Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

• Название: Стихотворения Поэмы Проза
• Автор: Яков Полонский
• Издательство: Правда
• Жанр: Поэзия
• Год: 1986

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — замечательный лирик, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал "чистым элементом поэзии". В его творчестве отразилась история всей русской классической поэзии XIX века: Полонский — младший современник Жуковского и старший современник Блока.

Яков Петрович Полонский — как бы живая история русской поэзии XIX века. Его творчество захватило своими краями всю классическую русскую поэзию: первые стихотворные опыты гимназиста Полонского заслужили одобрение Жуковского, и вместе с тем имя Полонского еще было живым поэтическим именем, когда начал писать Блок, для которого поэзия Полонского была «одним из основных литературных влияний». Среди поэтов конца века, с их духовным и стилевым разладом, Полонский занимает особое место — в его лирике воплотилось то лучшее, что дал поэзии XIX век: неразложимая цельность и глубина содержания, свобода и естественность выражения, благородство и прямодушие, твердая ясность идеала.

Хотя Полонский писал и поэмы, и рассказы, и воспоминания (особенно замечательны — о Тургеневе, с их подкупающим сочетанием простодушия и проницательности), все же он, конечно, прежде всего — лирический поэт, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал «чистым элементом поэзии». Пожалуй, ни о ком другом этого нельзя сказать с такой определенностью, как о Полонском: никакая другая жизненная роль «не подходила» ему, кроме роли поэта.

В каком-то смысле Полонский был центром, точкой пересечения множества литературных, общественных, личных отношений своего времени. Место это принадлежит ему не по размаху и мощи поэтического гения, не по резкости и оригинальности общественной позиции, но по особой, одному Полонскому в такой мере свойственной поэтической отзывчивости, живого и как бы неизбежного отклика на все совершающееся вокруг него. Органическое, «стихийно певческое» начало в сочетании с постоянной готовностью души к отклику и создают в первую очередь своеобразие поэтической личности Полонского.

---

Вот Гарибальди двинулся вперед,

И на распутьях стал за воротами,

С ним красноблузники… Герой не ждет,

Спешит врага он пулями поздравить

С нашествием и не дает направить

Ему передовой свой батальон

На верх горы, откуда весь бастьон.

И вся почти защита Ватикана

Как на ладони. — Вот ружейный дым

Зардел на солнце: — из его тумана,

За куполом Петра, услышал Рим

22

Звук первого сраженья, — рокот ружей

И пушек, эхом повторенный гром. -

И вот, на Пинчио Игнат досужий

Взбирается, идет, дыша с трудом

От тайного волненья; с напряженьем

С горы следит он взором за сраженьем.

Но где же войско? — Косвенным столбом

Завихрившись, дым пушек над холмом

Ближайшим к Риму начал расстилаться -

Ружейный рокот словно замирал,

Стал уходить куда-то — стал теряться -

Что б это значило? — Никто не знал…

23

Кто победил? кого поколотили?

Вестей не приходило. Знойный Рим

Затих — колокола уж не звонили, -

Лишь женщины у алтарей в немых

Церквах толпой коленопреклоненной

Рыдали; — воздух, солнцем накаленный,

Всех собирал под своды, и пустым,

Судя по улицам, казался Рим,

Одни ослы по площадям бродили

Без всякого надзора, — за водой

Никто не шел; уединенно били

Фонтаны, — час прошел — настал другой.

24

Шло время к ночи — Рим не шевелился.

Ни старики, ни дети — ничего

Никто не знал; никто не торопился

Услышать весть, что все уже легло -

Все, что ушло на бой в числе любимых

Защитников, в числе непобедимых

Гарибальдийцев. Да, никто не знал,

Что первый батальон врага попал

В засаду — падал — и кричал: пощада!

Что часть сдалась — другая с Удино

Пошла назад в Кастель-де-Гвидо. — "Надо

Подумать — это вовсе не смешно…"

25

Сказал французский вождь, воображавший,

Что римляне не смеют воевать. -

И тут скажу заранее: пославши

В Париж курьера, он решился ждать

От президента новых подкреплений,

Хотел он, чтоб победоносный гений -

Любимый гений Франции, у ног

Ее властителя, с размаху мог

Свободную республику увидеть

В оковах по рукам и по ногам -

Кто смеет честь французскую обидеть!

Шесть тысяч отступало — по пятам

26

Шли сотни сорванцов. — Победа! Где вы,

Служители святого алтаря!

"Те deum" пойте! Вы, святые девы,

Поблекшие в стенах монастыря.

Страдалицы за вечное спасенье

Своей души — несите облегченье

Страдающим за братьев! Где бинты

Для раненых, для падших — где цветы?!

И встал весь Рим, и огласились стоном

Его площадки, паперти церквей

И лестницы; — но с похоронным звоном

Сливалась музыка: — среди теней,

27

Над трупами склоняющихся, тени

Восторженно поющих провели

Французских пленных угощать в кофейни.

Вот ночь сошла, везде огни зажгли.

Героям дня толпы рукоплескали;

С носилок раненые поднимали

Повязанные головы; на их

Померкших лицах, холодно-немых,

Сквозь выраженье нестерпимой муки

Проглядывала сила — и стонать

Они переставали, свесив руки,

В надежде чью-нибудь в толпе пожать.

