Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

• Название: Лазарев. И Антарктида, и Наварин
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0690-8

Роман современного российского писателя И. И. Фирсова повествует о знаменитом русском флотоводце Михаиле Петровиче Лазареве, его трех кругосветных путешествиях, принесших России важные открытия, его боевых подвигах.

---

Вечером Матюшкин нанес визит Лазаревым. Тепло, посемейному, за самоваром встретили его Лазаревы. Вокруг стола хлопотала жена, рядом с Лазаревым уютно примостилась любимая дочь Танечка. Вокруг стола гонялись малыши Миша и Аня. На тахте лежал раскрытый томик Пушкина. Перехватив грустный взгляд гостя, Лазарев сказал:

— Это Катенька меня привадила в свое время к книжному занятию. Зачитаешься, оторваться трудно, да вот беда, времени все не хватает. — Он оживился. — Слава Богу, начала нынче читать наша молодежь. Морская библиотека ломится от моряков. Сие намного пользительнее кабаков.

— В том ваша, Михаил Петрович, первейшая заслуга, — улыбнулся Матюшкин.

Лазарев покраснел.

— Будет вам, Федор Федорович. Библиотека — детище всех корабельных офицеров. Давайте-ка чайку с ромом выпьем.

За столом вспомнили первую встречу в Портсмуте, Русскую Америку, Средиземное море, Кронштадт…

— Не забывайте, Михаил Петрович, ежели будете в Петербурге, известите меня, мигом примчусь.

Лазарев невольно поморщился, не первый год что-то побаливало внутри. Поцеловав, спустил с колен дочь, озорно улыбнулся:

— Долго ожидать станется, Федор Федорович.

Матюшкин знал, что Лазарев действительно не любил визиты в столицу. Читал он и письмо Истомина адмиралу о беспокойстве друзей, чтобы долгое отсутствие его не принялось за небрежность, ибо государь привык и любит видеть часто в Петербурге всех, занимающих важные места. Слыхал он и об отказе Лазарева отобедать у самого Николая I. А дело было так.

В один из редких приездов в столицу, после доклада, Николай I, как всегда фамильярно, предложил:

— Оставайся, старина, у меня обедать.

— Не могу, ваше величество, — ответил Лазарев, — я уже дал слово обедать сегодня у адмирала Г. и не могу нарушить своего обещания.

Николай насупился. Г. был у него не в фаворе, а Лазарев достал часы-луковку и добавил:

— Опоздал, государь, надо спешить!

Откланявшись, пошел к выходу, а навстречу ему вошел генерал-адъютант императора, князь А. Ф. Орлов. Когда дверь закрылась, царь, усмехаясь, проговорил, кивнув вслед Лазареву:

— Представь себе, что есть в России человек, который отказался у меня обедать.

Вскоре после отъезда Матюшкина из Казани прислал радостную весточку Симонов. Теперь он стал ректором Казанского университета, сменил на этом посту своего друга Лобачевского[96].

«1 апреля 1849 года Совет императорского Казанского университета, уважая отличные услуги, оказанные в. в. пр-вом наукам и отечественному просвещению, 5 февраля текущего года выбрал вас своим почетным членом… Имею честь быть с отличным почтением и совершенною преданностью покорнейший слуга Иван Симонов».

…Письмо напомнило о былом. Три десятилетия назад отправился он с Симоновым и другими товарищами к Южному полюсу, открыли острова, берег Южного материка, обошли его под всеми меридианами. Российские корабли первыми проложили тогда брешь в завесе таинственности, окружавшей льдинный материк. Все последующие годы внимательно следил Лазарев за вестями из Европы. По следам русских первопроходцев шли мореплаватели Франции, Англии… По проторенной тропе идти легче, не за горами, видимо, время, когда, раздвигая железной грудью айсберги, двинутся к ледяному континенту пароходы…

Осенью Лазарев провожал Авинова. С тяжелым сердцем расставался с верным другом, не знал, что навсегда. Здоровье его сильно пошатнулось, глаза почти не видели. А тут разразилось горе — в Греции в порту Пирей погиб сын.

Командующий написал Меншикову обстоятельное письмо, сообщил о ревностной сорокапятилетней службе товарища, «весьма недостаточном его состоянии». Перевели его в Адмиралтейств-совет.

— Ну вот, теперь, Павлович, и дочерей поднимешь и сам отдохнешь, — успокаивал приятеля Михаил Петрович.

Не успел расстаться с Авиновым, из Петербурга сообщили о скоропостижной кончине Андрея. Знал, что семья жила на жалованье, попросил Меншикова ходатайствовать перед царем о пособии. Две дочери на выданье остались у Андрея.

Алексею тоже пришлось помочь. Он состоял контр-адмиралом в отставке шесть лет, пенсии не хватало на пропитание многочисленной семьи. Перевели его сначала на флот, и вот только что состоялся указ о назначении в Керчь градоначальником.

