Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада

• Название: Песнь шаира или хроники Ахдада
• Автор: Руслан Шабельник
• Жанр: Фэнтези

В романе имеют место джинны и древние клады, волшебные превращения и человеческое вероломство, один заколдованный юноша и один расколдованным принц. Упоминается Сулейман сын Дауда (мир с ними обоими), гуль-людоед и злая колдунья. Но ни слова нет о летающем ковре, великих воителях прошлого и волшебной лампе. В первой части повествуется о Шамс ад-Дине Мухаммаде - султане города Ахдада и о визире его Абу-ль-Хасане. О новой наложнице султана, о пропаже его сына, о змее, что выползает каждую ночь из дворца, и о том, что из всего этого вышло. Во второй части семеро узников, в числе которых и наш султан, рассказывают семь историй. Истории приключились с ними и не с ними в разное время, истории странным образом переплетаются, дополняют друг друга и проливают немного света на то, что произошло в первой части. В третьей и последней части, как и положено, - развязка.

---

Повелитель правоверных, султан славного города Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад, вместе с верным визирем Абу-ль-Хасаном сидели у постели больного.

Сегодня это был еврей-лекарь до последнего дня врачевавший других, а теперь волею Аллаха сам занявший место несчастных.

- Если бы признал истинного бога, принял веру, возносил бы пять раз в день молитву, сейчас бы не лежал недвижим в поту и страданиях, - зашептал Абу-ль-Хасан на ухо султану.

Шамс ад-Дин поднял руку, велев своему слуге хранить молчание. Повелитель правоверных (а султан в своем городе - повелитель правоверных) как раз заканчивал опустошать последнюю из трех пиал бодрящего напитка. Тот оказался на редкость горек и неприятен на вкус.

Здесь же, рядом с повелителем правоверных, бились в плаче жена и четыре дочери несчастного.

Слезы катились по искаженным горем, но таким милым личикам, на которые Шамс ад-Дин нет, нет, да поглядывал.

Это была третья ночь болезни несчастного врача. Ночь, в которую все прочие больные до него исчезали.

Неизменный, как вера в истинного бога, голос Муфиза - ночного сторожа уже дважды призывал славных жителей славного Ахдада спать спокойно. Выходит - скоро полночь.

За дверьми, тонкими, как пергамент, стояла наготове дюжина мамлюков, во главе с постаревшим, но по-прежнему грозным Джавадом, готовых по первому подозрению ворваться в жилище.

- Если бы признал истинного бога, принял веру, возносил бы пять раз в день... - верный визирь пытался умными речами скрасить тяготы ожидания, тем более что султан таки допил третью пиалу.

На все воля Аллаха, истинность веры в которого не признал несчастный еврей, да теперь и не признает, ибо часы ожидания скрасились и без потуг Абу-ль-Хасана. И имя этому развлечению было... тишина. Она навалилась так внезапно, словно кто-то надел на уши войлочный колпак.

Шамс ад-Дин даже помотал головой, призывая слух вернуться. Однако слух и не думал покидать своего господина. Он по прежнему верно служил ему. Тяжело хрипел на своем ложе больной, замер с полуоткрытым ртом и шумно сопел Абу-ль-Хасан. И мирно посапывали жена и четыре дочери еврейки, сейчас лежащие в самых различных позах и... спящие. Удивительное дело, тем более что мгновение назад они громко стонали и причитали в пять глоток.

- Ты видишь то же, что я? - шепотом, боясь нарушить тишину, спросил Шамс ад-Дин.

- Да, мой повелитель, - не громче султана ответил Абу-ль-Хасан.

- Пойди проверь, как там Джавад с мамлюками.

- Да, мой повелитель, - Абу-ль-Хасан не сдвинулся с места.

- Оглох, или на виселицу захотелось, иди, глянь!

От выполнения приказа, Абу-ль-Хасана избавил шум, новый шум, сродни шипению закипающей воды, что начал звучать в комнате. Сначала тихо, затем нарастая. На самой высокой ноте шум оборвался, и взору удивленных и (от Аллаха ничего не скроешь) испуганных мужчин предстал... джинн.

Красная, будто отлитая из раскаленного металла кожа переливалась в тусклом свете лампы. Огромный рот скалился в клыкастой ухмылке, а голова с ветвистыми, как у оленя рогами упиралась в самый потолок жилища.

Джинн склонился над больным, приготовившись произвести какие-то действия. Но тут его большие, круглые, как блюдца глаза заметили султана с визирем.

- Вы почему не спите? - и голос был подобен грому.

Шамс ад-Дин Мухаммад не нашел ничего лучше, как виновато пожать плечами.

- Раз не спите, я должен забрать вас, чтобы моя тайна до поры осталась не разгаданной.

"Так - и Аллах тому свидетель - я и мой, гм, спутник оказались в этой пещере, - закончил свой рассказ первый узник, - джинн засунул нас к себе под мышки, очень неприятно пахнущие мышки, и перенес сюда. Нам на погибель, себе на развлечение".

53.

Продолжение рассказа седьмого узника

Удар.

Еще удар.

Камаким почти нащупал заветный язычок внутри замка, как обломалась отмычка-щепка.

Зубы вновь вгрызлись в дерево, откалывая куски.

Удары сыпались пустынным дождем, раскалывая... галеру.

Вот их закрутило, и волна, большая волна почти залила трюм.

