Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада

• Название: Песнь шаира или хроники Ахдада
• Автор: Руслан Шабельник
• Жанр: Фэнтези

В романе имеют место джинны и древние клады, волшебные превращения и человеческое вероломство, один заколдованный юноша и один расколдованным принц. Упоминается Сулейман сын Дауда (мир с ними обоими), гуль-людоед и злая колдунья. Но ни слова нет о летающем ковре, великих воителях прошлого и волшебной лампе. В первой части повествуется о Шамс ад-Дине Мухаммаде - султане города Ахдада и о визире его Абу-ль-Хасане. О новой наложнице султана, о пропаже его сына, о змее, что выползает каждую ночь из дворца, и о том, что из всего этого вышло. Во второй части семеро узников, в числе которых и наш султан, рассказывают семь историй. Истории приключились с ними и не с ними в разное время, истории странным образом переплетаются, дополняют друг друга и проливают немного света на то, что произошло в первой части. В третьей и последней части, как и положено, - развязка.

---

У дверей покоев новой наложницы Шамс ад-Дин замедлил шаг. Кожа подошв, сбившись с привычного ритма, любовницей, достигшей желаемого, родила чуть более громкий скрип.

Шамс ад-Дин помотал головой, отгоняя мучительные сравнения.

По знаку султана, Сандаль - старший над евнухами - распахнул дверь покоев.

Подошвы испуганно пискнули, Шамс ад-Дин Мухаммад шагнул внутрь.

Зарима сидела на подушках, подобрав под себя полные ноги в атласных шальварах, тонкие пальчики перебирали серые струны елового уда.

Девушка подняла глаза на шум. Ах, глаза, огромные глаза.

Что за очи! Их чье колдовство насурьмило?

Розы этих ланит! - чья рука их взрастила?

Эти кудри - как мрака густые чернила,

Где чело это светит, там ночь отступила.***

И губы, коралловые губы, с родинкой над верхней растянулись в жемчужной улыбке.

- Ты пришел, о повелитель моего сердца.

Слова, слова, они ранят больнее кинжала, иногда убивают надежней яда, портят жизнь, но те же слова, произнесенные в иных обстоятельствах, возвеличивают тебя, вселяют надежду, веселят сердце, излечивают от болезней, или просто доставляют радость.

Двигаясь к покоям, Шамс ад-Дин подбирал слова, складывал их в фразы. Эти фразы должны были вызвать смятение, поселить в сердце страх, родить раскаяние и обозначить правду.

Но, другие слова, произнесенные губами-корал, рассеяли предыдущие слова, растворили фразы и даже мысли, мысли одна прочнее другой, потекли совсем в ином направлении.

"Ах, как она молода, прекрасна, Аллах, единственно Аллах величием своим создает подобную красоту... и посылает ее в испытание рабам своим".

- Ответь, о Зарима.

"Трепещи несчастная! - где, где заготовленная фраза!"

- Все, что прикажет мой повелитель.

"Твоя тайна раскрыта! Своей порочностью ты опозорила мой дом и меня!"

- Как ты оказалась в стеклянном ящике, в норе за рекой?

Глаза, прекрасные насурьмленные глаза затянула поволока.

- Это грустная история, мой царь, но если ты приказываешь, я поведаю ее тебе, с любовью и удовольствием.

12.

Рассказ красавицы Заримы о том, что привело ее в стеклянный ящик в норе за рекой возле славного города Ахдада.

- Знай, о великий царь, - начала Зарима, что происхожу я из рода царей Рюриковенидов. Отец мой - великий царь Яхья ибн Вас владел многими богатствами, да такими, что сам легендарный Хосрой Сасанид восстань из гроба и увидя их, снова лег бы в могилу, снедаемый великой завистью и желчью. А земли отца моего были столь обширны, что если бы ты, о великий царь, оседлал самого быстрого скакуна из твоей конюшни и скакал на нем без перерыва и отдыха тридцать дней и тридцать ночей, ты проехал бы только малую часть их. А чтобы объехать их из конца в конец потребовалось бы тысяча таких коней, каждый из которых скакал бы тысячу дней тысячу ночей, но и тогда бы потребовался еще один конь, одна ночь и один день - вот насколько обширны были владения отца моего.

И имел царь Яхья ибн Вас четырех жен и еще четырех наложниц, и имел от них множество детей, а от самой младшей и самой любимой наложницы, была я - младшая и любимая дочь.

Детство мое прошло в забавах и развлечениях, и прислуживало мне множество слуг. И тысяча темнокожих невольниц было у меня, чтобы одеваться, и еще тысяча была, чтобы снимать платье, и охраняли меня тысяча евнухов, и столько же было у каждого из моих братьев и сестер, и еще три раза по столько у каждой из жен и наложниц отца моего Яхья ибн Васа.

Все это я говорю тебе, о сиятельнейший и великий Шамс ад-Дин, чтобы ты понял и проникся величием моего рода.

Случилось в один из дней, по воле Аллаха милостивого и всезнающего, а в моих землях мы тоже чтим Бога и Пророка его, мой отец поехал на охоту.

И долго охотился он, но Аллах милостивый и всемогущий не послал в этот день ему дичи. И усталость, и жара одолели его.

