Карлос Оливейра - Современная португальская повесть

• Название: Современная португальская повесть
• Автор: Карлос Оливейра
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

В сборник вошли повести пяти современных португальских писателей: Жозе Кардозо Пиреса «Дофин», Жозе Гомеса Феррейры «Вкус мглы», Мануэла да Фонсеки «Посеешь ветер…», Карлоса де Оливейры «Пчела под дождем», Урбано Тавареса Родригеса «Распад».

В повестях рассказывается о жизни разных социальных слоев португальского общества, их борьбе с фашизмом, участии в революции.

---

Альенде и сейчас — символ жизни!

* * *

В сентябре — бархатный ветер, бархатная трава, бархатная кожа. Но жизнь — не бархатная. Очарование солнца и моря не насытит того, кто ест один раз в день. А о чем говорят на пляже? О загрязнении среды, о гибели морей, о сотнях бедняков, уходящих каждую ночь на заработки в ФРГ…

Как-то в уличном аду в час пик, когда заливаются свистки и хрипят мегафоны регулировщиков, я встретил знакомого банковского служащего, и вот что он мне рассказал: «В Америке, в Соединенных Штатах, распределение доходов, слушайте внимательно, производится так: 75 % на оплату труда, 25 % — в пользу капитала; а у нас в 1970 году было 64 % на труд, 36 % на капитал; в 1972 году стало уже 55 % и 45 %, а теперь, в 1973, мы достигли совершенства — 50 % на 50 %, такого, наверное, больше нигде в мире нет…»

Я продолжаю курортную жизнь, что же мне еще делать? Море, кровь, осень, ярость; ветер понемногу оголяет деревья, я изо всех сил пытаюсь выйти из легенды о собственном неучастии ни в чем. Брожу по кварталу, именуемому «рабочим». Как-то под вечер слышу треск мотоциклов. Двое юнцов, судя по всему, из богатеньких, хорошо одетые, в шлемах с наушниками. С грохотом катят по улице, где стоят доходные дома. Сами они живут неподалеку, в роскошном квартале, на другом конце света. Шлемы у них яркой расцветки. А у окна — Джульетта. Она видит мотоциклистов (как и Джульетте, ей четырнадцать лет). Те остановились напротив, у стены сада, прекрасные, как принцы. Стоят в небрежной позе и молчат. Джинсы Джульетты на уже округлых бедрах сидят как влитые. Она вся извертелась в окне (прости меня, мечтательная девушка!), чего только не выделывает, пытаясь обратить на себя внимание. Потом появляется на улице, величественно проплывает мимо благородных кавалеров на велосипеде, который тут же выпросила у соседского мальчишки. Громким голосом переговаривается со знакомыми мальчишками о дисках, в чем явно неплохо разбирается. Но все напрасно. Мотоциклисты, вялые, надменные, неотразимые и безучастные, стоят себе, привалившись к стене, и о чем-то вполголоса переговариваются между собой.

Из окна первого этажа девочку зовет мать:

— Эй, Розинда, сходи за вином!

И та, бедняжка, неохотно возвращается домой, потом снова выходит, уже без велосипеда и с бутылью; расстроенная, несчастная, она проходит мимо ослепительных мотоциклистов, а те лишь бросают на нее взгляд, не выражающий ничего, кроме полного безразличия.

Но все же обнаруживается, что заехали они сюда не просто. С громким смехом, словно рассыпая осколки звезд, из переулка выходит другая Джульетта. Но эта, хоть и ненамного выше первой на социальной лестнице, хороша собой, с золотистым загаром, отливающим теплыми тонами летней волны, и она прекрасно знает, какова мода «сентябрь-73»: туфли на платформе высотой десять сантиметров, блузка, оголяющая спину и обтягивающая округлые груди (без лифчика), макси-юбка фасона «хиппи». Сумка через плечо. Ее сопровождает целый кортеж (девушка возвращается из местного бассейна), но она тотчас оставляет своих повседневных поклонников, откликаясь на краткий зов моторизованных кавалеров. Она знакома с ними. Разговаривает свободно, запросто, хотя родители ее, глядящие сейчас из окна своей комнаты, такие же «представители третьего сословия», как и у первой девочки.

Мораль? Ну, что вы! Разве в мире вроде этого есть какая-нибудь мораль?

* * *

Телеграмма агентства «Рейтер».

Д. ЭЛЬДЕР КАМАРА КРИТИКУЕТ МЕЖДУНАРОДНЫЕ КОНЦЕРНЫ

Давос (Швейцария), 7 сентября. Д. Эльдер Камара, выступая на заседании 4-го Европейского симпозиума по вопросам организации и управления, посвященного проблеме энергетического кризиса, указал на опасность, создаваемую международными концернами и синдикатами, которые, по его мнению, держат страны «третьего мира» под пятой «олигополии»[127], заменившей национальные монополии.

Сославшись на Чили, Д. Эльдер Камара подчеркнул, что правительство Альенде, несомненно, удержалось бы, если бы международные концерны поддержали его, а не боролись с ним, как подтверждают факты. Архиепископ возразил, что, насколько ему известно, законное правительство, свергнутое военной хунтой, совершило ряд политических и экономических ошибок.

* * *

Каких-нибудь пятнадцать, даже десять лет тому назад я носился по морю на белогривых конях, а заходящее солнце играло в белоснежной гриве всеми цветами радуги. Я любил разглядывать широко раскрытыми глазами, не боясь соли, бесконечно прозрачную толщу воды и чистый песок на дне… Я был дружен с туманным и теплым дыханием моря в сентябре, я был счастлив барахтаться в пышных водорослях в день осеннего равноденствия. И океан отвечал мне взаимностью. Мне стоило только взглянуть на волны, и я уже знал, откуда дует ветер, куда волны катятся, и даже мог сказать, теплая вода или ледяная, от которой сводит мышцы.

Так было десять лет тому назад в Алгарве, Сезимбре и даже на Солнечном берегу, даже в Санто-Амаро и в Эсториле. Правда, тогда и сам я еще засыпал без снотворного где-нибудь на морском берегу.

Но все быстро изменилось. Пляжи покрылись нефтью (никакой скипидар или бензин не поможет отмыть ноги, сколько ни оттирай), аварии танкеров не прекращаются (моясь, мы пачкаемся, никто не виноват, и все мы отчасти виноваты, особенно слуги чудовища Молоха, а процесс этот необратим), в прибрежной зоне выросли целые поселки из безобразных, но пользующихся спросом домов-коробок (жить там дорого и плохо).

И мы все еще купаемся в такой воде? Да, купаемся. На днях завернул я (выдалось полтора часа свободного времени в одуряющем навороте субботних дел) на один из таких пляжей. Никогда не думал, что море можно довести до такого состояния. Мои руки уже не рассекали живительную свежесть волны, а встречали ежеминутно полиэтиленовые мешочки, огрызки яблок, тряпки, раскисшие бумажные стаканчики; какие-то бесформенные мягкие предметы в огромном количестве путались у меня в ногах, облипали шею. Я не мог плавать и не осмеливался нырнуть с головой в эту помойку. А ведь я был в пятидесяти и даже, возможно, в ста метрах от прибрежных водорослей, через которые надо было перебраться, чтобы вернуться на мокрый песок и липкий гудрон!..

Потом я долго намыливал себя мылом, пытаясь смыть грязь вместе с тоской. Во что превратится море? Как станем жить мы, люди, уже в 1980 году, если будем продолжать в том же духе?!

Я, правда, знаю, что американцы делают искусственные пляжи в пустынях, искусственные они и есть искусственные, и американцы — не нам чета, да и не всякому американцу по карману заниматься серфингом[128] у таких пляжей, это все для богатых.

* * *

Вспоминаю одного жалкого неудачника. Не то чтобы ему не хватало на жизнь, нет, у него даже свой капиталец. Но он отталкивающе безобразен, бывают такие люди, робкие, вечно потные, плохо выбритые, с неизменной каплей под кривым носом, с мутными и злыми на весь мир, глядящими искоса глазками. Чтобы любить себе подобных, надо как минимум любить самого себя. А для жалкого и озлобленного неудачника, о котором я говорю, понравиться самому себе просто невозможно. И все-таки обязательно найдется кто-нибудь на краю света или на углу нашей улицы, кто протянет такому человеку на ладони искорку дружбы или любви…

Этот ничтожный предводитель малочисленной группы не очень ловких мнимых «злодеев» (кто праведник и кто злодей в нашем мире фокусников, где столько контрастов и противоречий!), этот человек без прошлого и будущего, слабосильный и к тому же трусливый, но жаждущий отыскать хоть какую-нибудь форму самоутверждения, избрал своим занятием «ниспровержение», открытие семидесятых годов, вид деятельности, который мог бы иметь какое-то значение, не будь он сугубо закулисным… Легализации этот бизнес не подлежит по своей природе, ибо в нем все свалено в кучу: зубная боль, выделение желчи, пакостная месть (по мелочи, не всерьез), а также, заметьте себе, критика, изложение концепции, комментарии по поводу текущих событий. Среди швали, промышляющей «ниспровержением», попадаются иногда даже талантливые люди. И не все вздор, что они говорят.

У них, разумеется, свои правила игры. Мнимые «злодеи», уроды по внешности или по внутренней сущности, не пытаются, понятное дело, «ниспровергать» наших господ и хозяев (попробуй тронь). Но изредка обрушиваются, иногда даже с каким-то своеобразным угловатым изяществом (но яда не жалеют, так верней!), на левую интеллигенцию, на что сытые желудки смотрят весьма снисходительно.

За редким исключением эти мнимые «злодеи» лишены каких бы то ни было принципов, не ведают, что творят. Самое большее, что они способны усвоить, — «долой кумиров!» (прошу прощения, мнимых кумиров, ведь злодеи-то мнимые). В этой деятельности псевдокритических чистильщиков немалую роль играет личная неприязнь или, наоборот, кумовство… Еще есть непомерная (и даже трогательная) наивность. Громя экстравагантность (вернее, то, что они хотят выдать за экстравагантность) или заблуждения и нелепости, литературные или политические, эти яростные (ну, такие яростные, что даже вызывают сочувствие) мистификаторы (вот нечестность — это нехорошо) обнаруживают свое первозданное бескультурье, жалкую полуграмотность.