Иван Багмут - Записки солдата

• Название: Записки солдата
• Автор: Иван Багмут
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1985

В книгу известного украинского писателя Ивана Багмута «Записки солдата» вошли повести и рассказы. В повести «Записки солдата» автор правдиво изобразил ратный подвиг советских людей на полях сражений Великой Отечественной войны. Герой повести «Жизнеописание послушного молодого человека» подростком встретил Великую Октябрьскую революцию и стал настоящим борцом за ее идеи.

Главные герои рассказов — люди труда.

СОДЕРЖАНИЕ

Ю. Герасименко. Жизнеописание счастливого человека. Перевод Вл. Россельса.

ПОВЕСТИ

Записки солдата. Перевод Вл. Россельса.

Жизнеописание послушного молодого человека. Перевод Вл. Россельса.

Приключения черного кота Лапченко, описанные им самим. Перевод Вл. Россельса.

РАССКАЗЫ

Кусок пирога. Перевод Е. Россельс.

Злыдни. Перевод Вл. Россельса.

Третья лекция. Перевод Вл. Россельса.

Бочка. Перевод М. Фресиной.

Двенадцатая собака. Перевод М. Фресиной.

Горячие ключи. Перевод М. Фресиной.

Теги-теги. Перевод Н. Сказбуша.

В яблоневом саду. Перевод М. Фресиной.

Братья. Перевод М. Фресиной.

Драгоценное издание. Перевод М. Фресиной.

Друзья. Перевод Е. Россельс.

Весенний день. Перевод Е. Россельс.

Характер. Перевод М. Фресиной.

Хунхуз. Перевод Вл. Россельса.

Белый костюм. Перевод Вл. Россельса.

Федор из Федора. Перевод Вл. Россельса.

Рассказ о рассказе. Перевод Вл. Россельса.

---

Хомы дома не оказалось. Из всех квартирантов на месте был один Виктор. Он рассказал, что Хома и Степан Даренко — подпольщики и что сейчас они патрулируют по городу.

— Подпольщики! — воскликнул Ивась.

— Жил с ним в одной комнате и ни о чем не догадывался!

— Хома восемнадцать раз бежал из немецкого плена, и не один, так что научился хранить тайны! — с гордостью сказал Ивась.

— Черти! Не сказали, — значит, не доверяют, — беспокойно поблескивая глазами, продолжал Виктор.

Ивась слышал, что он петлюровской ориентации, и потому промолчал.

«Хома был в подполье!» Он представил себе тайные сборы, шифрованные записки, слова-пароли и вспомнил пронизывающий взгляд офицера державной варты, разгонявшего людей на станции. Глаза у Ивася блестели от гордости. Брат — подпольщик! Какой он смелый! О храбрости Хомы Ивась знал и раньше, но, когда брат рассказывал, как бежал из плена, это был всего лишь рассказ, а тут Ивась сам видел! Видел подпольщиков, видел тех, против кого они готовили восстание.

— И ты ничего не знал о брате?

Ивась покачал головой.

— А Степан знаешь кто? Уполномоченный из центра! Он привез два чемодана гетманских денег и позавчера купил у австрийцев два пулемета, два револьвера, много винтовок, гранат, патронов… всякого оружия! Да еще машинку — стричь красногвардейцев… Не везет твоему брату с учением… — с притворным сочувствием, которое больше походило на насмешку, протянул Виктор и продолжал: — Из семинарии человек сорок были в подполье, из вашего села еще и Дрелик, оказывается, большевик. А знаешь, как теперь фамилия брата? Крыло! Товарищ Крыло! А Степана — Скобелев! Верно, метит в красные генералы, раз взял генеральскую фамилию.

Домой Ивась шел через центр и на главной улице заметил Хому, вернее, его черную папаху с красной ленточкой и плечо в бобриковой шинели, сшитой еще когда он поступал в подготовительный класс и которая теперь была ему маловата. Когда прохожих на тротуаре поуменьшилось, Ивась разглядел брата целиком. Перетянутый крест-накрест пулеметными лентами, обвешанный гранатами, с револьвером и шашкой на поясе и ручным пулеметом в руках, он медленно двигался по бульвару.

— Ты же говорил, что не возьмешь в руки винтовки! — вместо приветствия сказал Ивась, в душе завидуя такому набору оружия.

— Это не винтовка, а пулемет, — попытался пошутить Хома.

— А что скажет папа?

— Ты что, собрался меня учить? — рассердился брат. — Кто-то должен же бороться против угнетателей?

— Ты был в подполье?

Хома утвердительно кивнул. Ивась смотрел на него с восхищением. Счастливец! Делает что хочет, а ему, Ивасю, все запрещено, и он не в силах переступить через этот запрет, переступить через материнские слезы, через скорбные глаза отца… А почему? Почему? Хоме можно, а ему — нет?

Брат как будто разгадал его мысли и строго приказал:

— Ступай домой! И гляди не ввязывайся в эти дела! А то что тогда с родителями будет!

5

Хому назначили начальником уездной милиции, и он во главе отряда выехал в уезд ликвидировать остатки гайдамаков и державной варты.

Вернулся он через две недели и среди «трофеев» привез штаб-ротмистра Никодима Латко. Расстрел для Никодима был неминуем, и это ни у кого не вызывало ни жалости, ни сомнений в справедливости, но за два дня до возвращения Хомы в город по призыву уездного ревкома прибыл для укрепления обороноспособности уезда небольшой отряд мамаевцев, в составе которого был Иван Латка.

Ивась, услыхав о возвращении брата, сразу же заглянул к нему и там увидел Латку. Тот равнодушно скользнул по его лицу своими воспаленными глазами, хотя, видимо, узнал.

— Вы только разрешите мне с ним увидеться. Он же мой брат, — очевидно продолжая начатый разговор, горячо просил он Хому.

Тот хмуро молчал.

— Он покается! Я вам ручаюсь! Это же мой брат!

— Он и так покается… — бросил Хома.

— Это не то! Пусть он передо мной покается! Я вам говорю: если он передо мной не покается, стало быть, и вам врет. И я вам честно скажу — покается или нет. Только пустите меня к нему.

В конце концов Хома разрешил свидание. Иван Латка долго жал руку ему, Степану, другим семинаристам, Ивасю и смотрел при этом такими счастливыми глазами, что Ивась забыл и «барчука», и «понаедали хари».

На другой день Ивась сразу же после уроков побежал к Хоме узнать о результатах свидания, и Виктор, который был дома, смеясь рассказал, что Иван разговаривал с братом около двух часов, после чего Никодима без сознания отвезли в лазарет.

— Признался и покаялся! — плача от радости, докладывал Иван Латка Хоме. — Теперь будет наш до самой смерти.

Никодим Латка вышел из госпиталя через три недели, его амнистировали и как военспеца назначили начальником караульного батальона в городе.

Как-то Ивась, придя к брату, услышал спор между Степаном и Виктором. Даренко доказывал, что человечество непременно придет к коммунизму, а Виктор улыбался и бросал насмешливые реплики, которые только распаляли Степана. Наконец тот махнул рукой:

— Ну, будет! Тебя не переубедишь! Лучше вот что… — Он порылся среди книжек на столе и подал Виктору брошюру. — На, почитай!

— Хорошая? — спросил тот.

— А ты прочти, тогда и поспорим.

Виктор взял книжечку, повертел ее перед собой, а потом прочитал по слогам:

— «Программа партии большевиков-коммунистов»… Гм… Да… Так, говоришь, хорошая?.. — Он еще повертел ее и, оторвав полоску бумаги на самокрутку, помял в пальцах: — Хорошая…

Степан, вспыхнув, выхватил у него брошюру:

— Ты доиграешься!

— Ну вот! Уже и пошутить нельзя, — насмешливо улыбался Виктор.

Хома молча следил за ним глазами. Тот подмигнул Ивасю, потом повернулся к Хоме и, встретясь с ним взглядом, перестал улыбаться.

— Гляди, как бы не довелось тебе пожалеть об этих шутках.

Виктор злобно сверкнул глазами:

— Вы только и берете силой да угрозами! И что вы мне сделаете? Расстреляете? В Чека отведете? Хватит у вас совести отвести в Чека?

— В Чека не поведем, но есть вещи, над которыми смеяться нельзя, — спокойно сказал Хома.

— А где же ваша хваленая свобода совести? — не сдавался Виктор.

— Совесть? Надо иметь совесть, чтобы не смеяться над тем, что для человека свято.

— Да я ничего… — опустил голову Виктор.

Все замолчали. Ивась попросил брошюру домой.

— Вот-вот, — обрадовался Даренко. — Возьми и прочитай! Непременно прочитай.

— Прочитаю, — пообещал Ивась.

Уроки и чтение классиков по гимназической программе почти не оставляли времени для знакомства с политической литературой. К тому же разношерстных книжек на политические темы было великое множество, и, колеблясь, за какую взяться первым делом, Ивась в конце концов не читал почти ничего, ограничиваясь заглавиями и лозунгами на титульных листах, — одни из них призывали «пролетариев всех стран соединяться», другие заверяли, что «в борьбе обретешь ты право свое», третьи утверждали, будто «анархия — мать порядка». Как-то он увидел книжечку Бакунина «Преступление бога» и, хотя считал, что прочесть ее совершенно необходимо, все же так и не прочел. Самому себе он признавался, что причина всему — лень, а другим объяснял, что ему очень некогда. Истина же была в том, что всегда находилось занятие поинтересней, и прежде всего — привычка помечтать. Помечтать о доме или просто понастроить воздушных замков. Над раскрытыми учебниками чудесно мечталось о том, как получить знания без труда, тем более что знания были нужны только для хороших отметок…

Но эту брошюру надо было прочитать.

После ужина он лег и раскрыл книжку. Это было изложение программы РКП(б), написанное рукой талантливого партийного пропагандиста, и Карабутенко, начав читать, уже не мог оторваться.

Мучившие его вопросы разрешались один за другим, ясно, просто, с железной логикой. Увлеченный прочитанным, он лежал, устремив зачарованный взгляд в даль будущего.

Коммунизм!

Как можно стоять в стороне от борьбы за великое грядущее? Человек станет наконец человеком! Не волком, как говорили римляне, не низким существом, помышляющим только о своем желудке, не рабом вещей, не рабом денег, уродующих лучшие человеческие качества. Правда — зачем человеку больше пищи, чем он может съесть? Больше одежды, чем он может износить? Больше денег, чем он может истратить?

И почему человек вынужден трудиться по принуждению, делать не то, к чему он склонен?

Каждому по потребности, от каждого по способностям.

Свободный человек! Свободный от эксплуатации, от материальных забот, от предрассудков.

Общество, где труд не изнуряет, а приносит величайшее удовлетворение! Общество, где люди — братья, где каждый человек — Человек с большой буквы! Общество солнечного счастья!