Тогда он остановил коня, присел под дерево и, сунув руку в седельный мешок, вынул ломоть хлеба и финики и стал есть финики с хлебом. И съев финик, он кинул косточку - и вдруг видит: перед ним стоит ифрит высокого роста, а на голове у него рога, закрученные, словно буква вав, а глаза у него, как блюдца, а в руках у него обнаженный меч.

Ифрит приблизился к отцу и сказал:

- Вставай, я убью тебя, как ты убил моего сына!

- Как же я убил твоего сына? - спросил отец.

И ифрит ответил:

- Когда ты съел финик и бросил косточку, она попала в грудь моему сыну, и он умер в ту же минуту.

- Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! - воскликнул отец. - Нет мощи и силы ни у кого, кроме Аллаха, высокого, великого! Если я убил твоего сына, то убил нечаянно. Я хочу, чтобы ты простил меня!

- Нет, я непременно должен тебя убить, - сказал джинн и потянул отца и, повалив его на землю, поднял меч, чтобы ударить его.

И отец заплакал и воскликнул: "Вручаю своё дело Аллаху! - и произнёс:

Два дня у судьбы: один - опасность, другой - покой;

И в жизни две части есть: та ясность, а та печаль.

Скажи же тому, кто нас превратной судьбой корит:

"Враждебна судьба всегда лишь к тем, кто имеет сан".

Не видишь ли ты, как вихрь, к земле пригибающий,

Подувши, склоняет вниз лишь крепкое дерево?

Не видишь ли - в море труп плывёт на поверхности,

А в дальних глубинах дна таятся жемчужины?

И если судьбы рука со мной позабавилась

И гнев её длительный бедой поразил меня,

То знай: в небесах светил так много, что счесть нельзя,

Но солнце и месяц лишь из-за них затмеваются.

И сколько растений есть, зелёных и высохших,

Но камни кидаем мы лишь в те, что плоды несут.

Доволен ты днями был, пока хорошо жилось,

И зла не страшился ты, судьбой приносимого".

А когда отец окончил эти стихи, джинн сказал ему:

- Сократи твои речи! Клянусь демонами Ада, я непременно убью тебя! - а он был из тех джинов, что не признали Ахала и пророка его, и не поклонились им.

Видя, что его не переубедить, отец сказал тогда:

- Знай, о ифрит, у меня четыре жены и множество детей, и слуги, и подданные, позволь мне отправиться домой, я прощусь со всеми им, и улажу дела, и отдам долги, кому следует, а в начале года я возвращусь к тебе. Я обещаю и клянусь Аллахом, что вернусь назад, и ты сделаешь со мной, что захочешь. И Аллах тебе в том, что я говорю, поручитель.

- Не могу ждать до начала года, - ответил ифрит, размахивая мечом, я непременно должен убить тебя сегодня же!

- Три дня, дай мне всего лишь три дня, чтобы я простился с родными и близкими, и клянусь Аллахом, до того как настанет четвертая ночь я вернусь к тебе, и ты сделаешь свое дело.

Подумав, джинн дал отцу эту отсрочку и заручился его клятвой и отпустил его. И еще дал кольцо.

- До того, как муэдзин закончит призыв к магрибу - вечерней молитве, надень его на палец, и в тот же миг перенесешься ты ко мне, где я и отрублю тебе голову, а до тех пор я буду точить меч и горевать о своем убитом сыне, - так сказал джинн.

И отец вернулся во дворец. Он осведомил обо всем своих жен и детей, и составил завещание, и прожил с ними три дня, а потом совершил омовение, взял под мышку свой саван и, простившись с семьей и родными, стал ожидать начала призыва к магрибу. А родные и близкие подняли о нем вопли и крики, а сам отец сидел и плакал о том, что должно случиться с ним.

Наблюдая обстоятельства, в которых оказался мой отец и, жалея его, сердце мое преисполнилось горечи, - продолжила Зарима.

Втайне от всех, я вытащила из отцовского кошеля кольцо, что дал ему ифрит, и которое должно было возвратить его обратно. И еще до того, как муэдзин прокричал: "Ля иляха илляллах!" - "Нет бога, кроме Аллаха!", я надела кольцо на палец, и в тот же миг оказалась рядом с ифритом.

Надо тебе сказать, о владетель моего сердца, джин до крайности удивился, увидев меня, вместо моего отца. А он как раз точил меч, которым собирался отрубить ему голову. Тогда он поднялся во весь свой рост, а он был огромен, и прокричал:

- Кто ты и, во имя демонов Ада, как оказалась в этом месте с моим кольцом, когда я жду совсем другого человека!

- О, ифрит, - ответила я, - я дочь того царя, что убил твоего сына и я пришла в назначенный час вместо него, чтобы принять предназначенную кару и то что положил на мою долю Аллах милостивый и всемогущий!

- Дальше, что было дальше! - закричал султан Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад, и даже затопал от великого нетерпения ногами. - Не молчи, поведай окончание этой истории!

- Увы, увы, господин мой, - Зарима опустила веки, и взор ее преисполнился грусти. - Окончание истории скрыто от меня, так же, как и от моего повелителя. Память о последующих событиях покинула мой ум. Последнее, что я помню, это разговор с ифритом, а очнулась я уже в стеклянном ящике, и вместо рогатой рожи ифрита увидела немногим более привлекательное лицо Халифы-рыбака. Об остальных злоключениях, думаю, тебе ведомо, о милостивейший и великий царь.