Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора

• Название: Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора
• Автор: Игорь Зимин
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-06060-0

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

---

Весной 1838 г. главный вход в Александровский дворец со стороны колоннады по распоряжению Николая I украсили двумя статуями, отлитыми на Александровском литейном заводе из чугуна.

Первая из фигур – «Русский парень, играющий в бабки» – была выполнена по оригиналу (1836 г.) Н.С. Пименова. Вторая – «Игра в свайку» – выполнена по оригиналу А.В. Логановского (1836 г.).

Подчеркнем, что этот проект также плотно курировался императором, не только внимательно отслеживавшим процесс создания скульптур, но и неоднократно высказывавшим свои рекомендации. Например, в декабре 1836 г. император, через министра Императорского двора, высказал пожелание «обоим художникам вылепить драпировки в виде полотенца, прикрывающие “тайные части тела”, чтобы можно было эти драпировки приставлять и прикреплять к фигурам по надобности»[153]. Как это («приставлять и прикреплять») должно было происходить, не очень понятно, так же как и когда наступала эта «надобность». Однако распоряжения Николая I не обсуждались, и в мае 1837 г. скульптуры с полотенцами на бедрах показали императору, который и распорядился отлить фигуры из чугуна. Также император лично определил, что фигуры следует установить «без пьедесталов, на постаментах среднего крыльца», что и было исполнено весной 1838 г.

Семья Николая I жила в Александровском дворце осенью в 1837, 1838 и 1839 гг., уезжая в Петербург только в конце ноября. Например, в дневнике А.И. Храповицкого (22 октября 1838 г.) упоминается о театральной постановке в Александровском дворце: «При сем спектакле присутствовала вся императорская фамилия с многочисленным двором. Во время французской пьесы[154] аплодисментов почти не было, но в продолжение русской государь много аплодировал и смеялся. Потом всем было объявлено высочайшее благоволение».[155]Но семья императора далеко не всегда собиралась в Александровском дворце в полном составе. Так, в 1838 г. императрица Александра Федоровна много месяцев провела за границей в сопровождении своего нового лечащего врача М.М. Мандта. Кроме этого, старшие дети выросли, и родители были озабочены их судьбой, подбирая мужей Марии и Ольге и невесту наследнику. Поэтому родители часто отправляли «на дачу» только маленьких детей в сопровождении их воспитателей.

Юноша, играющий в бабки

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
Бодро оперся, другой поднял меткую кость.
Вот уж прицелился… прочь! раздайся, народ любопытный,
Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

А.С. Пушкин. 1836 г.

Юноша, играющий в свайку

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,
Строен, легок и могуч, – тешится быстрой игрой!
Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,
Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

А.С. Пушкин. 1836 г.

Когда императрица осенью 1838 г. вернулась из-за границы в Царское Село, в Александровском дворце произошло очень важное событие – в октябре 1838 г. в резиденции состоялась первая официальная встреча герцога Максимилиана Лейхтенбергского с родителями его будущей жены, великой княжны Марии Николаевны. Максимилиан Лейхтенбергский побывал в России еще в 1837 г. и был тепло принят в Зимнем дворце, где и познакомился со старшей дочерью Николая I. 2 июля 1839 г. старшая дочь императора, великая княжна Мария Николаевна, вышла замуж, оставшись при этом в России.

Герцог Максимилиан Лейхтенбергский

Великая княжна Мария Николаевна

Эти приятные семейные хлопоты не прерывали непрерывный процесс наполнения комнат Александровского дворца разными вещами и милыми безделушками. Например, в сентябре 1839 г. в резиденцию, на половину императрицы, доставили целую коллекцию – 32 штуки разных фарфоровых фигур. В их числе – шесть обезьян «стоячих и сидящих, представляющих музыку». Надо сказать, в семье фарфор любили, что вылилось не только в коллекционирование декоративного фарфора, но и в целое направление, связанное с декорированием мебели и интерьеров фарфоровыми вставками.

Осенью 1839 г. повзрослевшая великая княжна Александра Николаевна блестяще проявила свои театральные способности, разыграв старшего брата, который совершенно не узнал юную младшую сестру в образе провинциальной офицерской жены «из Торжка». Воспитатель великого князя Ф.П. Литта описывает этот эпизод следующим образом: «В воскресенье на вечеру у императрицы была первая мистификация. Великая княжна Александра Николаевна вывела себе брови сажей, надела чепчик и палатин императрицы и принимается как М-m Максимович из Торжка. Шутка была для наследника, который совершенно и попался, говорил с ней долго, умирая со смеху над неловкостию и провинциальными манерами Максимовичевой. Он почти испугался, когда Александра Николаевна закрыла себе брови и показалась ему в настоящем виде».

Поскольку импровизация удалась, шутку решили повторить на вечере у императрицы. Великая княжна в роли жены офицера из Торжка, приехавшая в столицу определять своих детей, импровизировала подчеркнуто неловкие манеры и шепелявую речь перед членами царской семьи и придворными. Император, посвященный в секрет, подходил по очереди к разным лицам и рассказывал «о проказах молодости Максимовичевой». Придворные с трудом сдерживали смех, совершенно не подозревая, что их разыгрывают, и удивлялись лишь тому, как может императрица запросто принимать в свое общество такую смешную персону. Когда секрет раскрылся, недоумению и веселью присутствующих не было предела.[156]

Великий князь Александр Николаевич.

Худ. Ф. Крюгер. 1840 г.

В 1840 г. в семье обозначились перспективы еще одного брака. Предполагалось, что наследник-цесаревич женится на принцессе Максимилиане Вильгельмине Августе Софии Марии Гессенской. Когда состоялась помолвка, Александра Федоровна приказала выгравировать дату «21 апр. 1840» на своем золотом кресте с четырьмя бриллиантами и шпинелью. Позже, когда состоялась помолвка Ольги Николаевны, на кресте появилась еще одна семейная дата «1 июля Ольга 1846». Дата свадьбы наследника и Марии Александровны отложилась на одной из брошей императрицы: «16 апреля 1841». После смерти Александры Федоровны золотой крест и брошь вошли в число коронных бриллиантов.

Отметим, что путь очередной немецкой невесты в Зимний дворец также начался через залы Александровского дворца. Работы по обустройству комнат для гессенской принцессы начались в Александровском дворце в начале августа 1840 г. Работы не предполагали ничего глобального, просто проводился очередной косметический ремонт: перетягивалась новой тканью старая мебель, приобреталось кое-какая новая для комнат принцессы, которые располагались на углу второго этажа левого флигеля (над Большим кабинетом). Весь ремонт обошелся в 23 598 руб. асс., или 6742 руб. сер.

Великая княгиня Мария Александровна. Худ. Кристина Робертсон. Около 1850 г.

В числе прочего, для комнат принцессы купили в английском магазине ковер (1250 руб.); братьям Гамбс выплатили за мебель 10 003 руб.; фортепианному мастеру Вирту – за фортепиано орехового дерева – 2000 руб. асс.; столярному мастеру Болгагену за устройство площадки (возвышения) в углу комнаты «за решеткою с плющем» – 6 руб. 21 коп. Кроме этого, в английском магазине купили новый ковер «для обивки пола в малом Кабинете Государыни Императрицы в Новом дворце» за 358 руб. 41 коп.[157]

Дармштадская принцесса прибыла в Александровский дворец 3 сентября 1840 г. под проливным дождем, что было сочтено хорошей приметой, поскольку это, по народным верованиям, предполагало богатую жизнь. После нескольких дней отдыха, в сияющий солнечный день 8 сентября, невеста в окружении новых родственников торжественно въехала в Петербург: «Мама, Мари, Адини и я ехали в золотой карете с восемью зеркальными стеклами, все в русских платьях, мы, сестры, в розовом с серебром. От Чесменской богадельни до Зимнего дворца стояли войска, начиная с инвалидов и кончая кадетами у Александровской колонны».

Поскольку предполагалось, что весной 1841 г. молодые супруги выедут на жительство в Царское Село и проведут свой медовый месяц в Александровском дворце, для комнат левого флигеля Александровского дворца закупили очень много мебели. В числе прочего 24 сентября 1840 г. во дворец доставили «шкаф ясеневого дерева с полками»; 8 октября фортепианный мастер Вирт доставил в комнаты невесты еще одно «фортепиано орехового дерева», стоимостью 571 руб., и т. д.

Цесаревич Александр Николаевич и великая княгиня Мария Александровна