28

И было множество рукопожатий

Со всех сторон; — да, в эту ночь, весь Рим

Сносил свои страданья без проклятий

И был в своей любви неистощим.

И Гарибальди имя повторялось

Впервые так, как никогда — рождалась

Неведомая слава — для венца

Нетленного, — и братские сердца

Народа колыбель новорожденной

Поставили высоко в эту ночь.

Чтоб видел мир, неправдой возмущенный,

Италии воинственную дочь.

29

Растроганным пришел домой Игнатий -

С таким же чувством он пришел домой,

С каким из первых, трепетных объятий

Давно любимой девушки — иной

Бедняк, иль труженик, людьми забытый.

В час ночи, месячным лучом облитый,

Юдин приходит к ложу своему,

И уж оно не кажется ему

Таким пустым, каким вчера казалось.

Нет! новая волшебница — мечта

С ним обнялась — тепло к нему прижалась

И к невидимке льнут его уста…

ГЛАВА 10

1

Так не давалось сразу водворенье

Святого папы с помощью штыков.

Луи-Наполеон был (нет сомненья)

Меж двух огней: — подачу голосов

(Suffrage universel) подготовляя,

Он должен был достать ключи от рая

И, стало быть, беречь карман попов…

. . . . . . . . .

Не только папе, но и папской свите

Он должен был усердно угодить, -

Или готовиться к его защите,

Или уж императором не быть.

2

А что республиканцы скажут? Эти,

Готовые лезть прямо на штыки -

Трех революций уличные дети,

И наконец — такие чудаки,

Что им присяга, даже честь дороже

Наполеона. -

"Это не похоже

На то, к чему веду я мой народ;

Не я, сама история ведет…"

Так думал президент, сосредоточен

На мысли все прибрать к рукам своим,

Он тайным был расчетом озабочен,

И для начала выбрал вольный Рим.

3

Над ним в венцах орлы-мечты играли,

И страх паденья, ежась, ползал в нем…

Но ничего глаза не выражали

Своим как бы потускнувшим свинцом.

Республика кой-что подозревала

И, гневная, уже едва скрывала

Свое негодованье: рокотал

Подземный гром, над кратером вставал

Зловещий дым, — предтеча бури — пена

Уже катилась по морю с волной,

Как чайки крик, носился крик: измена!

Париж шумел пред новою грозой.

4

А он, грозой барышников пугая,

Являлся им в сиянии щита,

Спасающего мир, и, обольщая

Солдат, тайком готовил coup d'etat {*}.

{* Переворот (фр.).}

За ним стояла тень Наполеона,

Им вызванная, и ступеньки трона

Пред ним мелькали, так же, как порой

Сквозь сон мелькают рифмы предо мной.

(Пожалуйста, от этого сравненья

Ты не сгори, о муза! от стыда: -

Пусть критик наш придет в недоуменье

И разбранит — не велика беда!)

5

Так президент короны добивался -

Он в папу так же верил, как и я,

Не больше; но за папу ополчался

И, стало быть, похож был на меня

Так точно, как на правду ложь похожа. -

Стремленьем к власти дух свой не тревожа

Блажен я — мне до папы дела нет,

Меня не мучит красный дух газет,

Ни темный дух моей родни отжившей;

Я не давал присяги охранять

Республику и каждой, вновь возникшей,

Сочувственную руку подавать. -

6

В своей палатке, наконец, дождался

Ответа Удино — он застегнул

Сперва мундир свой (хоть и задыхался

От жару), а потом уж развернул

Письмо от президента.

"Подкрепленье", -

Писал сей претендент, — без замедленья

К вам будет выслано; до той поры

Спасайте ваше войско от жары

И лихорадок. — Отступите в горы -

Республики не надо раздражать,

Пока Лесекс ведет переговоры,

Не начинайте бомбардировать.

7

Без штурма все уладить будет можно,

А если нет — да будет невредим

Алтарь Петра — громите осторожно,

Но с торжеством войдите в славный Рим

В ворота или просто через бреши".

Таков был смысл таинственной депеши.

В ней между строк еще кой-что вилось

И пряталось, как змейка между роз,

Как между водяных растений — рыбка.

Как на устах спокойного лица

Коварно проскользнувшая улыбка, -

Но Удино все понял до конца.

8

Французский лагерь гангренозным чирьем

На теле Римской области засел,

Опасный чирей! — Хитрым перемирьем

Спасая лагерь, Удино глядел

На Рим сквозь пальцы — ждал и лицемерил

Его французской чести Рим поверил

И быстро перенес на юг свой гром;

Едва король Неаполя тайком

Убрался из Валетри, — под командой

Россели, Гарибальди наскочил

И город взял с размаху — Фердинанда.

Как короля, он этим огорчил.

9

Разубедясь в чудесном предсказаньи,

Король смутился, и его полки

Уже на благородном расстояньи

Бросали ружья, сабли и мешки.

Завертывали ночью в одеяла

Колеса пушек, чтоб не грохотала

Их артиллерия, чтоб как-нибудь

Не разбудить врага и скрыть свой путь,

Благоразумный путь — путь отступленья!

Шесть тысяч римлян не могли никак

Склонить их тридцать тысяч на сраженье,

И Гарибальди занял их бивак.

10

Но воспевать его я не намерен -

Едва ль настало время воспевать

То, что само поет! Кто ж не уверен,

Что это имя будет вдохновлять