Следующая кампания 1850 года проходила на переломе девятнадцатого века. Для Лазарева она была особо памятной и последней.

Полвека назад впервые ощутил он дыхание моря, услышал загадочный шелест разворачивающегося паруса, который, постепенно наполняясь ветром, звал вперед в неведомые дали… С той поры каждую весну, без перерыва, стремился Лазарев в море, подальше от земных страстей, навстречу чистому ветру и прозрачным волнам, отдаваясь вечному, неистощимому влечению…

Эскадра по сигналу флагмана выходила в море сразу после обеда. Один за другим снимались с якорей и вытягивались на внешний рейд корабли, строились в кильватерную колонну.

У самого уреза воды высились белокаменные крепостные стены мощных бастионов. Ощетинившись орудиями, они надежно защищали колыбель флота с моря. Почти восемьсот стволов поджидали незваных гостей. Ровный норд-вест курчавил барашками размеренно катившиеся волны, приятно свежил лица моряков. Втугую обтянув паруса, правым галсом головным шел младший флагман, контр-адмирал Нахимов. Когда он вышел на траверз Херсонеса, последний корабль занял место в строю.

Любуясь вытянувшейся на несколько миль стройной колонной, флагман радовался выучке экипажей.

— Передайте Нахимову на «Ягудиил», — скомандовал Лазарев, не отрываясь от подзорной трубы, — повернуть на курс зюйд-вест, начать расхождение для примерного сражения согласно плану.

Едва сигнальщики набрали и подняли сигнал, как на «Ягудииле» мгновенно его отрепетовали, и корабль младшего флагмана тут же начал уваливаться под ветер.

— Каков же все-таки молодец Нахимов, — сказал, опустив трубу, Лазарев подошедшему Корнилову, новому начальнику штаба флота. — Там, где он, всегда превосходно и лихо управляются с парусами, и все кажется ему нипочем. Море для него как дом родной.

— Да-с, ваше превосходительство, — радуясь за товарища, ответил Корнилов, — с морем он, пожалуй, сроднился навсегда.

…К вечеру ветер покрепчал. Солнце подернулось пеленой. Откуда-то потянулись чередой свинцовые тучи, цепляясь за клотики мачт. Море пробуждалось. Волны бились о борт, мириадами брызг окатывали паруса, надстройки, людей и катились, подгоняемые неведомой силой, к далеким берегам…

Ночью разбушевавшаяся стихия яростно обрушила громады валов на прибрежные скалы, словно изливая необузданный гнев на того, кто смеет вступать с ней в схватку…

А на рассвете, угомонившись, море опять ласкало берега нежными всплесками набегавших задумчивых волн, завораживало и вновь звало в свои пленительные объятия, обещая мир и покой…

Утром в каюту адмирала на «Двенадцати апостолах» постучал лейтенант Дмитрий Шестаков, адъютант, поздравил своего командира:

— Ваше высокопревосходительство, нынче юбилейная кампания у вас.

Лазарев недоуменно вскинул брови.

— Пятидесятая, — пояснил адъютант.

Лазарев удивленно покачал головой, прищурился, усмехнулся:

— Ежели и кадетские годы присовокупить, то, пожалуй, наберется…

Невольно вспомнились последние годы, Черноморский флот. Почти два десятилетия отдано его становлению, и усилия вроде бы не пропали даром. Главное, в эти годы надежно было закрыто море для непрошеных гостей.

В открытую дверь балкона донесся возглас адъютанта:

— Бриг «Эней» слева!

Накинув сюртук, щурясь от яркого утреннего солнца, Лазарев вышел на балкон.

Слева от Херсонеса, сквозь строй соединенных эскадр флота, лихо и мастерски резал корму флагмана бриг, двенадцатипушечный «Эней», на шканцах отдавал честь адмиралу Иван Унковский.

Довольный Лазарев крикнул в рупор:

— Так держать!

Дружное «ура!» ответило с «Энея».

Заслужив похвалу флагмана, бриг уходил в Средиземное море.

Это было последнее рандеву в море адмирала и его любимого ученика.

Начало 1851 года прошло в заботах. Развернулось строительство пароходного завода в Николаеве. В Севастополе вступили в строй сухие доки для линейных кораблей.

Связь с кораблями в море — основа быстрого и точного исполнения приказов флагмана, особенно в бою. В конце января командующий флотом выдал свои дельные замечания на новый «Свод морских сигналов» и советовал использовать вековой опыт других флотов мира.

Неожиданно тяжелый недуг резко обострился, и в конце февраля по письменному указанию царя Лазарев уехал лечиться в Вену, предчувствуя свой скорый конец.

В январе 1851 года Корнилов принес документы на подпись ему, среди них подложил прошение на имя царя — выдать денежное содержание главному командиру флота на лечение за год вперед.