Детлеф Йена - Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II

• Название: Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II
• Автор: Детлеф Йена
• Издательство: Астрель, Аст
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-047451-6, 978-5-271-18325-6, 3-7844-22817-7, 978-985-16-3418-3

Кем был Григорий Потемкин? Создателем «потемкинских деревень»? Фаворитом императрицы Екатерины Великой? Он не только принимал участие в государственном перевороте, возведшим на престол Екатерину, но и стал ее ближайшим советником. Умный и компетентный государственный деятель, он проявил себя и великолепным стратегом во время русско-турецкой войны. И при этом остался самой загадочной и противоречивой личностью в истории «золотого века» Екатерины. В книге автор рассказывает захватывающую историю стремительного взлета Григория Потемкина — одной из самых блистательных и великолепных фигур Европы XVIII века.

Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей России.

---

Тем не менее на физические и духовные слабости обращать внимание было некогда. В мирных переговорах с турецкими делегатами Потемкин неоднократно поднимал вопрос о долговых обязательствах. Как когда-то в молодые годы после не совсем удачного ответа на его предложения, он хотел в обиде снова удалиться в монастырь, чтобы найти мир и утешение. Он заперся в своей комнате и сочинил десять «Канонов к Спасителю». Но даже укрепляющая дух музыка улучшала его общее состояние только временно.

В Петербурге Екатерина страстно ждала каждое сообщение и надеялась на улучшение состояния его здоровья. Тем не менее этого не произошло. Лечащие врачи поставили диагноз, который говорил больше чем неопределенно о нарушениях желчного пузыря. Им удалось убедить пациента принимать лекарства. Но медикаменты действовали не долго. Снова появился озноб, температура, боли и внутренняя неутомимость. Все окружающие страдали: свет жизни Потёмкина угасал в страданиях.

Если приходили письма от императрицы, Потемкин плакал от умиления. Государственные бумаги он позволял лишь зачитывать себе. Даже собственная подпись давалась ему с трудом. Диктовка сообщения была нечеловеческой нагрузкой.

Находясь в таком состоянии, Потемкин захотел поехать в Николаев: там воздух здоровее, чем в Яссах. Его убеждали отложить поездку на неделю и подвергнуться лечению хинином. Попов писал спешно и озабоченно императрице: «Правдой является то, что князь лежит на смертном одре». Два архиепископа днем и ночью находились в его лагере. Они обратили всю духовную энергию, чтобы убедить его последовать, наконец, советам врачей и отказаться по меньшей мере от нездорового питания. Но Потемкин, князь с сильной волей, уже чувствовал свою участь. Как энергично он действовал в жизни, так же убежденно он верил в скорый конец. Это не было проявлением беспомощной слабости, если он говорил: «Я больше не выздоровею, я уже давно болен. Яссы являются моей могилой. На все воля Божья. Молитесь за мою душу и не забывайте меня, если меня не будет с вами. Вы — мой исповедник и можете свидетельствовать, что я никогда не желал никому зла. Делать людей счастливыми было всегда моим пожеланием. Я не являюсь плохим человеком и не злым духом нашей матушки, императрицы Екатерины, как часто утверждали. Это неправда».

Это звучало так, как будто Потемкин исповедовался. Он немного успокаивался, спал и стремился к таинствам. Священники давали ему последнее причастие. Потемкин, казалось, достиг внутреннего мира. Племянница Александра могла говорить совершенно спокойно и благоразумно с ним. Екатерина на самом деле послала ему китайский утренний халат, и он радовался этому. У людей из его непосредственного окружения складывалось впечатление, что он оставил все беспокойство и неукротимость, все озорство прошедших лет и перед лицом смерти пребывал в глубоком религиозном чувстве, которое он всегда нес в себе…

В истинном смысле слова: Потемкин готовился к смерти. Он просил всех людей о прощении ему всех несправедливостей. Если приходило письмо от императрицы, он плакал, как маленький ребенок. Снова и снова Александра должна была обещать передать Екатерине его большую благодарность за все благодеяния, которые она оказала ему.

Князь превратился в течение последних дней его жизни в терпеливого пациента. Он принимал предписанные лекарства, но организм отказывал. У Потемкина случались обмороки, и он полагал неоднократно, что задыхается. Больше и больше он терял сознание. Это была медленная смерть, и Потемкин испытывал все фазы мучительного ухода из жизни в потусторонний мир. Между тем были моменты слабого бодрствования. Снова он стремился ехать в Николаев. Там был свежий лесной воздух, в котором он мог бы отдохнуть. Врачи уступили.

