Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

• Название: Анафема в десятый круг
• Автор: Алёна Лепская
• Жанр: Современные любовные романы

Что такое любовь ― вопрос, равносильный пожалуй вопросу о первичной материи во Вселенной. Так как же понять, что не заблуждаешься? И как вообще не заблудиться в отношениях без намёка даже не компас? Тори, чтобы добраться до истины, придётся обойти не мало айсбергов: собственные воспоминания, странный знакомый-незнакомец вторгающийся в её жизнь, фанатичная опека матери и то, что осталось у Рафа за спиной. Но то, что происходит с Рафом за её спиной ― айсберг, оставляющий фатальную пробоину. И лишь когда над Тори сомкнутся волны, Раф ответит на вопрос равносильный загадке первичной материи. Вот, только не будет ли это уже слишком поздно? Ведь пробоина эта в сердце и имя этому айсбергу ― предательство.

---

Честно? Я был поражен. И дело не в том, что это звучало плохо, вовсе нет. Это звучало жёстко, отчаянно мощно, в гранже на грани с отборным металом, это было круто вне сомнений. Дело в ней самой. Это было чистым отчаянием. Её голос пронзал насквозь тысячью отравленных спиц. Меня пошатнуло изнутри.

   (В-Р:
   ― Вероятно, сладка дымка странности,
   В теории вероятности.
   Но, только если, странник ты ― рискни.
   Вероятно, сможешь путь по шипам пройти.

   А лучше ― лети,
   Но только если, сможешь спасти.
   Смотрит в душу, а голос молчит,
   Но только если,
   Взгляд глаза в глаза ― магнит,

   И сильно так манит,
   Вероятно, с ума сойти от ревности.
   Но только если, мотыльки спиралью в крови ―
   К чёрту теорию вероятности.

Как я мог её не желать? Если прямо сейчас, великолепная смесь звуков и эмоций резонировала с воздухом. Эта атомная смесь проходила через наши тела и танцевала тенями по всем стенам, в спектре её соло. Ослепительное мерцание глаз, я ощущал его даже сквозь стёкла солнцезащитных очков. Она не отрывалась от меня, не ведая преград. Она смотрела на меня, и я знал, что пел только для неё, играл для неё и слушал, как она отвечала мне совершенством своего голоса и идеальной игрой. Зрителей не существовало. Они испарились со звуком первого аккорда. Когда Вика затаила музыку в финале, сея дрожь струн и восторг довольной аудитории, я положил пару независимых аккордов своей гитары, означая то, что хочу сыграть. Это вызвало минутную заминку в группе, и некоторое недопонимание.

Ко мне подошёл Миша, попутно подбирая нужные аккорды на своей акустической гитаре.

― Раф, эта музыка недописанная, вроде? ― озадачился Раевский, что собственно не мешало ему успешно играть переливчатую мелодию свей партии. Я полностью включился в игру, ― Была. До этого момента.

Яр после небольшой ритмичной сбивки, положил подходящий ритм.

― Вечер экспромта, пшал?! ― выкрикнул брат, и зрители поддержали его одобрительными выкриками.

― Почему бы и нет?

― Что это будет? ― шепнула Вика в микрофон. Мой взгляд принадлежал только ей. Этого было достаточно, чтобы народ замер в предвкушении, в ожидании продолжения. Это вызвало у меня ухмылку, и она тут же отразилась на её губах. Она смотрела на меня поверх очков, она была так чертовски опасна и соблазнительной в тандеме с электрогитарой. Кажется я мог ревновать её к Гибсону, просто потому что она касалась его.

― «Оружие» ― объявил я в микрофон, не разрывая визуального контакта с девушкой. Этого было достаточно, чтобы она ударила по струнам, и разгоняя мелодию словно на волнах раскачиваясь, подорвала толпу всплеском. Этого было достаточно, чтобы мой голос нашёл нужные слова, и ноты.

   (Р:
   ― Должно быть, что-то со мной не то,
   Отражается и преломляется посредством глаз.
   А в её цвета затмения сейчас,
   Потерянно-запутанное зло,

   Это ― я…

   Это оружие ― я.
   Её оружие ― сладкий яд.
   Мы стремительно генерируем этот изъян.
   Нас спасут лишь спустя 24 часа.

Сами того не замечая, мы притеснялись друг к другу, и мы играли, встав спина к спине, просто по привычке, забыв про все неурядицы и обиды. Я касался её, так будто мне было необходимо касаться её с каждым сыгранным аккордом. Её голова легла на моё плечо, терзая серебряные струны Гибсона и чёрные струны моей души, внимали ей заставляя между нами разгораться жар и огонь. Сцена кажется пылала и её волосы в свете софистов отливали роскошной платиной, сцена словно сталкивала нас в одно целое. Здесь не существовало боли, она выражалась изливаясь вихрем и электрическим зарядом между нашими вибрирующими инструментами. Музыка поднималась вверх по спирали, превращаясь во что-то живое, во что-то осязаемое.

   (Р:
   ― На столько красиво мы были закружены,
   На сколько вообще может быть красиво оружие.
   И вероятно, она не знает сама,
   Что у нее есть оружие против меня.
   Оно звучит как баллада, трагичная и минорная,
   В ней и ярость и страсть ярко чёрная,
   О том, что она думает словно я лгу,
   Когда бежать говорю.

   Я же просто беспечен,
   Ко всему, что движется в такт, так быстротечно,
   О том лишь времени думая бесконечно,
   Где скрывать уже будет нечего.

