Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

• Название: Анафема в десятый круг
• Автор: Алёна Лепская
• Жанр: Современные любовные романы

Что такое любовь ― вопрос, равносильный пожалуй вопросу о первичной материи во Вселенной. Так как же понять, что не заблуждаешься? И как вообще не заблудиться в отношениях без намёка даже не компас? Тори, чтобы добраться до истины, придётся обойти не мало айсбергов: собственные воспоминания, странный знакомый-незнакомец вторгающийся в её жизнь, фанатичная опека матери и то, что осталось у Рафа за спиной. Но то, что происходит с Рафом за её спиной ― айсберг, оставляющий фатальную пробоину. И лишь когда над Тори сомкнутся волны, Раф ответит на вопрос равносильный загадке первичной материи. Вот, только не будет ли это уже слишком поздно? Ведь пробоина эта в сердце и имя этому айсбергу ― предательство.

---

Но конечно же я могу быть хорошим парнем, если хочу. По сути всё, что для этого нужно, лишь знание как ведут себя хорошие парни, и чуть-чуть актерского мастерства.

― Что ж… это многое объясняет. ― хмыкнула она, ― Нет, это конечно бессомненно дерьмово, и…

Она тараторила, она была в грёбанном шоке, но всё ещё оставалась там, где стояла. Какая-то часть меня, та, что самая разумная, кричала ей: «беги!!!». А я не мог представить, что будет, если она вдруг услышит этот крик.

― Вот только, я не совсем догоняю Раф, за кого ты меня принимаешь? ― сказала она достаточно зло, ― Так, на минуточку, Раф, я тоже не мать её мисс-совершенство. И если честно… я не верю тебе. Ты знал, что из-за этого я никуда не уйду, не мог не знать. В чём настоящая причина? ― потребовала она.

У меня не было ни малейшего предположения, по какому принципу работает её интуиция. Потому, что причина и вправду лежала куда глубже, истоки были не на поверхности. Я бросил трубку. Не выдержав, я со зла швырнул смартфон в стену, напугав секретаршу на ресепшене. Я тяжело дышал, чувствуя, как темнеет в глазах, как всё размывается и фокусируется вновь синхронно с пульсацией в голове. С каждым ударом сердца, зрение шло на спад. Моя ремиссия становилась под громадный вопрос. Столкнуться с моей грёбанной аффективной ипостасью, если всё полетит к чертям собачьим, она не готова! А я отдавал себе отсчёт, что я не совсем в порядке сейчас. Мне стоило предупредить её, что не стоит будить во мне зверя. Эта тварь итак редко когда высыпается.

Я крутил ситуацию в голове, то и дело пытаясь найти из неё выход, и по всему получалось, что мне придётся его убить, чтобы сохранить истоки в тайне. Кроме этого, у меня нет ни малейшего представления, что делать.

― Рафаэль?

Я резко перевёл взгляд на Гетмана. Он был в шаге от меня, и смотрел на меня подозрительно. Я провёл ладонью по лицу, и выставил на него указательный палец.

― Я в норме.

Я не был в норме, ни на грамм, я просто ушёл оттуда. Я всё ещё думал, что когда выйду из здания, то её уже не будет. Где-то на краю сознания, фантазия уже рисовала мне Вику спешно собирающую вещи, чтобы уехать в своё завтра. Но причинно-следственная связь у этой девушки даёт серьёзную осечку. Она была всё там же, возле моей машины. Я остановился в шаге о неё, крутя ключи от машины в руке. Окинув меня хмурым взглядом, Вика молча отобрала у меня ключи. Видимо я выгляжу не лучшим образом.

Когда мы, готовились к своему сэту в баре, Вика всё равно смотрела на меня как-то странно, неверяще, но тревога охватила её взор, на ряду с печалью, картинно и драматично изогнув идеальные брови. Она казалась в отчаяние, может в ней тлела моя ложь. Внутри меня тлела ярость и мелькали расчёт. Невозможный диссонанс. Невообразимый просто. Покосившись на Ярэка, она приподнялась на носочках, потянувшись к моему уху.

― Раф, в этом нет смысла. ― и голос её был пропитан грустью, ― Ни капли. Ищи другого гитариста, не надо отказываться из-за меня.

Она находит силы париться ещё и об этом. Эта девочка сумасшедшая 100 %.

― Не думай об этом.

Вика немного запнулась, занятая перебрасыванием ремня гитары, через плечо, и взвизгнула не удержав равновесия. Успев перехватить её за талию, не давая упасть, я не удержался и прокрутив поставил к себе на носочки. Наши гитары интересно звякнули соприкасаясь струнами. Частичка мимолётного счастья запечатлелась в маленькой улыбке на её губах, рисуя маленькие ямочки на щеках. Лишь маленькая частичка. Я заправил локон ей за ухо, пробегаясь пальцами по пульсу на шее.

― Хватит так переживать Вик, всё будет хорошо, помнишь? ― напомнил я всматриваясь в её глаза. Но она отвела взгляд сильно хмурясь, и её ладони соскользнули с моих плеч, по груди и захватили Гибсон. Она отстранилась, и отходя обернулась через плечо, ― Тогда почему у меня такое ощущение, что ты лжёшь? ― её глаза метали молнии, и они были болезненны. Болезненны как для меня, так и для нее самой. ― Что ты не договариваешь, Рафаэль? ― она нападала. И нападала, она от отчаяния и безысходности.

― Вик… давай не сейчас, ладно?

Мы как минимум не одни и кулисы ― это не то место где стоит обсуждать подобные вопросы. Как максимум я… не могу. Вот так, вот. Не могу я ей этого сказать, и всё! И страшит меня её исчезновение, после моих слов, тех что она так хочет услышать, но едва ли хотя бы представляет себе на сколько всё в тот же миг перемениться. Я чувствовал отчаяние и злость, но удержал всё это, не дав отразиться в мимике.

Этого было достаточно, чтобы понять: это не должно было стать острой необходимостью, одержимость слепит меня.

Вот дерьмо. Я облажался. Я нуждаюсь в ней, я дышу ей. Это было так же ясно сейчас, как и то, что это может иметь страшные последствия. Если она уйдёт, то я не смогу её вернуть, ведь уже не смогу вернуть себя. Я вероятно должен буду отпустить её, если она захочет этого. Правда в том, что этого не случится. Этого не должно случиться, не так. Этого не должно было случиться, так. Это не должно было превратиться в зависимость.

Гетман, оказался прав. Я не смогу пройти через всё это.

«Как ты собрался справляться с этим?»

Я не знаю. Никогда не знал. Я просто слепо следовал своим желаниям. И кончится её уход плохо. Стоит мне сорваться и это может кончится для неё на 180 см. под землёй. Эта мысль заставила пространство дрожать. Или это был я. Но я же не могу ей навредить? Не могу, ведь?

Дерьмо в том, что, это так же равновероятно, как и то, что земля круглая.

Я заподозрил измену. Конкретно: измену моей головы, мне же. Кажется пространство вокруг замедлилось, движение сохранялось только внутри меня. Только оглушительный скрежет тормозов в моей голове.

Остановись.

Я буквально приказывал себе. Ведь если сейчас, она не сообразит, что стоит притормозить, я разобьюсь. Мне нужно было переключиться. Отключится от этого. Я видел её гнев, сурово взирающую на меня. Мне хотелось кричать, по правде говоря. Может быть сломать что-то. Или может кого-то. Лавина во мне перешла в режим стоп. Вопрос лишь в том, как долго она сможет существовать в этом искусственном бездействии. И когда она чёрт побери соизволит обрушиться. Прямо на неё.

Я видел в этом грёбаный негатив чернее ночи чёрной. Очень четкий с холодным привкусом смерти и страха. Страха перед самим собой, за неё. Как только я начинаю побаиваться себя и своих мыслей это означает генеральный прогон перед началом моего апокалипсиса. Это спусковой крючок дёргать за который, так же не желательно, как дёргать смерть за усы. И очень плохо что она не отдаёт себе в этом отсчёт.

Явно психанув, под сдержанно прохладной маской, она стянула гитару с плеча и уходя, всучила свою гитару Мише.

― Ты куда? ― удивился он. Вика ничего не сказала, просто ушла по коридору к служебным помещениям.

Я знал маршрут этого пути. Ледяная вода и никотин. Вероятно он будет приправлен Джеком. Очень вероятно.

