Константин Кайтанов - Повесть о парашюте

• Название: Повесть о парашюте
• Автор: Константин Кайтанов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Автор книги, летчик-парашютист, рассказывает читателям о своей жизни и о развитии парашютного спорта и нашей стране.

---

А в заключение главы мне хочется рассказать о случаях — и нередких, как выяснилось — свободного падения… без парашютов, когда человек оставался в живых. Да, бывали и такие.

Газета «Правда» 8 января 1967 года писала: «Небывалый случай в истории авиации — прыжок без парашюта с высоты 7000 метров!» Вот как это произошло.

«Группа наших бомбардировщиков ИЛ-4 после удара по цели возвращалась на аэродром. Недалеко от линии фронта напали гитлеровские истребители. Завязался воздушный бой. Одному „мессершмитту“ удалось сильно повредить правый мотор, а затем и перебить тяги рулей управления на флагманском самолете лейтенанта Николая Жугана. Стрелки-радисты были убиты. Машина начала падать. Командир приказал: „Прыгать с парашютом!“

Штурман старший лейтенант Иван Михайлович Чиссов — это был его 76-й боевой вылет — примерно на высоте семь тысяч метров выпрыгнул из. своей рубки. Гитлеровцы, видя, что экипаж оставляет машину, пытались расстрелять его в воздухе. Чиссов пошел затяжным прыжком. Его несколько раз перевернуло, вовлекло в штопор. Все усилия выйти из опасного положения не увенчались успехом: сбившийся на бок ранец с парашютом переместил центр тяжести. Высота терялась. Дыхание забивали ударявшие в лицо тугие струи холодного воздуха. Вращение усиливалось. Так и не успев открыть парашюта, уже близко от земли Чиссов потерял сознание…

Лейтенант Жуган покинул самолет чуть позже и благополучно приземлился на опушке леса. Летчика встретили наши конники, провели в деревню, где уже находился Чиссов.

— Живой! — обрадованно воскликнул Жуган. Штурман молча показал глазами на угол избы. Там лежал нераскрытый, запломбированный парашютный ранец.

Упасть с высоты в 7000 метров и остаться живым? Жуган вместе с конниками проехал на место приземления Чиссова. Оказалось, что штурман упал в глубокий, нависший над оврагом снежный сугроб. Он пробил его, и это несколько уменьшило скорость падения. Снег смягчил удар. Чиссов продолжал скользить по касательной в снежном покрове ската оврага. Придя в себя и увидев подбегающих людей в полушубках — это была группа гвардейцев-конников, возглавляемая лейтенантом И. М. Фоменко, — он нашел в себе силы потребовать пароль…».

О случае, происшедшем с Чиссовым, тогда же, в начале 1942 года, было рассказано на страницах «Красной Звезды». После лечения Чиссов был направлен в авиационное училище преподавателем штурманского дела.

Будучи в Москве в 1968 году на собрании, где общественность отмечала 75-летие старейшего парашютиста нашей страны А. А. Белоусова, я познакомился с И. М. Чиссовым и еще с двумя товарищами, которые точно так же, как и Чиссов, правда, с разных высот, покинули самолет и, не раскрывая парашюта, достигли земли и остались в живых. Им тоже помог снег, крыша дома, — словом, то, что изменяло направление падения, уменьшало силу удара.

Позже А. А. Белоусов сообщил мне имена еще нескольких летчиков, которые испытали свободное падение без парашюта. В этот список вошли Герои Советского Союза К. Гречишкин и С. Курзенков, научные работники Г. Худяков и В. Назаров — всего 14 человек.

Это счастливчики, конечно. Про таких говорят: родились в рубашке. Я с интересом приглядывался к Чиссову, к его коллегам и ловил себя на мысли, что не хотел бы оказаться на их месте. Все-таки прыжок с парашютом куда как надежнее и спокойнее…

Преодолеть себя!

Впрочем, едва ли можно быть полностью спокойным во время прыжка. Не только новичку. Даже бывалому парашютисту.

Как-то мне пришлось присутствовать на занятиях, которые проводил инструктор парашютной подготовки с группой будущих парашютистов.

— Скажите, — спрашивает у него черненькая девушка, — а страшно вам было, когда вы камнем летели в затяжном прыжке?

Инструктор, ни на секунду не задумываясь, ответил:

— Ни капельки! Даже волнения никакого не чувствовал.

И тут мне показалось, что сей храбрец не сказал правды.

Я к тому времени совершил около тысячи прыжков, из них более двухсот затяжных, и все-таки каждый раз, когда мне приходилось покидать самолет, я хоть немного, да волновался.

Мне кажется, что иначе и быть не может.