По счастью, переменчивому, как настроение красавицы воровскому счастью, зубы Камакима-вора откололи следующий кусок щепки нужной длины и - он надеялся - прочности.

Сильно надеялся, ибо галера, добротный корабль под ногами, да и вокруг Камакима начал... разваливаться. Расходились доски обшивки, образуя темные щели, трещал пол, и соленая холодная вода уже не стекала с него, или в него, а поднималась, снизу, или это они опускались в нее.

- Тон-нем!!

Крик разнесся трюмом. И десятки рук задергали цепь. Десятки глоток обратились к Люфти с проклятиями, просьбами, мольбами, чтобы он выпустил их.

Но где усталый праведными трудами Люфти-надсмотрщик? Где неутомимый владетель колотушки и повелитель натянутой шкуры? Нет их. Спасают свои жизни, ибо собственная шкура куда ближе к телу.

Пальцы, ловкие пальцы Камакима вновь нащупали замок, что оказался теперь в воде. Это не беда. Так даже лучше, привычнее. Камаким может работать с закрытыми глазами, в темноте.

Еще бы не дергали цепь...

Щепка уперлась в язычок.

Аллах помоги!

Хотя и не мог - Камакиму показалось - слышал его. Милый слуху, а куда больше сердцу - щелчок - путь на свободу.

И пальцы уже поднимают дужку, освобождая кольцо, и руки уже тянут цепь, высвобождая закованную ногу.

А вода добралась до груди.

И руки уже гребут туда, наверх, к выходу. Хотя, в расползающейся галере, чего-чего, а выходов было хоть отбавляй. Хочешь - наверх, хочешь - вбок, а для особых ценителей, можно и вниз, под днище.

Выбравшись на палубу, Камаким прыгнул за борт, в аккурат на головы барахтающегося экипажа.

Экипаж орал и молился.

А этим-то чего неймется? Они ж не прикованы.

Чего неймется, Камаким понял почти сразу, как и причину их неожиданного крушения.

Ибо причина эта стояла, или висела прямо над ними, и была огромна, клыкаста и рогата.

Камаким никогда не видел джиннов. Признаться честно - никогда особо и не верил в них. Не потому, что не понимал, как такое огромное существо может поместиться в небольшом кувшине или лампе, а потому что привык всего в жизни добиваться сам. Потереть лампу и получить все, что хочешь это, конечно, хорошо... в сказках. А в жизни, чтобы получить хоть что-нибудь, надо хорошо поработать руками, а не просто смахнуть пыль с медных боков.

Но сейчас, Камаким понял, над ним, ними летал именно джинн. Красная кожа переливалась огнем, огромные руки опускались в воду и поднимались, сжимая очередного человека.

Несчастный орал и брыкался.

Хотя, почему несчастный?

Может, джинн их спасает?

Отчего-то, Камакиму не хотелось быть спасенным таким образом.

"Спасенных" джинн прятал себе под мышки.

Камаким еще молился Аллаху, а красная рука уже подхватила его, вытаскивая из воды.

"Так я оказался здесь, на этом острове, - закончил свой рассказ седьмой узник. Меня и других людей, кто был спасен при крушении галеры, которую сам же спаситель и разрушил, джинн перенес на этот остров, в эту пещеру. Друзья они с Гулем что ли, вот и кормит. Многие из команды уже съедены. Оставшимся предстоит последовать за ними. Вот и вся история от начала до... где конец - Аллах лучше знает".

54.

Продолжение рассказа третьего узника

Как я уже говорил, купив дом, я вернулся в хан и перенёс все свои богатства и вещи в тот дом, и пошёл на рынок, и взял то, что было нужно для дома из посуды, ковров и другого, и купил слуг, в числе которых был маленький негр для дома.

Когда Ситт Шамса вошла в этот дом, она почувствовала запах своей одежды из перьев, в которой она летала, и узнала, в каком месте она находится. И она захотела её взять и, дождавшись полуночи, когда я погрузился в сон, поднялась и пошла в сад и стала копать рядом с тем местом. И она проникла к столбу, в котором находилась одежда, и, удалив свинец, который был на нем налит, вынула одежду и надела её и тотчас же полетела. Она села на верхушку беседки и сказала слугам:

- Я хочу, чтобы вы привели ко мне Хасана, и я бы простилась с ним.

И мне рассказали об этом, и я пошёл к Ситт Шамсе и увидел, что она сидит на крыше беседки, одетая в свою одежду из перьев.

- Как ты совершила такое дело? - спросил я.

И Ситт Шамса сказала:

- О мой любимый, прохлада моего глаза и плод моего сердца, клянусь Аллахом, я люблю тебя великой любовью, и я очень радовалась, когда привела тебя в твою землю и страну и увидела твою мать. Если ты любишь меня, как я тебя люблю, найдешь меня на островах Вак.

И затем, в тот же час и минуту, она взлетела и отправилась к своим родным, а я, услышав слова Ситт Шамсы, сидевшей на крыше беседки, едва не умер от горя и упал без памяти.

И слуги пошли к моей матери и осведомили ее об этом, и мать вышка ко мне и увидела, что сын лежит на земле. И мать заплакала и поняла, что ее сын охвачен любовью к Ситт Шамсе. Она побрызгала мне на лицо розовой водой, и я очнулся и увидел рядом с собою свою мать. И я заплакал из-за разлуки со своей женой, и мать опросила меня: