Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада

• Название: Песнь шаира или хроники Ахдада
• Автор: Руслан Шабельник
• Жанр: Фэнтези

В романе имеют место джинны и древние клады, волшебные превращения и человеческое вероломство, один заколдованный юноша и один расколдованным принц. Упоминается Сулейман сын Дауда (мир с ними обоими), гуль-людоед и злая колдунья. Но ни слова нет о летающем ковре, великих воителях прошлого и волшебной лампе. В первой части повествуется о Шамс ад-Дине Мухаммаде - султане города Ахдада и о визире его Абу-ль-Хасане. О новой наложнице султана, о пропаже его сына, о змее, что выползает каждую ночь из дворца, и о том, что из всего этого вышло. Во второй части семеро узников, в числе которых и наш султан, рассказывают семь историй. Истории приключились с ними и не с ними в разное время, истории странным образом переплетаются, дополняют друг друга и проливают немного света на то, что произошло в первой части. В третьей и последней части, как и положено, - развязка.

---

Так доколе же будешь вдали ты держаться, доколе?

Я совсем не виновна, зачем отвращаешь свой лик? -

Вспомни, даже газель, оглянувшись, уносится в поле.

Отдаленье, разлука и эта безмерная даль -

Как снести это все? Как, скажи, не погибнуть от боли?***

И хотя стих касался ожидания любимого, Абд-ас-Самад чувствовал себя не лучше, если не хуже. Что такое любовь? Сегодня ты любишь одну, завтра грезишь о другой, а через год не вспомнишь имен их обоих. А вот ожидание обладания вещью. Ценной вещью, особенно для тех, кто знает истинную ее ценность, о-о-о, оно мучительнее влюбленности, тяжелее ноши перегруженного, больнее слез невинно обвиненного.

- Слушай, а ты меня уважаешь? И я тебя уважаю.

Собеседники, или сокувшинники Абд-ас-Самада куда-то делись. Остался только один. Но зато какой - внимательно слушал Абд-ас-Самада и кивал.

- Слушай, мы с тобой уважаемые люди!

От зухра к асру, от асра к магрибу уходила в песок обреченности вода надежды Абд-ас-Самада

Если к фаджру он был уверен, что вор вернется, к зухру почти знал, к асру надеялся на успех предприятия, то уже начиная с магриба, надежда таяла быстрее льда на солнце. И так ли уж важно - поймали Камакима-вора, или он просто решил нарушить клятву, главное Абд-ас-Самад не получал желаемое. А что может быть мучительнее, чем почти схватить удачу за хвост, обонять ее запах, ощущать дыхание и упустить, сжимая жалкие несколько волосков меха. Да и то - линялых.

- По последней! - подал голос собутыльник.

Ни кривая рожа со шрамом, ни отсутствие руки не смущали Абд-ас-Самада.

- Т-ты х-хороший ч-человек! - не без труда родил он.

- Я тебе поднесу чашу, друг мой!

Абд-ас-Самад так и не дождался Камакима, да и не важно, когда вокруг столько хороший людей. Не дождавшись, пришел в припортовый квартал, где единственно подавали крепкие напитки.

- Т-ты м-меня?..

Да, привычка к питию многое значит. Но это ничего, научится, у него впереди много времени. Река времени, море времени, океан...

- Пей! - глиняная чаша ткнулась в губы.

- З-за т-тебя!

Абд-ас-Самад выпил, а после... да, привычка к питию многое значит.

46.

Продолжение рассказа пятого узника

Как я уже говорил, колдунья спустилась к черному и произнесла такие стихи:

Доколе будешь ты дичиться, сторониться,

Достаточно того, что страстью я спален.

Из-за тебя одной разлука наша длиться.

Зачем? Завистник мой давно уж исцелен!**

Затем она опять заплакала и сказала:

- Господин мой, поговори со мной, скажи мне что-нибудь!

И мой отец (а как вы помните, на месте черного был он) понизил голос и заговорил заплетающимся языком на наречии чёрных и сказал:

- Ах, ах, нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!

И когда женщина услыхала его слова, она вскрикнула от радости и потеряла сознание, а потом очнулась и сказала:

- О господин мой, это правда?

А отец ослабил голос и отвечал:

- О проклятая, разве ты заслуживаешь, чтобы с тобой кто-нибудь говорил и разговаривал?

- А почему же нет? - спросила женщина.

- А потому, что ты весь день терзаешь своего мужа, а он зовёт на помощь и не даст мне спать от вечера до утра, проклиная тебя и меня, - сказал отец. - Он меня обеспокоил и повредил мне, и если бы не это, я бы, наверное, поправился. Вот что мешало мне тебе ответить.

- С твоего разрешения я освобожу его от того, что с ним, - сказала женщина.

И отец отвечал ей:

- Освободи и дай нам отдых.

И она сказала:

- Слушаю и повинуюсь! - и, выйдя из-под купола во дворец, взяла кувшин (а мой отец следил за ней), потерла его и проговорила что-то, и в тот же миг появился перед нею джин с красной кожей и рогами как у оленя, и колдунья ему сказала:

- Приказываю тебе этим кувшином и печатью, что связывает тебя, сделай так, чтобы муж мой, ставший таким по моему желанию и ухищрению, изменил этот образ на свой прежний.

Мой отец кинулся к юноше и увидел, что тот встряхнулся и встал на ноги.

И он обрадовался своему освобождению и воскликнул:

- Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад - посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует!

А колдунья вошла в покои (а мой отец к тому времени вернулся на прежнее место) и сказала:

- Выходи и не возвращайся сюда, иначе я тебя убью! - и закричала на мужа.

И юноша вышел.

А колдунья вернулась к куполу, сошла вниз и сказала:

- О господин мой, выйди ко мне, чтобы я видела твой прекрасный образ.

И отец сказал ей слабым голосом:

- Что ты сделала? Ты избавила меня от ветки, но не избавила от корня!

- О мой господин, о мой любимый, - спросила она, - а что же есть корень?

И отец воскликнул:

- Горе тебе, проклятая! Что я тебе должен все объяснять, подай мне кувшин с джином и скажи слова, которые ты говорила, я сам все сделаю! Иди же и принеси его скорей мне!

47.

Продолжение рассказа третьего узника

Таким образом я, со своей женой Ситт Шамсой прожили у шейха Насра еще три месяца, проводя время в еде, питьё, играх и великом веселье. А потом, через три месяца, я спал и увидел свою мать, которая печалилась обо мне, и кости её стали тонки, и тело её исхудало, и цвет её лица пожелтел, и состояние её изменилось, а я был в хорошем состоянии. И когда моя мать увидела меня в таком состоянии, она сказала: "О дитя моё, о Хасан, как ты живёшь на свете, благоденствуя, и забыл меня? Посмотри, каково мне после тебя: я тебя не забываю, и язык мой не перестанет поминать тебя, пока я не умру. Я сделала тебе у себя в доме могилу, чтобы никогда не забыть тебя. Посмотреть бы, доживу ли я, о дитя моё, до того, что увижу тебя со мною, и мы снова будем вместе, как были".

И я пробудился от сна, плача и рыдая, и слезы текли по моим щекам, как дождь, и стал я грустным и печальным, и слезы не высыхали, и сон не шёл ко мне, и я не находил покоя, и не осталось у меня терпения. А когда наступило утро, вошел ко мне шейх Наср и пожелал доброго утра и стал со мной разговаривать по своему обычаю, но я не обращал на него внимания. И он спросил жену, что со мной, и она ответила:

- Не знаю.

И тогда шейх сказал ей:

- Спроси его, что с ним?

И царевна подошла ко мне и спросила:

- Что случилось, о господин мой?

И я вздохнул и затосковал и рассказал ей, что видел во сне, а потом произнёс такие стихи:

Смущены мы, что делать нам, мы не знаем,

И к сближенью желанному нет дороги.

Умножает над нами жизнь беды страсти,

Что легко в ней, то кажется нам тяжёлым.

И жена рассказала шейху, что я ей говорил, и, услышав эти стихи, он пожалел меня в моем положении и сказал:

- Сделай милость! Во имя Аллаха, отправляйся в твою страну, и заботься о девушке.

- Слушаю и повинуюсь! - отвечал я.

А потом Ситт Шамса попросила свою одежду и сказала:

- О шейх Наср, прикажи ему дать мне мою одежду, чтобы я могла её надеть!

И шейх Наср сказал мне:

- О Хасан, отдай её одежду!

И я отвечал:

- Слушаю и повинуюсь!

И я поспешно поднялся и вошёл во дворец и, принеся одежду Ситт Шамсы, отдал её девушке. И та взяла от меня одежду и надела её и сказала:

- О муж мой, садись мне на спину, закрой глаза и заткни уши, чтобы не слышать гуденья вращающегося небосвода. Схватись руками за мою одежду из перьев, сидя у меня на спине, и берегись упасть.

И, услышав её слова, я сел ей на спину.

И, когда она собралась лететь, шейх Наср сказал ей:

- Постой, я дам вам золота и камней и драгоценностей из тех, что есть во дворце.

И девушка стояла, пока шейх Наср не насыпал два мешка золота и два мешка камней и два мешка драгоценностей и мешок пряностей и еще немного сверх того, и он поручил ей заботиться обо мне, а затем простился с нами.

И потом Ситт Шамса взлетела, в тот же час и минуту, и помчалась по воздуху, точно дуновение ветра или блистающая молния. И с той минуты, как Ситт Шамса взлетела, она летела, не переставая, от зари до послеполуденного времени, и я сидел у неё на спине. А после полудня показался вдалеке город с башнями и минаретами, и я узнал в нем Басру, и сердце мое возрадовалось, и дух мой поднялся, и плечи расправились, а глаза же, напротив, окропились слезами.

48.

Продолжение рассказа седьмого узника

Ленивые удары барабана.

Войлочная колотушка истомившейся любовницей ласкает натянутую верблюжью кожу.

Ленивый скрип весел. Дерева о дерево. Широкая лопасть уставшим паломником опускается в воду.

Даже Люфти-надсмотрщик сегодня ленив. Плеть, кожаная плеть лениво поднимается и так же лениво опускается, лаская спины... гребцов.

- Собачьи потроха! Гребите! Гребите лучше!

Они и гребли. Никак не лучше, да и кричал Люфти скорее так, по привычке, ибо никакого иного умения, кроме кричать, да еще махать плеткой Аллах Люфти не дал. И слава тому же Аллаху, что не дал, ибо им - подопечным Люфти с головой хватало и первых двух.