   Вот что делаю я ― спешу.
   Я забегаю слишком вперёд,
   В комбинации шах и мат навстречу,
   Просчитаю ходы наперёд.

   (В:
   ― Я живу только здесь и сейчас,
   Не важно завтра или спустя час.
   Тебе стоит ходы пересмотреть.
   Перед чувствами что не испытаем впредь,
   Ты кажется слишком смел.
   Это именно тот момент,
   Чтобы предельно чётко осознать,
   Что ты переступил барьер,
   За который остерегали не ступать.
   Никогда не предавал особого значения?
   Сколько раз ты слышал наставления?
   Уступая перед чувствами, в ярком созвездии…
   (Р:
   ― Мы никогда не испытывали этого прежде.
   Мы не думали слепо поклоняясь надежде,
   Не думали одержимо друг другом дыша,
   Что мы на пороге проигрыша.

   И мне стоило ей сказать,
   Что у меня тоже есть оружие,
   Смертельно опасная сталь,
   Оно звучит, так же как ранее.

   Это ― я…

   (В-Р:
   ― Это оружие ― я.
   Её оружие ― сладкий яд.
   Мы стремительно генерируем этот изъян,
   Нас спасут лишь спустя 24 часа.

Развернувшись к другу лицом, мы словно ещё сохраняли наши актерские маски, они отражали боль разлуки, и страх. Но в наших обнаженный эмоциях, никогда не было фальши. Просто музыка так влияет на нас, играя на наших чувствах.

Всё, что я видел ― это была она.

Все, что я слышал ― это её голос. И все, о чем я думал ― это как мне не хотелось говорить ей прощай.

Я хотел сорвать у неё поцелуй прямо сейчас, но чёртов договор с Державиным не позволит мне этого сделать.

Официантка вместе с разносом заполненным виски, принесла записку.

Оставляя гитару свисать на ремне, я положил руку на поясницу Вике. Она тут же её отбила отходя от меня, она странно возмущённо улыбалась. Я был шокированы и сбит с толку, некоторое мгновение, правда потом до меня дошло. Не афишировать отношения, конечно. Будь проклят грёбаный рейтинг.

Развязно ей подмигнув, я развернул записку и не прошептал в микрофон.

― Шёпот близких? ― я отыскал в зале, предположительного заказчика так сказать, и согласно кивнул, ― Никто не против русского перевода я надеюсь?

Ответом мне послужили лишь призывные аплодисменты. Я взглянул на Вику. Её был тёмным под линзами очков. Мне не нужно было ничего говорить, она пронзила пространство переливами электрогитары, в вступлении подражая насыщенному звучанию саксофона.

   (Р:
   ― Я чувствую робкое волнение,
   Касаясь руки твоей
   Зову на танец тебя.
   Музыка, экстаз,
   (В:
   ― Взгляд печальных глаз,
   Как сцена из голивудского сценария
   И всё твердит― прощай…
   (Р:
   ― Мне больше так не станцевать
   В чувствующих вину ногах нет ритма.
   И хотя всё легче лгать,
   Я знаю, что ты неглупа.
   Не знал, чем обернется клевета,
   Я упустил свой единственный шанс.
   И больше мне так не станцевать,
   С тех пор как повстречал тебя
   (В&Р:
   ― Время никогда не излечит ран,
   От беззаботного шёпота близких.
   С точки зрения ума
   Безобидно забвение.
   В правде нет утешения,
   Боль приносит лишь она.
   (Р:
   ― Мне больше так не станцевать
   В чувствующих вину ногах нет ритма.
   И хотя всё легче лгать,
   Я знаю, что ты неглупа.
   Не знал, чем обернется клевета,
   Я упустил свой единственный шанс.
   И больше мне так не станцевать,
   С тех пор как повстречал тебя.
   (В-Р:
   ― В полночь музыка кажется громче.
   Жаль, что мы не можем покинуть этот зал.
   А может, напротив, так даже лучше.
   Словами мы бы причинили друг другу боль.
   Нам могло быть так хорошо вдвоем,
   Мы могли бы вечно жить этим танцем.
   Но кто же теперь станцует со мной?
   Прошу, постой…

* * *

Я не мог уснуть. Думать по ночам, это вообще неизлечимо. Отчего же меня так перекинуло? Я смотрел на неё спящую, беззащитную в своём сне, совершенно юную и хрупкую для этого жесткого мира, слишком хрупкую для жестокого меня; и не мог этого понять. Просто не мог разгадать чем она меня так зацепила. И дело-то не во внешности. Конечно она безукоризненно прекрасна ―это бесспорный факт, но она не единственная такая красавица на земле, не единственная красавица в моей жизни, единственная зацепившая ― в этом дело. Я мог бы подумать, что меня привлекал явный страх по отношению ко мне. Страх заразителен, для простого обывателя. Достаточно одного источника этого чувства, чтобы в подобии цепной реакции он проник в души других носителей. Она инстинктивно опасалась меня, словно могла смотреть прямо в мою душу и видеть все мои пороки. Вот только там, где у обывателей страх порождает ненависть, я просто не был обывателем. Между страхом, удовольствием и воодушевлением, для меня границы стерты. Я в основном совершенно равнодушен и безразличен к социуму. Для меня он часто не больше чем фильм с выключенным звуком. Что-то говорят, жестикулируют, а я вижу только картинку. Мне просто наплевать. Но как только чужой страх кристаллизируется в моём восприятии как источник удовольствия, значит «Он» близко. И существует только один правильный принцип действий: бежать и прятаться.