4 октября 1791 года он с трудом написал императрице записку: «Матушка Всемилостивейшая Государыня! Нет сил больше переносить мои мучения. Одно спасение остается оставить сей город, и я велел везти себя в Николаев. Не знаю, что будет со мною». Затем он отправился в путь. В сопровождении самых близких его сотрудников и немногих оставшихся друзей он доехал до маленького местечка Пуншеста. Его перенесли в дом, он поспал три часа, казался отдохнувшим и даже беседовал со своими провожатыми. Ночь была беспокойной, но следующим утром он смог продолжить поездку.

Караван проехал еще тридцать миль, Потемкин велел снова остановиться. Он видел правду и сказал: «Этого достаточно, продолжать путь бессмысленно. Вынесите меня из кареты и положите на землю. Я хотел бы умереть в чистом поле». Слова, как они были переданы, звучат несколько театрально, как будто были заранее придуманы для соответствующих обстоятельств. Но даже как выдумка, по степени вреда, они не идут ни в какое сравнение с той клеветой, которую должен был терпеть Потемкин в течение всей своей жизни при императрице.

Слуги уложили его на траву, и здесь, в поле под Яссами, он умер 5 октября 1791 года. Это произошло около полудня, в воскресенье. Процессия медленно возвращалась в Яссы. Попов отправил курьера со срочным донесением скорби к императрице: «Судьба завершилась. Его Светлости князя уже нет на этой земле». Подробное сообщение должно было последовать позже. Курьер прибыл в Петербург 12 октября в 5 часов во второй половине дня. Императрица Екатерина II лишилась чувств. Во всех ее высказываниях в последующие дни и недели чувствовалась печаль по поводу невосполнимой потери для России и для нее самой. Императрица говорила своему личному секретарю Храповицкому: «Как можно мне Потемкина заменить?…Все будет не то. Он был настоящий дворянин, умный человек, меня не продавал; его не можно было купить».

Для женщины, которая за время своей жизни в изобилии имела борьбы за власть и интриг, при которой лихоимство было нормальным явлением, эта похвала была особенной, и на самом деле она говорила правду. Перед смертью даже у Екатерины исчезло желание обманывать себя и Европу.

Екатерина II всегда сохраняла потребность излагать письменно свои мысли. И теперь она писала о своей политической и личной печали как одержимая. Она писала многим людям, которые знали Потемкина лично. Она писала также своим друзьям по переписке за пределами России и разливалась потоками слов, чтобы они оставили для потомков свое положительное отношение к Потемкину. То, что императрица изображала при этом и свой собственный портрет, было само собой разумеющимся. Всю свою печаль, свою любовь к фавориту и заботу о России она выразила в письме Мельхиору Гримму:

«Снова страшный удар разразился над моей головой. После обеда, часов в шесть, курьер привез горестное известие, что мой выученик, мой друг, можно сказать, мой идол, Князь Потемкин Таврический скончался в Молдавии от болезни, продолжавшейся целый месяц. Вы не можете себе представить, как я огорчена. С прекрасным сердцем, он соединял необыкновенно верное понимание вещей и редкое развитие ума. Виды его всегда были широки и возвышенны. Он был чрезвычайно человеколюбив, очень сведущ, удивительно любезен, а в голове его непрерывно возникали новые мысли. Никогда человек не обладал в такой степени, как он, даром остроумия и умения сказать словцо кстати. Его военные способности поразительно обрисовались в злу войну, потому что он ни разу не оплошал ни на море, ни на суше. Никто менее его не поддавался чужому влиянию, а сам он умел удивительно управлять другими. Одним словом, он был государственный человек как в совете, так и в исполнении. Он страстно, ревностно был предан мне: бранился и сердился, когда полагал, что дело было сделано не так, как следовало… Но в нем было еще одно редкое качество, отличавшее его от всех других людей: у него была смелость в сердце, смелость в уме, смелость в душе. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не обращали внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По моему мнению, Потемкин был великий человек, который не выполнил и половины того, что был в состоянии сделать».

Императрица изобразила идеальную картину, которая тем не менее содержала лишь полуправду. Не только из-за всех этих прекрасных качеств князь Потемкин к тому времени стал первым человеком в окружении Екатерины II. Чудесные качества только помогли ему выполнить то, что привело его на вершину. Всей судьбой сильной личности он укрепил абсолютную власть своей императрицы и помог ей расширить имперское величие России, укрепить внутренний порядок согласно автократическому господству, сохранить устойчивое место России в европейской политике с позиции силы. Он сделал это, осуществив колонизацию юга, реформировав армию и управляя ею в победоносной войне с Турцией.

На всех направлениях своей деятельности князь Потемкин провел гигантскую работу и никогда не берег себя. Он решал задачи, которые мог решить только замечательный индивидуалист, личность, которая не связана ни с какими обычными правилами игры и которая преодолевает все границы человеческой мелочности. Только в одном Потемкин придерживался правил своего времени: он никогда не ставил себя выше императрицы. Он с большим успехом посвятил всю свою жизнь умножению ее славы.