феодосья Строгонова и непримиримый священнослужитель отец Логгин, пытающийся наставлять её на путь истинный, вновь заставляют каждого читателя дать свой собственный ответ на извечный вопрос: «Что есть грех и что есть святость?».
Вышел тут младший брат, Зотейка.
– Светозарная Дарина! Моя жила становая будет лону твоему изтецать любострастие, аз же буду тело твое белое дрочить, перси нежить, подпупие баловать, стегна ласкать.
– Дерзостник какой! – удивилась честная девица. – Где же твой уд злострастный, покажи!
Достал Зотеюшко из портищ свой невеликий уд женнонеистовый, подкинул его в небо. Полетел уд с нежным посвистом соловьиным, залетел в терем, покружил по горнице, да прямиком под шелкову рубашцу, в сладковонные лядвии. Впорхнул в лоно и ну в чреве летать, кружиться.
– Ох-ти мне, Зотеюшко!.. – простонала девица, естества не растлившая. – Будь ты мне мужем, а я тебе – женой.
И был тут пир на весь мир, наш тотемский воробей туда летал, от каравая крошки клевал, с залетной воробьихою колотился. А самовидцы Зотеюшкиного соловьиного мехиря с той поры говорят: уд мал, да удал!
– А-ха-ха! – залилась смехом Мария.
Отсмеявшись, она мечтательно проговорила:
– Хоть бы одним глазком увидеть сию Африкию…
– Взбесилась?! – охнула Матрена. – Да там такие звери водятся, что на баб, как мужики, нападают.
Феодосья выкатила глаза.
– Кривду врешь, Матрена! – посмеиваясь, умышленно подначивал Извара.
– Почто обижаешь вдову, Извара Иванович? – хлюпнула носом Матрена. – Отродясь я слова кривого не изрекла. Провалиться мне на это месте, а только есть в Африкии зверь – вельблуд, вельми блудливый то бишь. На спине у вельблуда растут два огромных горба, навроде кожаных торб али курдюков. И африкийцы возят в этих горбах воду!
– Гос-с-споди, спаси и сохрани, дикари какие! – удивилась Василиса. – Да как же вода в горбах может быть?
– А как молоко в грудях? – привела достойный аргумент Матрена.
– А-а! Тогда понятно…
– А на баб-то, на баб как он нападает? – полюбопытствовал Извара.
– На жен похотствует не вельблуд, а слон! Ростом он со стог сена, а на харе вместо носа – елда!! Вот эдакой толщины!
Матрена приподняла вдоль поставца свою неохожую ногу, скрытую подолом. Но и сквозь подол ясно было, что размеры слонового уда необыкновенны!
– И перед тем как броситься на несчастную жену, слон в свою елду еще и трубит!
– Почто трубит-то? – вопросила с сундуков Мария.
– А я почем знаю? Я с им не беседовала. Знаю только, что по Африкии бродят скоморохи со слонами…
Феодосья напряглась.
– Слон по окрику главного скомороха поднимает елду и начинает охапивать да обласкивать ей блудную девку…
– Плясавицу? – вопросила Феодосья.
– Ну да… А се… И наконец он девку сию поднимает на елде выше головы!
– Ишь ты! – удивился Извара. – А еще говорят: как ни востра, а босиком на елду не взбежишь.
– Не всему верь, что говорят, Извара Иваныч, дорогой! А еще тем слон страшен, что разносит чуму.
– Господи, спаси!
– В Москву какой-то Африкийский царь прислал в подарок нашему государю-батюшке Алексею Михайловичу слона.
– Уморить хотел отца нашего, заступника?!
– Знамо дело, – авторитетно поводила плечами Матрена.
– Провели чудище энто по улицам. И начался в Москве мор! Государь Алексей Михайлович принял меры противу погибели: заколачивать избы, в которых некто заболел чумой, сжигать дома, никого изнутра не выпуская. Но мор не прекращался. И тогда царь наш батюшка смекнул, что слон адский чуму нанес. И повелел Алексей Михайлович слона убить до смерти и сжечь. Земские люди кольями слонищу закололи, сожгли до пепла. И мор остановился! А того африкийского слугу, что водил чудище по улицам, привязали к столбу и обливали кипятком, пока не сварился.
– Это верно!
– Так и надо нехристю.
Возбужденное событиями дня, семейство еще долго сидело за столом, беседуя и слушая байки Матрены. Первой заснула на сундуках Мария. Оставив возле нея караул в лице кривоглазой Парашки, все разошлись по покоям.
Феодосья взошла в свою горницу совершенно сонная. Прикрыла дверь. Села на одр. Поглазела на огоньки лучины и свечей. Зевнула. И в этот момент из угла метнулась золотисто-черная тень.
– А-а!.. – в ужасе вскрикнула было Феодосья, но чья-то крепка, как засов, рука сжала ей уста.
Глава шестая
Любострастная
– Вор! Вор! – затщилась выкрикнуть Феодосья.
И было бы шуму – чего-чего, а верещанием Феодосья была сильна, но запечатались уста воровской дланью, словно камнем, приваленным к пещере со святыми мощами. Другой рукой супостат обручил Феодосью ниже груди, охапив накрепко и руки ея. Феодосья судорожно вдохнула, чтоб в третий раз извергнути крик, и даже извергнула было снова:
– Вор!..
Но, вопя, учуяла она уже, что больше не крикнет, потому что вора сего Феодосья знает, и узнала она его по самой сладостной воне, какую только вдыхала ея легочная жила. Горечью воняло, горьким мужским телом, горьким дымом и можжевеловой ягодой, и чабрецом, растертым перстами. И почему-то зналось Феодосье, что губы, прилепившиеся к ея щеке, тоже горчат. И от этой горечи, проникавшей в дыхательную жилу, Феодосье хотелось стонать, алкая смутного томления. Она смежила веки и приподняла плечи…
– Звезды со звездами скокотали, любострастились, один я во мраке вечном воздыхал от тебя на удалении, так не терзай меня, любушка, дай свету твоего сердечного, свету звездного… – грудным голосом проговорил вор и чуть ослабил длань на Феодосьиных устах и обручение под персями.
Феодосья медленно повернула голову и поглядела в личину, скрытую тенью. И как это бывает, когда лица оказываются друг напротив друга на расстоянии греха лобзанья, увидела скошенные к носу глаза и сам нос, странным образом видимый с двух сторон разом. Феодосья беззвучно засмеялась от радости, что глаза те самые, синие с золотыми осколками. Но, рассыпав брусничным смехом, тут же принялась вырываться, разволновавшись, что и вор видит ея зеницы такими же сбежавшимися к переносице. Вор ослабил охапку. Феодосья наложила длани на затворившую уста руку и кончиками перстов низвергла ея вниз, к персям. Вор осторожно повел шебуршавой ладонью по душегрейке в том месте, где томилась грудь, и крепко примкнул ея. Феодосья тихо застонала. Вор замер, не решаясь пошевелиться, дабы не вспугнуть этого стона. Нахлынула оглушительная тишина. Феодосье слышно стало, как колотится ея сердце, словно ботало в ночной реке. А у вора от тишины комаром запищало в ушах. Оба оне стояли не шевелясь, но не решаясь пошевелиться каждый по своей причине. Вор опасался неверным движением вспугнуть раположение Феодосьи. А Феодосья не ворохнулась в объятиях, поелику полагалось ей, как девице нерастленной, вырваться из рук вора, но вырываться ей не хотелось… Треснул угол горницы, ломаемый ночным морозом. Сухим стручком гороху выщелкнула лучина.
– Истомушка!.. – наконец с облегчением промолвила Феодосья и склонила главу к плечу. – Как же ты здесь оказался? Как не побоялся?
С полузакрытыми зеницами, безвольно уроненной головой, она лежала на груди скомороха, словно только что подстреленная рябенькая куропатка, еще теплая, еще с пульсирующей кровью, с намасленными перышками, но уже погубленная, через секунду готовая повиснуть на затянувшем горло кожаном ремешке в связке таких же теплых птах.
– Любушка, ласточка моя нежная, ты ждала меня? – засасывающим голосом, как бы не веря своим словам, вопросил Истома.
– Тебя только и видела… – едва не заплакав, ответила Феодосья.
– Меня, скомороха? Актера, что не имеет ни злата, ни серебра, ни речного бисера, чтобы осыпать тебя, небесную княгиню? Бродягу, что кроме охабня не имеет других палат?
– Мне твой охабень теплее любых хором, – с жаром заверила Феодосья.
– Скитаюсь аз по горькому свету, и не мечтая об иной жизни. Устал мечтать о нежных любовях. К чему это? Мука одна. Аз уж и не помню давно, каковы девичьи ласки?
– Истомушка… – по щекам Феодосьи побежали быстрые слезы. – Не говори так…
– Прости, прости, что огорчил твою душеньку, – жалобно рекши скоморох.
Не то чтобы лгал он кривду, нет, все правда было – и злата у Истомы не было, и палатами ему служил рваный шатер, и укрывался он от снежного ветра не бревенчатыми стенами хоромов, а полой охабня. И не ласкали его муженеискусные девицы. Да только не променял бы он полог леса и постель речного песка на душные перины, полу охабня на теплый запечный закут, а горсть снега с горячей кровью на сладкий кисель. Был он волком. И тепло овина манило его только предчувствием плоти глупой скотины, готовой повалиться набок и подставить робкую шею под нож за охапку хозяйской соломы. И зарезав простодушную ярку, уходил волк прочь, в снежный лес, ни на мгновенье не возжелав переждать до утра в теплой сце хлева. И про ласки девиц не солгал скоморох. Не дрочили его непорочные девицы. Любодействовал он с бражными блудищами. А муженеискусных девиц в горящих селищах брал силой. И никогда не глядел с вожделением в сторону зрительниц, глазевших на его скоморошьи позоры. Не любил он скушных, сонных посадских баб и девок. И на все их блудливые подмаргивания лишь усмехался. Тошно было и представить Истоме любы с глупыми бабами-мужатицами где-нибудь в сарае. Но Феодосья, стащившая с креста распятого деревянного Господа, запала в волчью душу. Поразила она его, как небесный огонь поражает могучее дерево. И сейчас пылал Истома не только телесным, но отчасти и душевным огнем. Но может ли волк быть добрым? Это был бы уже заяц… И доброта волка в том, чтобы зарезать теплую телушку быстро, не мучая понапрасну. И знал Истома наперед, что будет, будет его ретивое скокотать в нежных лядвиях Феодосии. Но впервые хотел скоморох, чтоб случилось это не силой, а с его нежным дроченьем, с его приветливыми ласками. И знал даже Истома, что позови он – уйдет Феодосья с ним и его ватагой, не думая ни секунды об отце с матерью. И уводил он так жен не раз и не два, с тем чтобы бросить, натешившись, в проезжем городе в блудном доме или на улице, прозванной иноземными гостями Московии «улицей лизанья». Но впервые за много лет дрогнуло сердце скомороха. И захотел он быть с Феодосьей безмерно добрым и благородным – растлив девицу, бросить ея не в чужой земле, а в родном доме. Может ли волк быть добрее?! Потому и молвил он жалкие речи про бездомство и одиночество свое, что учуял в Феодосье, пожалевшей деревянного Христа, бездонную меру участия. Дивно ему было, что в театральной скоморошине о распятии, в притчах, таких привычных с детства, что никому и в голову не приходило рыдать по распятому, Феодосья разглядела живые муки и ужаснулась им. Смекнул Истома, что если чем и сможет он взять в одну ночь этот аквамарин небесный, то, прежде всего, призывом к сочувствию в его, Истомы, страданиях. Вот отчего молвил он грудным голосом о своем бездомстве.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Цветочный крест • Потешная ракета"
Книги похожие на "Цветочный крест • Потешная ракета" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Елена Колядина - Цветочный крест • Потешная ракета"
Отзывы читателей о книге "Цветочный крест • Потешная ракета", комментарии и мнения людей о произведении.