Раймон Кено - Упражнения в стиле

• Название: Упражнения в стиле
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-130-9

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление и послесловие

Валерия Кислова

Комментарии

Ирины Волевич, Алины Поповой, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Упражнения в стиле: Романы, рассказы и др. /

Пер. с франц.; Послесл. В. Кислова; Комм. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.

— СПб.: «Симпозиум», 2001. — 618 с.

ISBN 5-89091-130-9

Раймон Кено (1903–1976) — один из крупнейших писателей Франции XX в., творчество которого развивалось под знаком предложенной им глубокой реформы французского языка. В настоящий том вошли программные произведения Кено, созданные после Второй мировой войны: не поддающиеся классификации «Упражнения в стиле» (1947), романы «Зази в метро» (1959) и «Голубые цветочки» (1965), а также рассказы, «Сказка на ваш вкус» и пьеса «Мимоходом».

Раймон Кено принадлежал я числу тех обыкновенных гениев, что умеют с поразительной виртуозностью сочетать в своем творчестве серьезное и несерьезное. Можно считать его великим выдумщиком, неистощимым по части изобретения литературных игр, специалистом по переводу «с французского на джойсовский». А можно — человеком, видевшим свою миссию в глубокой реформе французского языка и посвятившим этому делу всю жизнь. Один из крупнейших авторитетов в области ’патафизики, отец-основатель Цеха Потенциальной Литературы, Кено открыл перед изящной словесностью головокружительные перспективы. И произведения, собранные в этом томе, — лучшее тому свидетельство.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, послесловие, 2001

© И. Волевич, А. Попова, В. Кислов, комментарии, 2001

© А. Миролюбова, перевод, 1988

© И. Волевич, перевод, 1994

© А. Захаревич, В. Кислов, Л. Цывьян, перевод, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Ех Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

Цех, потому что подразумевается работа;

Литература, потому что речь идет о литературе;

Потенциальная — слово должно пониматься в различных значениях, которые, как я надеюсь, будут раскрыты в этом докладе.

Сокращенно: УЛИПО.

Какова цель наших работ? Предлагать писателям новые «структуры» математического характера или выдумывать новые искусственные или механические приемы, помогающие литературной деятельности: если можно так выразиться, подпорки вдохновению или, в некотором смысле, помощь в творчестве.

Чем УЛИПО не является?

1. Это не движение и не литературная школа. Мы ставим себя по эту сторону эстетических ценностей, но это не означает, будто мы от них отмахиваемся.

2. Это и не научный семинар, не «серьезная» (в кавычках) исследовательская группа, хотя в нее входит преподаватель филологического факультета и преподаватель факультета точных наук. Поэтому я просто представлю присутствующим результаты нашей работы, не замахиваясь на большее.

3. И наконец, речь не идет об алеаторной (произвольной) или экспериментальной литературе (в том виде, в каком они практикуются, например, группой Макса Бензе[*] из Штутгарта).

А теперь я скажу, чем УЛИПО является, или, скорее, чем, по нашему мнению, оно должно быть:

1. Наши исследования наивны (я употребляю здесь слово «наивный» в его околоматематическом смысле, как говорят о наивной теории множеств). Мы идем вперед, не теряя времени на оттачивание. Мы пытаемся обкатывать наши принципы по ходу дела.

2. Они носят кустарный характер — что совсем не принципиально. Мы сожалеем, что в нашем распоряжении нет вычислительных машин — это причина непрерывных ламентаций, звучащих на наших собраниях.

3. Они занимательны — по крайней мере, на наш взгляд. Некоторые находят их «тошнотворно скучными», но это не должно вас отпугнуть, поскольку вы пришли сюда не развлекаться.

Однако я хотел бы остановиться на определении «занимательный». Кому-то некоторые из наших работ могут показаться просто шутками или «игрой ума», наподобие «салонных игр».

Вспомним, что топология и теория чисел своим рождением отчасти обязаны тому, что некогда называлось «занимательной математикой» или «математическими утехами». В связи с этим я хотел бы отдать дань памяти Баше де Мезирьяка[*], автора «Занятных и увлекательных задач, что составляются из чисел» (появившихся в 1612 году, а не в 1613-м, как пишут в словаре «Ларусс»), одного из первых членов Французской академии. Вспомним также, что, как замечает Бурбаки в исторической справке к брошюре номер XXI об интегралах, теория вероятностей поначалу была всего лишь набором «забав». До работ фон Неймана[*] это же относилось и к теории игр.

Поскольку у нас еще не появился свой Колмогоров[*], я попробую рассказать о наших забавах и привести несколько примеров. Мы уже определили около шести десятков вопросов, которые нас интересуют. Но в этом докладе я ограничусь специально сделанной подборкой. Прежде всего, расскажу об исследованиях, касающихся наших предшественников (поскольку они у нас есть).

Часть нашей деятельности связана с историей: она заключается в поисках чего-то подобного, имевшего место в прошлом. Это обширная тема, и я приведу лишь два примера.

Первый липограмматический — не улипограмматический! — от греч. λείπω «отсутствовать» и γράμμα «буква». Слово λιπογράμματος можно найти в словаре Байи[*].

Вот определение, данное Г. Пене[*] в «Забавной поэтике» [оно приведено в его книге «Филологические забавы, или Смесь из всех жанров» (опять слово «забава»), 2-е издание — 1825 год, 3-е издание — 1842]: «липограммагия — это искусство писать прозаические или поэтические произведения, не используя ту или иную букву алфавита».

Можно обходиться и без нескольких букв, но мы ограничимся случаем, где n = 1. Итак, мы запрещаем себе употреблять какую-то одну букву.

Разумеется, текст должен быть достаточно длинным для того, чтобы операция оказалась не слишком легкой.

Сам Г. Пене сочинил 26 катренов александрийским стихом — в первом из них он не употребляет букву А, во втором — букву В и т. д.

В III или IV веке Нестор из Ларанды написал липограмматическую «Илиаду»: в первой песне нет буквы А и т. д. В VI веке Фульгенций[*] в книге «De aetatibus mundi et hominis» сделал то же самое «из наивного любопытства», как пишут в старом «Ларуссе» (мнение, которое мы совершенно не разделяем). Может показаться, что липограмматические тексты составлялись только компиляторами, или людьми ограниченными. Ничего подобного. Как и его учитель Ласос из Гермиона[*], Пиндар написал оду без S, а Лопе де Вега — пять новелл, первую без А, а остальные соответственно без Е, I, О, U.

Неужели все это — лишь «наивная» литературная акробатика, как написано в «Ларуссе», лишь «безделица», как пишет Пене? Почему бы не сравнить это с действиями логиков, которые пробуют обойтись без того или иного логического знака и испытывают огромное удовлетворение, когда им удается записать любое логическое выражение, пользуясь из всех операций одним лишь «штрихом Шеффера»[*]?

Если рассмотреть вопрос с более современной точки зрения, можно вычислить «липограмматическую сложность» текста как произведение частоты исключенной буквы на количество слов в данном тексте.

Естественно, если в тексте используются все буквы алфавита, его липограмматическая сложность равна нулю. Частота буквы W (в английском языке) = 0,02; сложность текста в 100 слов без буквы W равна 2. Частота буквы Е = 0,13; сложность текста в 100 слов, в котором нет буквы Е, равна 13.

Машинописная страница в 300 слов без буквы Е имеет сложность 39. А как составить текст сложностью в 10413?

Именно таково достижение Эрнеста Винсента Райта, опубликовавшего в 1939 году роман «Гэдсби» объемом в 267 страниц, в котором он ни разу не употребил букву Е (см. J. R. Pierce «Symbols, Signals and Noise», где приводятся и другие образцы липограмматических текстов). Мы еще не сумели раздобыть этот роман, но отрывок, который цитирует Пирс[*], не создает ощущения чрезмерной искусственности: «It is a story about a small town. It is not a gossipy yarn; nor is it a dry, monotonous account, full of such customary “fill-ins”, as “romantic moonlight casting murky shadows down a long, winding country road”. Nor will it say anything about tinklings lulling distant folds, robins carolling at twilight nor any “warm glow of lamplight” from a cabin window, No»[53].

Естественно, он не мог бы написать «Yes».

Во времена Кантора[*], разумеется, находились геометры, которые считали «детской забавой» Канторову кривую, заполняющую двумерный континуум, или Канторово триадическое множество. Подобно тому как Бурбаки[*] начал с занятий тератопологией[*], возможно, лингвисты смогут не без пользы чуть внимательнее изучить эти примеры потенциальной... предпотенциальной литературы. Интересно проверить, насколько далеко простираются (потенциальные) возможности языка.

Другой областью литературы, близко связанной с УЛИПО, являются стихотворения с фиксированной формой, которые следует отличать от стихотворений ограниченного размера, таких как эпиграмма или эпитафия, — различие, которого не делает Буало[*] во второй песне своего «Поэтического искусства», хотя эта маленькая погрешность ничуть не умаляет достоинств одного из величайших шедевров французской литературы.

В стихотворениях ограниченного размера, например в мадригале, четко определены только количество строк и тема. Стихотворения с фиксированной формой подчиняются строгим правилам, относящимся к длине строк, порядку, чередованию и повторяемости рифм, слов и даже целых строк.

Самые известные среди них — триолет[*], виреле[*], рондель[*], вилланель[*] и т. п. Почти все они вышли из обихода — поэтического обихода — за исключением сонета, который используется и в наши дни. Почему выжил только сонет? Это уже проблема литературной социологии или, скорее, проблема лингвистического и математического порядка, поскольку сонет оптимально удовлетворяет потребность поэта в строго определенной форме и отвечает его осознанным или неосознанным эстетическим потребностям.

Структура триолета не лишена изящества:

А В А’ А А” В’ А В

Строка А повторяется трижды, строка В — дважды. Рифма a повторяется пять раз, рифма b — три раза:

Триолет, который, как мы видим, не зря получил такое название, возник в средние века. Парнасцы[*] пытались его возродить; в качестве примера обычно приводят триолет, написанный Альфонсом Доде. Среди современников — даже тех, кто интересуется фиксированными формами, — я не знаю никого, кто попробовал бы снова ввести его в обращение.

Разумеется, я пришел сюда не для того, чтобы заниматься восхвалением стихотворений с фиксированной формой; и мои намерения и интересы УЛИПО от этого далеки. Мне предстоит описать нечто, в чем заложены еще большие потенциальные возможности, чем в триолете и даже в сонете, устройство которого якобы всем известно. На самом же деле существует очень мало правильных сонетов. Сонет — «изобретение столь же ученое, сколь и занимательное», по словам Дю Белле[*] (точно так же «занятны и увлекательны» задачи Баше де Мезирьяка), — требует выполнения двух правил; первое относится к чередованию рифм: