Мирослав Попович - Кровавый век

• Название: Кровавый век
• Автор: Мирослав Попович
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-03-7263-4

Книга «Кровавый век» посвящена ключевым событиям XX столетия, начиная с Первой мировой войны и заканчивая концом так называемой «холодной войны». Автор, более известный своими публикациями по логике и методологии науки, теории и истории культуры, стремился использовать результаты исследовательской работы историков и культурологов для того, чтобы понять смысл исторических событий, трагизм судеб мировой цивилизации, взглянуть на ход истории и ее интерпретации с философской позиции. Оценка смысла или понимание истории, по глубокому убеждению автора, может быть не только вкусовой, субъективной и потому неубедительной, но также обоснованной и доказательной, как и в естествознании. Обращение к беспристрастному рациональному исследованию не обязательно означает релятивизм, потерю гуманистических исходных позиций и понимание человеческой жизнедеятельности как «вещи среди вещей». Более того, последовательно объективный подход к историческому процессу позволяет увидеть трагизм эпохи и оценить героизм человека, способного защитить высокие ценности.

---

Приступая к разработке Савинкова, чекисты пригласили на Лубянку наркома образования А. В. Луначарского, который знал Савинкова по Вологодской ссылке в начале века (там были вместе с ними также и А. А. Богданов, Н. А. Бердяев, Б. А. Кистяковский, датчанин Маделун, А. М. Ремизов, П. Е. Щеголев). Уже после самоубийства Савинкова во внутренней тюрьме ОГПУ характеристики Луначарского были опубликованы в виде предисловия к книжечке «Дело Савинкова». Вот отрывки из этого предисловия: «Борис Савинков – это артист авантюры, человек в высшей степени театральный. Я не знаю, всегда ли он играет роль перед самим собою, но перед другими он всегда играет роль. Мелкобуржуазная интеллигенция порождает такую самовлюбленность и самозаинтересованность… Однако это не просто идеологический франт. Это – не шарлатан авантюры, а ее артист. У Савинкова всегда было достаточно вкуса, он умел войти в свою роль. Повторяю, перед другими несомненно, но, может быть, и перед самим собою, ежедневно и ежечасно разыгрывал он роль героя, загадочной фигуры, со множеством затаенных страстей и планов в своей сердцевине, с несокрушимой волей, направленной к раз навсегда поставленной цели, с темными, терпкими противоречиями между захватывающим благородством своих идеалов и беспощадным аморализмом в выборе средств… Он любил быть сентиментальным, как все люди его социальной психологии. Но себя он, как деловой человек, находит полностью только в практике, в той практике, на пороге которой написано: революционеру все позволено».[203] Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) сумело на допросах сломать Савинкова психологически и идеологически.

Настроение Савинкова отражено в письме к сестре Вере из Лубянки 29 ноября 1924 г.: «Между двух стульев сидеть невозможно. Или с народом, или против него. С ним – до конца, и против него – до конца. То есть или с коммунистами, или с фашистами, но никак не с беззубыми бормотунами – Керенскими, Мак-Дональдами, Кусковыми и так далее… Я шел с фашистами, а теперь меня совесть мучает».[204]

Следует отметить, что Савинков никогда не был бездумным авантюристом и политическим убийцей. В его кабинете всегда висел портрет Достоевского, и внутренняя раздвоенность Раскольникова была ему хорошо знакома. Савинков происходил из писательской среды: мать его была писательницей, первая жена – дочь Глеба Успенского, Савинков сам писал жестокие повести, которые вроде бы продолжали спор братьев Карамазовых. Выступление Савинкова на судебном процессе, письмо его к Дзержинскому перед самоубийством были свидетельствами и его личной катастрофы, и краха фашистского варианта российского антикоммунизма. Российские фашисты, организация которых все-таки была создана в эмиграции, уже не представляли собой ничего привлекательного для реальной России.

Белые. Около казака – отрубленные головы. Дальний Восток, 1920

Правые, консервативные антикоммунистические силы в России не имели серьезных шансов выиграть войну против коммунизма из-за своей безнадежной политической реакционности. В демократическом лагере наступил разлад и паралич сил, что привело к вырождению демократии в вариант российского фашизма, внутренне настолько неустойчивый, что он легко был разгромлен молодой и сильной большевистской диктатурой.

Стоит ли удивляться, что коммунисты победили в Гражданской войне в России – несмотря на то, что мир западной либеральной демократии большие деньги потратил на генеральскую хунту?

Украина: независимость добыта и потеряна

Развитие событий в конце мировой войны в Украине шло примерно по тому же сценарию, как и в Чехии, Венгрии или Хорватии: в исторической столице создается национальный центр, и в условиях развала имперского аппарата национальные военные части – а в Австро-Венгрии все части были сформированы на национальных территориях – подчиняются только своему национальному центру.

Но, во-первых, в Украине складывалось несколько альтернативных политических центров; во-вторых, в армии России части не формировались по национально-территориальному принципу.

Украинский национальный центр – Центральная Рада – образован 3 марта 1917 г. в Киеве. Центральная Рада с мая стала решающей политической силой в Киеве.

В Украине складывается не только национальный центр, а три структуры с самостоятельными сферами властного влияния.

На власть претендовало в первую очередь Временное правительство. После Февраля везде создаются Исполнительные комитеты общественных организаций, которые должны были стать опорой петроградского правительства. Возникли такие комитеты и в Украине; в Киеве комитет общественных организаций создан 4 марта самыми влиятельными политическими силами. Первые три месяца революции ему принадлежала реальная власть в городе. 2 марта в Харькове, 3-го – в Киеве и Одессе, потом и в других городах Украины организуются Советы рабочих депутатов. Влияние в Советах разных политических сил, от реформистских до радикальных (большевистских), а соответственно, и влияние самих Советов на войско и государственную власть менялось в Украине приблизительно так, как и во всей империи.

Таким образом, если для империи в целом характерна была тенденция к двоевластию правительства и Советов, то в Украине можно говорить о тенденции к трехвластию, что делало ситуацию особенно нестабильной.

С дефиниций «природы» этих политических центров и даже с терминологии начинаются глубокие расхождения между историками. Национально-патриотические авторы слово «украинский» относят только к Центральной Раде и силам, ею контролируемым, позже – к структурам Украинской Народной Республики (УНР). Тем самым всё, что проходило вне украинского национального движения и представлялось Советами или Временным правительством (не говоря уже о Белых движениях), рассматривается как «неукраинское»; «украинской революцией» является только национальная революция; Гражданская война превращается в «освободительные соревнования» украинцев с оккупантами, а поражение УНР – в завоевание Украины чужестранцами. Даже «Украинское государство» гетмана Скоропадского рассматривается в первую очередь как антиукраинская институция.

Нетрудно показать, что упомянутые политические центры представляли разные политические идеалы и преследовали разные политические цели: Временное правительство и общественные структуры, которые его поддерживали, – цели либеральной демократии, Центральная Рада – цели национальной государственности, Советы рабочих депутатов и другие Советы – установление классовой, социальной справедливости. Носителями этих идеалов были как украинцы, так и неукраинцы.

Национальное движение сосредоточивалось в пределах Украины, имея два центра – Киев и Львов. А еще нужно прибавить, что определенная часть украинства политически была ориентирована на консервативные имперские силы и традиции и поддержала в конечном итоге российское Белое движение. И конечно, бо́льшая часть простых обывателей городов, городков и сел Украины просто хотела выжить и спасти своих детей и стариков в стихии бесконечного изменения властей и в ежедневном страхе перед голодом и насилием.

При нормальных условиях, в нормальных европейских государствах эти принципы отстаиваются, возможно, разными силами, но в одном политическом пространстве. В Украине, как и в целом в Российской империи, все три типа политических целей и ценностей не просто не совпадали – они развивались в разных политических пространствах, даже географически. Либерально-демократическое движение могло решать проблемы демократизации государства только в имперском масштабе и опиралось в первую очередь на столицу империи, и носителями его были интеллигентные и буржуазные круги. Социальное (социалистическое) движение ориентировалось на мировые революционные процессы и опиралось на рабочие организации столиц и промышленных центров.

Почему поначалу все, от украинских кадетов до радикального националиста Михновского, провозглашали себя сторонниками федерального строя России? Оценивая компромиссы национального движения с правительством империи, следует иметь в виду невозможность «мазеповского» решения в условиях войны. Самостоятельность Украины значила в первую очередь или самостоятельное ведение боевых действий против Центральных государств, или немедленный выход из войны, то есть практически переход на сторону австро-немецкого блока. Как первый, так и второй лозунги в первые месяцы революции были невозможны, и массы бы их не поддержали. Для Надднепрянской Украины ее суверенитет мог как-то уместиться в рамках демократической России. Поиски компромисса с Временным правительством были, таким образом, неминуемы.