Волнение заставляло меня быть настороже. Оно помогало собраться в единое целое, сконцентрировать волю, зорко глядеть вперед. Однако волнение, как известно, не есть страх…

Всегда в мгновения, предшествующие прыжку, земля становится необъяснимо любимой и дорогой. Меня никто и никогда не упрекал в слабоволии или трусости, будь то в полетах или прыжках. Но уже стоя на крыле летящего самолета и ожидая момент отделения, в какие-то самые короткие мгновения испытываешь ощущение тревоги. Это чувство не покидало меня всякий раз, когда я прыгал. Оно уменьшалось, когда я прыгал много и часто. И вновь усиливалось после небольшого перерыва в прыжках. Но это чувство было всегда, когда я прыгал, будь то, скажем, пятидесятый или девятисотый прыжок.

Когда у меня было еще не много прыжков, а значит, и опыта, я был более отчаянным, потому что не представлял себе полностью всю степень опасности, которая может возникнуть независимо от любых самых великолепных качеств парашютиста. Приобретаемый опыт вырабатывал во мне осторожность, предусмотрительность. Прежний задор уходил вместе с годами, но на смену ему приходили более глубокое понимание сущности явлений, знания и трезвая уверенность в том. что все будет в порядке.

Парашютист должен преодолеть чувство страха. Ведь страх рождается неизвестностью, боязнью какой-то неведомой опасности. А чего бояться парашютисту? Парашютизм давно вышел из младенческого состояния. Прыжки с парашютом стали совершенно безопасным делом. Правильно уложенный парашют никогда не отказывает в воздухе. Несчастные случаи могут произойти только по вине самих парашютистов: из-за чрезмерно легкомысленного отношения к прыжку, недисциплинированного «воздушного лихачества». Но ведь можно пострадать и на земле, если не соблюдать правил уличного движения.

Как — то во время моего доклада о парашютном спорте я заметил, что на меня все время в упор смотрел какой-то молодой человек. После доклада, как обычно, меня окружила группа человек в шесть — семь. Я почему-то стал искать среди них запомнившееся мне лицо. Но его не было.

Я был уверен, что молодой человек, с таким вниманием слушавший доклад, где-нибудь да поджидает меня. Так оно и было. Он подошел ко мне, едва я вышел на улицу. Прилаживаясь к моему шагу, он молчал, не зная, как начать разговор.

Я решил помочь ему.

— Мой доклад вас, очевидно, не совсем удовлетворил? — спросил я.

— Нет, это не так. Видите…

И он рассказал о себе.

Он был музыкантом. И всю жизнь мечтал совершить какой-нибудь героический подвиг. Начитавшись в газетах о парашютных прыжках, он понял, что настал момент, когда он может осуществить свою мечту. Словом, он решил стать парашютистом.

Но…

Перешагнув наконец через это «но», он спросил:

— А страшно ли прыгать?

Мне захотелось помочь молодому музыканту избавиться от его опасений. В этот вечер, шагая вдоль гранитной невской набережной, мы условились, что через день увидимся на аэродроме.

Около месяца он проходил подготовку к прыжку. Наконец наступил день, когда он должен был совершить прыжок. Но мой ученик отложил его. Я не торопил. И хотя твердо знал, что он усвоил все необходимое для первого прыжка, нарочно оставил его в покое.

Как-то утром, в ясный летний день он прибежал на аэродром. Судорожно схватив меня за руку, он закричал, будто я стоял не рядом, а в двух километрах от него:

— Сегодня я готов прыгнуть!

Глаза его блестели, на щеках играл неестественный румянец. Музыкант, видимо, не спал всю ночь.

Таким его выпускать из самолета было нельзя. Сославшись на ветер, я отказал ему.

Как — то вечером он пришел на аэродром со скрипкой, видимо, после репетиции. Настроен он был совершенно спокойно.

— Ну вот, — встретил я его, — сегодня вы можете прыгать.

Стоявшие здесь же несколько летчиков, которые отлично знали о колебаниях музыканта, дружно поддержали меня. Мое предложение, наверное, застало его врасплох. Но отказываться было неудобно.

Скоро мы уже были в воздухе. Все произошло так быстро, что музыкант и поволноваться как следует не успел. Он точно по инструкции отделился от самолета, вовремя раскрыл парашют, правильно встретил землю и умело погасил парашют.

Когда я подбежал к нему, он уже освободился от подвесной системы.

— Поздравляю вас с первым прыжком! — сказал я.

Музыкант ничего не ответил. Кивнув мне, он почти бегом направился к складу, где оставался его костюм.

Складывая парашют, я не мог понять, что стряслось с музыкантом. Почему он скис? Обычно после первого прыжка бывает приподнятое, бодрое настроение, а тут…