Как я собираюсь пережить эти 24 часа? С одной громадной ремаркой: без осложнений.

Вика вернулась, и пришло время начинать сэт. Я занервничал. Вообще-то нервы на сцене не моя черта. Но с учётом последних событий, волнение почему-то захлестнуло меня. Проблема заключалась в том, что Вика отказалась писать музыку совместно. Лишь «Станицы дневника» являются совместной работой. А потом она отказалась. Не знаю почему. Всё началось с того момента как мы вернулись с утёса. Конкретно после написания этой композиции и своего рода утверждения, если можно так это назвать. У нас оставался час свободного времени, всё таки с Викой дела продвигались гораздо быстрее, она умело подхватывала инициативу, вносила дельные поправки и в нотной грамоте как и в целом в музыке она была профи, не меньше меня. Я решил поработать с черновым вариантом одной своей нотной писанины. Всё-таки музыку, так или иначе я пишу, остальные вносят предложения на изменения, или точнее сказать это делала только Вика, всех остальных и так всегда всё устраивало. А зря. В общем тогда-то возникла загвоздка. Если с музыкой разобрались играючи быстро и добились конечного результата, устроивший всех без исключения, то со словами-то и вышел фокус. Она вдруг решила оставить слова своей партии исключительно за собой. Причём не только в качестве единичной акции так сказать, а на постоянной основе. И была непреклонна, как бы я не пытался её переубедить. Вот и получается, что никогда не знаешь, что можешь услышать.

― «Теория вероятности» ― объявила она в микрофон.

― Ты дописала партию?

― Уже да.

Это насторожило. Она уже не злилась. Было очень видно этот её надлом внутри, причём судя по лицам всех остальных на сцене, виден он был всем без исключения. Даже не смотря на солнцезащитные очки скрывающие её глаза.

   (Р:
   ― Тысячи строк в ночи написав,
   Желая не видеть в глаза, не знать
   Ворону белую, не видеть во снах,―
   Удар, и дым стал, мой сон заменять.
   В невозможности спать, назад отмотал.
   Пытаясь себя понять, перелистал,
   Войны, обрывки календаря.
   Но запутался сам, в начале начал.

   Пустые слова ― гневно, в сердцах.
   Мысли в стихах ― за глаза на листах.
   Травила ядом, а я, поджигал,
   Украла сны, кошмаром кошмар, очернила…
   О чернила запнулся, не ожидал…
   Увидеть я, ту, с кем воевал.
   Очертил я, пером, но даже не знал.
   Незнакомкой, она поселилась в мечтах.

   Брошен жребий, против и за,
   В механизме весов, разум ― душа.

   Вероятно, сладка дымка странности,
   В теории вероятности.
   Но, только если, странник ты ―рискни.
   Вероятно, сможешь по шипам идти.

   А если можешь ― лети,
   Но только если,
   Очень, срочно, разум включить.
   Но только, если,
   Пламя ярче, чем свечи в ночи, он затмит.

   Там, где сердце в пожаре горит,
   Грани чувства―каприз, обличил, ―
   Вероятно, незнакомку спасти,
   Но падает вниз, чёрт возьми!

   (В:
   ― Острым лезвием, по струнам смычок ―
   Так рисуешь ты, нот идеалы.
   Я рисую так линии алым,
   Кровью по струнам, река потечет.
   Таков мой текущий счёт, вероятности,
   Ведь ты не учёл, рамки крайности.
   Ты ― пророк, а, я ― порок и боль.
   Проиграла, с тремя легионами бой за престол.

   Ртутью, дышать тяжелее стало.
   Достало, не помня снов, с виски без слов,
   Зарывать чувства в песок.
   Легиона пленницей стала,
   С цепями у ног, я устала,
   К виску, постоянно вскидывать ствол.
   Ядом, отравлена ― пала.
   Ядом отравленный мой рок-н-рол.

Честно? Я был поражен. И дело не в том, что это звучало плохо, вовсе нет. Это звучало жёстко, отчаянно мощно, в гранже на грани с отборным металом, это было круто вне сомнений. Дело в ней самой. Это было чистым отчаянием. Её голос пронзал насквозь тысячью отравленных спиц. Меня пошатнуло изнутри.